Чтение 84–й страницы книги ~Гиперион~

еще час-два работы в библиотеке. Затем он отправлялся либо домой, на
Лузус, либо в один из тех миров, где предпочитал обедать. К десяти вечера
он возвращался в свою квартирку. Нуль-Т он пользовался, несомненно, чаще,
чем средний бездельник-лузианин с умеренными доходами, но без выдумки, по
скучному графику. Копия расчетной карточки подтверждала, что в неделю
убийства он придерживался точно такого же распорядка, с незначительными
отклонениями. Купил туфли, на другой день - кое-какую снедь. А в день
"убийства" зашел в бар на Возрождении-Вектор.

Я встретилась с ним за обедом в маленьком ресторанчике на улице
Красного Дракона неподалеку от терминекса Циндао-Сычуань. Еда была очень
горячая, очень острая и очень хорошая.

- Ну, как наши дела? - поинтересовался он.

- Отлично. Я стала на тысячу марок богаче и нашла хороший кантонский
ресторан.

- Я рад, что мои деньги пошли на столь важное дело.

- Кстати о ваших деньгах... Откуда вы их берете? Пропадая в
библиотеке на Возрождении, много не заработаешь.

Джонни вопросительно приподнял бровь.

- Видите ли, я получил небольшое наследство.

- Надеюсь, не такое уж небольшое. На мой гонорар хватит?

- Вполне. Ну, а что новенького вы разузнали?

Я пожала плечами.

- Сначала ответьте, что вы делаете в этой библиотеке.

- Разве это имеет отношение к делу?

- Может иметь.

Он посмотрел на меня как-то странно. От этого взгляда у меня ноги
сразу стали как ватные.

- Вы мне кого-то напоминаете, - сказал он тихо.

- Да? - Скажи это кто-нибудь другой, я бы тут же встала и ушла. -
Кого же?

- Одну... женщину, которую я когда-то знал. Очень давно. - Он потер
пальцами лоб, будто почувствовал внезапную усталость или головокружение.

- Как ее звали?

- Фанни. - Это имя он произнес почти шепотом.

Я поняла, о ком он говорит. У Джона Китса была невеста по имени
Фанни. История их любви - сплошные романтические терзания. Бедный поэт
чуть с ума не сошел. Умирая в Италии (в полном одиночестве, если не
считать случайного попутчика), чувствуя себя покинутым всеми - и друзьями,
и возлюбленной, - он просил положить в могилу ее локон и нераспечатанные
письма.

До этой недели я ни разу не слышала о Джоне Китсе. А всю эту чепуху
выяснила через комлог.

- Так что же вы делаете в библиотеке? - спросила я.

Кибрид кашлянул.

- Изучаю одну поэму. Ищу фрагменты оригинала.

- Поэмы Китса?

- Да.

- Не проще ли запросить ее напрямую?

- Да, конечно. Но мне это очень важно - увидеть оригинал... подержать
его в руках.

Я задумалась.

- И о чем эта поэма?

Он улыбнулся - или, по крайней мере, его губы сложились в улыбку,
хотя светло-карие глаза глядели тревожно.

- Она называется "Гиперион". Трудно объяснить... о чем она. Думаю, то
была художественная неудача. Китс ее так и не закончил.

Я отодвинула в сторону тарелку и принялась за теплый чай.

- Вы говорите, что Китс ее не закончил. То есть вы ее не закончили.

На его лице отразилось глубочайшее изумление. (Правда, ИскИны,
насколько мне известно, прекрасные актеры.)

- Боже милостивый, - воскликнул он. - Я не Джон Китс! Да, у меня его
внешность. Ее тоже восстановили. Но это делает меня Китсом не в большей
степени, чем ваше имя - Ламия [Ламия - в греческой мифологии - чудовище,
пожиравшее чужих детей; злой дух, змея с головой и грудью прекрасной
женщины; живет в лесах и оврагах, заманивая к себе путников; Китс написал
поэму "Ламия", основным источником для которой послужило изложение мифа в
"Жизни Аполлония Тианского" Филострата; в поэме рассказывается о любви
юноши Ликия и Ламии] - превращает вас в чудовище. От этого несчастного и
печального гения меня отличают миллионы деталей.

- Вы сказали, что я напомнила вам Фанни.

- Не более чем эхо ушедшего сна. Вас ведь обучали посредством
трансплантации РНК?

- Да.

- Здесь нечто подобное. Воспоминания, которые кажутся... полыми.

Официант-человек принес пирожные "фортуна".

- У вас никогда не возникало желания посетить настоящий Гиперион? -
спросила я.

- А что это такое?

- Планета на Окраине. По-моему, где-то за Парвати.

Джонни выглядел озадаченным. Он разломил пирожное, но читать записку
не стал.

- По-моему, это место называли Миром Поэтов, - сказала я. - Там даже
есть город, названный вашим именем - Китс.

Юноша отрицательно покачал головой.

- К сожалению, ничего об этом не слышал.

- Быть не может. Неужели ИскИны знают не все?

Он коротко и резко рассмеялся:

- Есть один, который не знает почти ничего. - Тут он развернул
бумажку с "фортуной" и прочитал: - "Остерегайтесь внезапных порывов".

Я скрестила руки.

- Знаете что? Если не считать того фокуса, когда вы показали мне
голограмму управляющего банком, нет никаких доказательств, что вы
действительно тот, за кого себя выдаете.

- Дайте мне руку.

- Руку?

- Да, любую. Благодарю вас.

Джонни сжал ладонями мою правую руку. Его пальцы были длиннее моих.
Мои - сильнее.

- Закройте глаза, - приказал он.

Я закрыла. Все произошло мгновенно: секунду назад я сидела в "Голубом
Лотосе" на улице Красного Дракона, а сейчас очутилась... нигде. Или
где-то. Я неслась сквозь серо-голубое киберпространство над
хромово-желтыми информационными автострадами. Я пролетала сквозь огромные,
сияющие огнями города хранилищ информации. Мелькали ярко-алые небоскребы в
черной ледяной скорлупе защиты. Личные счета и архивы фирм полыхали во
тьме, как доменные печи. И надо всем этим, где-то за гранью ощутимого,
висели в перекрученном пространстве огромные массы ИскИнов. Их базисные
линии связи пульсировали над бесконечным горизонтом, словно зарницы. И
откуда-то издалека, сквозь этот переливающийся, как неоновая вывеска, мир
(а ведь то был всего лишь секундный срез инфосферы одной небольшой
планетки!), смотрели на меня его светло-карие глаза. Я даже не видела -
чувствовала их ласковый, ожидающий взгляд.

Джонни отпустил мою руку. Потом разломил мое пирожное, достал бумажку
и прочел:

- "В новое дело надо вкладывать с умом".

- Боже, - прошептала я. В свое время ВВ брал меня "полетать" в
киберпространстве. Но то подключение без шунта было лишь жалким подобием
нынешнего полета. Сейчас я любовалась фейерверком в ночном небе. А тогда -
разглядывала тот же фейерверк, но на черно-белой голограмме. - Как вам это
удается?

- Завтра, насколько я понимаю, особых успехов не предвидится? -
спросил он.

Я овладела собой и ответила:

- Завтра я намерена закончить дело.

Ну, допустим, не закончить, но уж по крайней мере сдвинуть с места.
Судя по копии кредитной карточки, последний раз Джонни платил в баре на
Возрождении-Вектор. Я проверила его в первый же день, поговорила с
постоянными посетителями (бармена-человека там не было). Никто из них
Джонни не помнил. Я заходила туда еще дважды, но с тем же результатом. На
третий день я отправилась в бар с твердым решением: не уходить, пока хоть
что-нибудь не прояснится.

Этот Кабачок был определенно не похож на тот отделанный деревом и
латунью бар на ТКЦ, где мы с Джонни сидели в первый раз. Заведение
помещалось на втором этаже запущенного дома в бедном районе, примерно в
двух кварталах от библиотеки, где работал Джонни. Вряд ли он заскочил сюда
по дороге к порталу - не то место. Скорее уж он встретил кого-то в
библиотеке (или поблизости), и они зашли сюда поговорить с глазу на глаз.

Я сидела в баре шестой час кряду и уже глядеть не могла на их орешки
и дрянное пиво, как вдруг в дверях появился старый бродяга. Войдя, он
сразу направился к маленькому столику у дальней стены. Робот-официант не
успел еще появиться, как он уже заказывал виски. По всему этому я поняла,
что он здесь свой человек. Подсев за его столик и разглядев его получше, я
поняла, что он не бродяга, а просто один из тех махнувших на все рукой
людишек, которые толкутся в этом районе в лавках старьевщиков и возле
уличных стоек. Старик прищурился и посмотрел на меня.

- Можно присесть?

- Может, и можно. Ну, подруга, что продаем?

- Я покупаю. - Я уселась, поставила на стол кружку пива и пододвинула