Чтение 84–й страницы книги ~Нужные вещи~

Ержик".

- А-а-а, кто же это? - крикнул Брайан визгливым срывающимся голосом.

- Не знаю! - Шона оторвали от "Терминатора", и он был тем самым
недоволен. - Он сказал, что его зовут Круфикс или как-то вроде этого.

Круфикс?

Брайан стоял в дверном проеме, и сердце его подпрыгивало. На скулах
вспыхнули два красных пятна, словно нарисованные, как у клоуна в цирке. Не
Круфикс. КУФЭКС!

Сэнди Куфэкс звонит ему по телефону. Но Брайан точно знал, кто именно
звонит.

Он спустился по лестнице на подгибающихся ногах. Телефонная трубка
казалась весом не менее пятисот фунтов.

- Здравствуй, Брайан, - ласково произнес мистер Гонт.

- З-з-драссте, - все тем же визгливым голосом выдавил из себя Брайан.

- Тебе не о чем беспокоиться, - сказал мистер Гонт. - Если бы миссис
Мислабурски видела, как ты швырял камни, она бы не спросила тебя, что
происходит, понимаешь?

- Откуда вы знаете? - Брайан снова почувствовал, что его вот-вот вырвет.

- Это неважно. Важно то, что ты все сделал правильно. Абсолютно
правильно. Ты сказал, что, по всей вероятности, миссис и мистер Ержик
ссорятся. Если полиция и в самом деле на тебя выйдет, они решат, что ты
слышал, как кто-то бросал камни. Подумают, что ты не видел бросавшего,
потому что он стоял позади дома.

Брайан выглянул в гостиную, чтобы убедиться, что Шон не подслушивает.

Шон не подслушивал. Он сидел перед телевизором скрестив ноги и держал на
коленях пакет воздушной кукурузы.

- Я не умею лгать, - прошептал он в трубку. - Меня всегда ловят, когда я
вру.

- На этот раз не поймают, - заверил мистер Гонт. - На этот раз ты соврешь
искусно.

Самое ужасное было то, что Брайан и на этот раз считал: мистеру Гонту
лучше знать.

2

Пока старший сын помышлял о самоубийстве, а потом беседовал отчаянным
шепотом с мистером Гонтом, Кора Раск парила в танце вокруг кровати, одетая в
домашний халат.

Только спальня была не ее.

Как только она надевала очки, купленные у мистера Гонта, сразу
оказывалась в Сказочной Стране.

Она проплывала в танце по роскошно обставленным комнатам, тонувшим в
аромате дорогих вин и яств, где единственными нарушителями тишины были
кондиционеры (только некоторые окна в доме открывались, большинство были
забиты наглухо и затянуты шторами), шорох ее туфель по мягким пушистым
коврам и сладостный, вкрадчивый голос Элвиса, поющего "Сбываются мечты".

Она плыла под люстрой французского хрусталя, мимо сверкающих стеклянных
светильников в виде павлиньих хвостов, поглаживала ладонями темно-синий
бархат портьер. Мебель в комнатах была в стиле Людовика, стены выкрашены в
кроваво-красный цвет.

Сцена сменилась, как кадр в кино, и Кора оказалась в подвальном
помещении. На одной стене были вывешены в ряд рога оленей и лосей, а на
другой - золотые пластинки в рамах. С третьей стены глазели пустыми бельмами
телевизионные экраны. Вдоль четвертой извивалась змеей длинная стойка бара,
за которой на полках выстроились бутылки с ликерами: апельсиновым, лимонным,
липовым.

В маленьком портативном проигрывателе с фотографией Элвиса на крышке
щелкнул механизм смены пластинок, и теперь Король запел "Голубые Гавайи".

Кора тут же переместилась в Комнату Джунглей, со стен которой на нее
смотрели хмурые африканские боги, кресла подставляли свои подлокотники в
виде фантастических фигур, зеркала в кружевных рамах из перьев с грудок
живых фазанов подглядывали за каждым ее движением.

Кора танцевала. Танцевала, спрятав глаза под темными стеклами очков,
купленных в магазине Нужные Вещи. Она танцевала в Сказочной Стране, а сын ее
тем временем снова пробрался к себе в спальню и лег в постель, не спуская
глаз с узкого лица Сэнди Куфэкса на фотографии и размышляя о возможном алиби
и о ружье на случай неудачи.

3

Средняя школа Касл Рок помещалась в скучном, безрадостном здании из
красного кирпича, притулившемся между почтовым отделением и городской
библиотекой, наследство тех времен, когда городские старейшины не
соглашались со спокойным сердцем сойти в гроб до тех пор, пока школа не
станет полностью соответствовать стилю реформации. Конкретно эта школа была
построена в 1926 году и полностью соответствовала вкусам долгожителей. Из
года в год поднимался вопрос о том, не пора ли выстроить новую, в которой
окна походили бы на окна, а не на амбразуры дзотов, спортивная площадка не
напоминала прогулочный двор тюрьмы, а в классах зимой было бы достаточно
тепло.

Кабинет, логопеда был оборудован в подвале, постфактум, и теснился между
котельной и кладовкой, забитой рулонами бумажных полотенец, коробками с
мелом, полками с методическими пособиями, давным-давно устаревшими и
вышедшими из употребления, и ведрами с пахучими рыжими опилками. В кабинете,
вмещавшем учительский стол и шесть ученических парт, повернуться было негде,
но все же Сэлли Рэтклифф постаралась оформить свой класс как можно веселее.
Она знала, что жизнь ее подопечных - рекомендованных к занятиям с логопедом
- заикающихся, картавящих, шепелявящих, гундосящих и гнусавящих - и так была
далеко не сладкая, полная страхов от ощущения собственной неполноценности,
насмешек товарищей и излишней назойливости родителей. Не хватало, чтобы и
внешняя обстановка довершала безрадостную картину.

Посему с грязных потолочных балок свисали на веревках два забавных
флюгера, стены были завешены красочными фотографиями теле- и рок-звезд, а на
двери пристроился плакат с изображением Гарфильда <Абрам Гарфильд - 20-й
президент США (прим. пер.).>. Слова, замкнутые в огромном пузыре, вылетавшем
изо рта Гарфильда, были следующие: "Если такая дохлая кошка, как я, может
гладко языком молоть, то вы и подавно сможете".

Хотя школа открылась после летних каникул не далее как пять недель назад,
в кабинете скопилась огромная беспорядочная куча бумаг. Сэлли собиралась
потратить весь день на то, чтобы в них разобраться, но в четверть второго
пополудни собрала все, заткнула в тот самый шкаф, откуда вытащила,
захлопнула дверцу и заперла. Сама себя она оправдывала тем, что грех сидеть
взаперти в подвале в такой прекрасный солнечный день, хотя печка и не
работала, впервые за все время своего существования именно тогда, когда
надо. Но эти оправдания были не вполне искренни. У Сэлли были на нынешний
день обширные планы.

Она хотела поскорее попасть домой, сесть в кресло у окна, так, чтобы
солнце отбрасывало лучи ей на колени и пригревало их, и размышлять о
таинственном куске дерева, купленном в магазине Нужные Вещи.

Последнее время она приходила к убеждению, что деревяшка ниспослана свыше
как одно из чудесных свидетельств существования Всевышнего, на которые то
там, то сям изредка натыкаются счастливчики. Держать эту деревяшку в руке -
все равно что испить из хрустально-чистого источника в жаркий день. Держать
ее в руках - все равно что насытиться, когда умираешь с голоду. Держать
ее... Короче, прикасаясь к ней, Сэлли испытывала восторг души. Кроме того,
ее все время что-то мучило. Она спрятала деревяшку в нижний ящик комода, под
белье, надежно заперла дверь дома, но все же постоянно беспокоилась, что
какой-нибудь бессовестный вор проберется в дом и умыкнет (реликвия, святая
реликвия) драгоценный обломок. Она понимала, что подозрения ни на чем не
основаны. Найдется ли такой вор, который, забравшись в дом, позарится на
ничем не примечательный кусок дерева, даже если его найдет? Но если этот вор
случайно прикоснется... если звуки, запахи и образы обольют его с ног до
головы, как обливают ее, стоит Сэлли сжать деревяшку в своем маленьком
кулачке... ну тогда...

Итак, ей лучше уйти домой. Придет, переоденется в шорты и майку,
устроится поудобнее и проведет часок в спокойных (или не совсем) мечтаниях,
чувствуя, как пол под ногами превратится в покачивающуюся на волне палубу,
слушая, как звери мычат, мяукают, лают, блеют, ощущая ласку лучей солнца,
такого незнакомого, нездешнего, дожидаясь того волшебного момента - Сэлли
была уверена, что он настанет, надо только достаточно долго держать
деревяшку в руке, сидеть тихо как мышь и истово молиться - когда дно
огромного деревянного судна со скрежетом упрется в вершину горы. Она
терялась в догадках, за какие подвиги Бог избрал ее для своего всевышнего
благословения, ее, единственную из всех верующих, чтобы позволить
насладиться великим чудом Его прикосновения, но раз уж избрал, Сэлли
намерена испытать это чудо сполна, поелику возможно.

Она вышла из боковой двери и направилась к школьной автомобильной стоянке
- молодая красивая женщина, с золотистыми волосами, высокая, длинноногая. Об
этих длинных ногах было много разговоров, когда Сэлли Рэтклифф проходила
мимо парикмахерской, гордо вышагивая в туфлях на намеренно низких каблуках,
зажав сумочку в одной руке и Библию, испещренную мудрыми трактатами, в
другой.

- Господи Иисусе, у этой бабы ноги от горла растут, - сказал как-то Бобби
Дагас. На что Чарли Фортин ответил:

- Пусть они тебя не слишком волнуют. Им никогда не придется обнять твою
задницу. Их хозяйка принадлежит Господу нашему Иисусу Христу и Лестеру
Пратту. Причем именно в такой последовательности.

Парикмахерская взорвалась тогда здоровым мужским гоготом. А снаружи
вышагивала своими длинными ногами Сэлли Рэтклифф. Она направлялась на
Вечерние Библейские чтения для молодежи, проводившиеся преподобным Роузом по