был таким легким и стремительным, словно земля волнами подкатывала им под
ноги.
с себя дневной сон, чтобы посмотреть на ранихинов пустыми глазами, в
которых вдруг появилось нечто, похожее на тоску. Протхолл и Морэм сидели,
расслабившись, словно в первый раз после того, как покинули Ревлстон, они
почувствовали себя в безопасности. И слезы бежали по лицу Кавинанта как по
опаляемой солнцем сухой стене.
ощущение вынудило его представить себе, что его поместили на какую-то
ненадежную высоту, а внизу огромные волны хищной травы огрызались, пытаясь
схватить его за пятки, словно волки. Но седло из клинго удерживало его на
спине Дьюры. Через некоторое время он погрузился в дремоту, в которой
танцевал, плакал и занимался любовью по приказу кого-то, кто насмешливо
управлял им, словно марионеткой.
занимали горы. Дела у отряда шли хорошо. Лошади мчались с такой скоростью,
словно равнины давали им больше энергии, чем они могли вместить. На
мгновение Кавинант представил себе Мэнхоум, где, вероятно, ошибочное и
бесполезное уважение к его обручальному кольцу приведет к тому, что его
представят ранихинам как будущего наездника одного из них. Безусловно, это
было одной из причин, побуждавшей Протхолла посетить Равнины Ра до
приближения к горе Грома. Воздать честь Юр-Лорду, Кольценосцу. Ах,
проклятье! Он попытался представить себя верхом на ранихине, но его
воображение не смогло совершить такого скачка. Более чем что-либо другое,
кроме Анделейна, огромные опасные лошади, обладавшие земной силой,
выражали сущность Страны. А Джоан объезжала лошадей. По какой-то причине
от этой мысли у него защипало в носу, и он попытался удержать слезы, изо
всех сил сомкнув челюсти.
медленно и верно. Изгибаясь на юго-запад и северо-запад, горная цепь была
не столь высока, как горы позади подкаменья Мифиль, но она была
зазубренной и неровной, словно самые высокие вершины были раздроблены на
мелкие осколки, чтобы соединить их и сделать непроходимыми. Кавинант не
знал, что находится за этими горами, и не хотел знать. Их неприступность
каким-то странным образом успокаивала его, словно они являлись преградой
между ним и чем-то таким, на что он не смог бы смотреть. Солнце уже
садилось на западе, когда всадники добрались до обрывистого подножия
горной гряды. Во время последнего подъема солнце окрасило им спину в
оранжевый и розовый тона, и в этом свете они въехали на широкое и ровное
плато у подножия скалы.
триста футов наклонялась под острым углом внутрь вдоль широкого
полуовального фасада, образуя пещеру, наподобие глубокой вертикальной чаши
в скале. В глубине этой чаши, будучи укрытыми от ненастья и все же
находясь на открытом воздухе, стояли скрепленные обручами палатки раменов.
Впереди всех, но все еще под прикрытием скалы, находилась общая палатка,
где рамены жгли костры, готовили пищу, собирались, чтобы поговорить,
потанцевать или спеть вместе, когда они не были заняты. Все вместе это
выглядело довольно сурово, словно поколениям раменов не удалось найти для
себя уюта в камне, ибо Мэнхоум был всего лишь центром, отправной точкой,
откуда этот кочевой народ отправлялся в свои скитания по равнинам.
Почти все они были винхоумами, молодыми и старыми, но были здесь и другие,
кто просто нуждался в покое и безопасности. В отличие от кордов и
майнфролов, у них не было боевых шнурков.
раменами встречать отряд. Было сразу заметно, что эти трое тоже были
майнфролами, на них были такие же венки из желтых цветов, как и у Гибкой,
и шнурки они тоже носили в волосах, а не на поясе. Отряд остановился, и
Протхолл спешился перед майнфролами. Он поклонился им в манере раменов, и
они в ответ приветствовали его.
Привет вам, Кольценосец и великие Лорды, великан и Стражи Крови. Добро
пожаловать к очагу Мэнхоума.
винхоумов с небольшими венками из сплетенных цветов. Жестами ритуальной
величавости они надели эти венки на запястья своих гостей.
пятнадцати-шестнадцати - стоявшую перед ним. У нее были чудесные темные
волосы, падавшие на плечи, и мягкие большие карие глаза. Она не улыбалась
- казалось, она благоговела, приветствуя самого Кольценосца, Носящего
Белое Золото.
сплетен из аманибхавама. Его запах жег обоняние, словно кислота, вызывая
такой голод, что, казалось, он сейчас упадет.
прикоснулась к слезинкам на его щеках, словно это были драгоценности.
равнин. Корды уводили лошадей, чтобы те могли отдохнуть, а тем временем на
площадке собиралось все больше раменов, услышавших новость о прибытии
отряда.
она была чем-то съедобным. Наконец она ответила на его взгляд, сказав:
корды.
прислуживать вам.
ярость. Но потом он собрался с силами для окончательного вердикта.
увидел великана. Он смотрел на Кавинанта сверху вниз, но его слова были
обращены к Веселой, на лице которой отразилась боль, вызванная отказом
Кавинанта.
Кольценосец испытывает нас. Эти слова идут у него не от сердца.
внезапной дерзостью:
почти достигла кординга.
шутку. Потом его жесткая борода дернулась и он внезапно залился смехом.
Его веселье все возрастало, эхом отражалось от скалы над Мэнхоумом, пока,
наконец, сама гора, казалось, не заразилась его ликованием, и этот
заразительный смех распространился повсюду, так что каждый, услышав его,
начинал смеяться, не понимая причины своего смеха. Морестранственник
хохотал долго, словно выбрасывая вместе с дыханием осколки своей души.
юмора великана.
Он так и не принял никакого решения, и теперь его способность к
самоотрицанию, казалось, была на исходе.
месту на пиршестве, организованном винхоумами, он молча последовал за ней.
Она вывела его из-под тяжелой нависшей скалы на открытое пространство к
горевшему костру. Большая часть отряда уже вошла в Мэнхоум. Кроме
центрального, было еще два костра, и рамены разделили отряд на три группы:
Стражи Крови сели вокруг одного костра, Кеан и его четырнадцать
подчиненных - вокруг второго, а в центре рамены поместили Протхолла,
Морэма, великана, Ллауру, Пьеттена и Кавинанта, а также майнфролов.