что направление их полета ограничено узким коридором и пуля не свернет за
угол.
спокойствию хозяев подземелья, иногда чуть насмешливому мужеству их,
молчаливой ненависти, которая заставляла партизан забывать об опасности.
Понял бы он, как искусно и расчетливо партизаны ведут бой с сотнями
фашистов, изощряющихся в применении всевозможной военной техники.
подземных тоннелях, в вековой темноте, куда тщетно вонзались лучи
прожекторов, встречая на пути каменные стены и завалы, уже много часов
кряду шла жестокая битва.
участках боя. Обвалы и взрывы кое-где нарушали телефонную связь между
караулами. Тогда посылали на эти участки пионеров. Быстроногие мальчишки,
давно уже изучившие все коридоры и каждый поворот галерей, знали теперь
каменоломни не хуже самого Жученкова. Они носились из яруса в ярус,
передавая приказы, принимали донесения, вызывали помощь из санчасти и
пробовали совать свой нос в такие места, где получали любовно, но увесисто
по затылку.
ярус, находившийся тут Лазарев дал ему поручение, которое сперва несколько
обидело маленького разведчика.
жителя нашего да снеси куда-нибудь к шутам подальше.
передает командир. Он почувствовал лишь барахтанье чьих-то лап. Мокрый
теплый язык лизнул его в шею, и под ухом кто-то ласково заскулил.
хозяина ищет... Замри, дурень! Цыц, говорю!
- До чего бессознательный пес, ну без всяких понятий! Цыц! Еще выболтает
немцам наше местонахождение.
поглубже.
прыгая вокруг него, старался достать языком до его лица, звонко лаял и
повизгивал. Володе пришлось обхватить собаку поперек туловища, прижать к
себе ее морду и тащить на нижний ярус. Оба считали себя глубоко
оскорбленными: Володя - тем, что в боевой обстановке, когда он оказался на
передовом посту, его заставили таскать какую-то собаку, а Пират -
возмущенный столь бесцеремонным обращением. На счастье Володи, он встретил
на пересечении галерей Толю Ковалева, который спешил в штаб.
нижний ярус. Сам командир велел, а мне надо туда возвращаться...
переходам, снова вернулся к Лазареву, командир и находившийся при нем дядя
Гриценко прислушивались к странным звукам, доносившимся из-за стенки,
которая преграждала здесь доступ в штольню с поверхности.
стенку. - Держись в сторонке. Там - слышишь? - они стенку разбирают.
горевшую лампочку. В полном мраке слышно было только, как осыпались камни
стены. Кто-то снаружи пытался разобрать ее. Вдруг под самым потолком
возникла полоса света. Еще несколько камней упало из-под свода штольни.
Лазарев и Гриценко подтолкнули друг друга в недоумении. В отверстии у верха
стены появился фонарь "летучая мышь". Немцы с такими никогда не ходили.
Партизаны насторожились, замерев неподвижно, придержав дыхание, чтобы
как-нибудь не выдать своего присутствия. И вдруг до их слуха ясно донеслась
из-за стены немецкая речь. Потом кто-то отчетливо произнес по-русски:
нажимая на них, отвел их обоих за угол, в поперечную галерею. Оттуда можно
было хорошо наблюдать за всем, что происходит у стенки. Свет фонаря,
проникавший сквозь дыру в стене, был хорошо виден. Лазарев приказал держать
отверстие на прицеле и по первому же его знаку открыть огонь. Володя
заерзал в темноте от волнения и тут же получил легонько по макушке от дяди
Гриценко.
продолжал оставаться там. Лазарев, тоном угрозы еще громче закричал:
сложить... А тут кругом пальба началась. Боюсь теперь обратно наверх выйти.
Пропустите низом, прошу, дорогие граждане!
хоромы собираешься строить? Миронов промолчал. Лазарев спросил его:
- грозно спросил Лазарев, вдруг отчетливо вспомнив одного из поселковых
жителей, щеголеватого Миронова, служившего когда-то в Керчи приказчиком у
миллионеров Месаксуди: тщедушный, плюгавенький, он, чтобы казаться выше,
носил всегда ботинки, стачанные по особому заказу - с непомерно высоким
каблуком. Вот чьи следы отпечатались недавно на песке в галереях верхнего
яруса! - Ты один? - спросил Лазарев.
за стеной.
Миронов плаксиво зачастил:
вздумайте, пожалуйста. Один я...
привел, пес паршивый? - настойчиво и хмуро спросил Лазарев. - Никого,
никого... Ой, не стреляй!.. - Зачем же стрелять... На одного тебя тратиться
не станем, - с холодным, колючим, как штык, спокойствием произнес Лазарев.
И, неожиданно выскочив из-за угла галереи в штольню, он оказался под
отверстием в стене. Володя слышал, как он опять пробормотал: "Зачем
стрелять... Подохнешь и так со всей твоей компанией". И, поднявшись во весь
рост, он бросил в пролом стены гранату. Сам он кинулся в сторону и лег.
Фонарь Миронова вылетел из дыры. Раздался взрыв. Из отверстия в стене
повалила известковая пыль, мутно клубившаяся в слабом свете, который теперь
шел через отверстие. По ту сторону стены послышался топот многих ног,
крики. Дядя Гриценко и Володя несколько раз выпалили в сторону пролома.
Слышно было, как немцы бегут к выходу. Но вдруг там, за стеной, раздался
такой грохот, что по сравнению с ним все взрывы, которые были в этот день,
показались пустяком. Воздушная волна докатилась до коридора, где сидел
Володя, и крепко встряхнула его.
за "фейерверки", устраиваемые им врагу, подготовил фашистам ловушку у
выхода из штольни. У него на всех основных ходах была заложена взрывчатка.
Он ее искусно замаскировывал, а где-нибудь в стороне за поворотом выводил
под камнем зачищенный конец провода, который шел к запалу. Достаточно было
присоединить к этому проводу переносную батарейку, соединить контакты - и у
выхода рушился взорванный камень, заваливая все. Сейчас, находясь в боковой
галерее и следя оттуда за продвижением немцев, которых предатель Миронов
вел к караулу "Передовой", Жученков приготовился взорвать заряд и ждал
удобного случая для своего "фейерверка".
штольне, метров за сорок от стены, отбросило в сторону. Каменная
белесоватая пыль окутала всю галерею, и, когда Жученков вышел к Лазареву и
зажег свой фонарь, он был похож на мельника. Лазарев, Володя и дядя
Гриценко - все судорожно кашляли: в темноте они наглотались испорошенного
ракушечника.
Володю к месту взрыва. Пыль и дым постепенно осели. Володя, приглядевшись,
был поражен: перед ним под обломками камня, осыпанные густой белой пылью, в
разных местах лежали убитые гитлеровцы. Их было очень много. Ни один из
тех, кто проник в штольню за Мироновым, не добрался до выхода. Осветив
фонарем один из углов обвалившейся штольни, Володя вздрогнул от отвращения:
из-под рухнувшей глыбы известняка торчала нога в узком ботинке с непомерно
высоким каблуком.
сунется: здесь все завалило. Не пожалел ты товару, Владимир Андреевич!
набившуюся ему в рот пыль. - Жаль только, камня лишнего накрошил. У меня
тут богатое залегание. На Дворец культуры намечал оставить. Известняк -
первый сорт: что цвет, что структура! - Он поднял обломок камня, пощелкал
ногтем. - Красота камень! А пошел на такую мразь...
всем и ждать его дальнейших распоряжений. Когда Володя вбежал в штаб,
Петропавловский, прижимая к уху трубку телефона, слушал донесение, а в
другой руке держал трубку второго аппарата.