Но ее не было.
потому что все уже сели в автобус, а я один торчал у входа в гостиницу.
Узкие и по-утреннему пустые таллиннские улицы стелились позади него. Редкие
прохожие шли по тротуарам, несли в авоськах какие-то продукты. Кто-то
проехал на велосипеде. На чьем-то подоконнике лежала сытая кошка, грелась на
солнце. Из боковой улицы показался трамвай. А морской балтийский бриз тихо
шевелил на домах национальные эстонские флаги. Город жил так, словно ничего
не случилось. В порту, у причала, высился "Георг Отс". Этот трехпалубный
лайнер финны взяли у СССР в аренду и возят на нем пассажиров из Таллинна в
Хельсинки.
досмотр. Я все еще надеялся дождаться Аню. Если она не успела на прямой рейс
"Сочи -- Таллинн", то как она летит -- через Москву? Ленинград? Киев? Наши
без помех проходили досмотр. Барри Вудстон, потея и нервничая, тащил к
таможенной стойке огромную картонную коробку со старинным русским самоваром
явно музейной ценности. Конечно, он купил этот самовар у каких-нибудь
фарцовщиков, которые толпами крутятся у гостиниц, но пропустит ли таможня
старинный самовар без письменного разрешения Министерства культуры СССР?
Пропустили, не сказав ни слова.
тележке. Я замер. У Мичико были все мои блокноты, магнитофонные кассеты и
пленка с автографом Горбачева. Вот она шлепнула на стойку таможенника свой
паспорт и таможенную декларацию, вот положила перед ним
пленки рентгеном, вот глянула в лицо таможенника своими темными фарфоровыми
глазками... Он скользнул взгля-дом по ее чемоданам, вытащил из ее паспорта
вкладыш-визу и декларацию, отдал ей паспорт и продвинул по стойке коробку с
пленками. -- Проходите. Следующий.
Молодец!
еще под хмельком Роберт Макгроу... Потом--полковник Лозински... За
ним--ДайанаТростер... Норман Берн...
Оленьке, дарил ей сувениры и свои визитные карточки, приглашала гости и шел
на тамо-женный досмотр. Дэнис Лорм с охапкой свежих немецких газет врунах...
Гораций Сэмсон, осунувшийся и повзрослевший лет на десять...
спросил: --Ты нервничаешь?
крутишься и смотришь назад. Ты хочешь остаться?
твердо, как Марк Захаров: - Нет! Он шагнул к таможеннику и положил перед ним
на стойку свой паспорт. Я повернулся к Ольге: -- Всего хорошего, Оля. Привет
вашей маме. -- Счастливо вам, -- сказала она. Я взглянул на входную дверь
таможенного зала, но дверь не шевелилась. Ани не было.
визой-вкладышем и таможенной декларацией. Но теперь рядом с таможенником
стоял еще один-- с волчьим лицом, в кителе и с погонами майора таможенной
службы. -- Откройте ваш чемодан, -- сказал мнетаможенник. Я даже
обрадовался: эта проверка дастмне еще минуту! И сказал им с улыбкой: -- С
удовольствием!
Алеша в шереметьевском аэропорту, прощупали всю мою одежду -- каждую складку
запасных брюк и пиджака, все грязное белье, накопившееся за поездку,
куртку-дождевик, так и не раскрытые мной пакеты сухофруктов и даже
пластмассовую бутылку "Pepta Bismol". Потом простучали дно и крышку
чемодана, открыли магнитофон. Но в магнитофоне не было кассеты. -- Вытащите
все из карманов, -- приказали они. Я вытащил из карманов какую-то мелочь,
сигареты, зажигалку, кошелек с кредитными карточками. Положил на стойку.
журналист или писатель? --Ито,ито,----сказал я. --А где ваши блокноты,
кассеты? --Я не пользуюсь. Держу все в голове. -- Тогда зачем вам
магнитофон? Я улыбнулся:
-- Он кому-то отдал свои блокноты, кто прошел уже, -- услужливо сказал
таможенник.
весь корабль! -- и посмотрел мне в глаза: -- Ну, что ж, господин Плоткин!
Проходите. На этот раз ваша взяла.
дверь-Ани не было.
палубе "Георга Отса", махали мне руками.
майор таможенной службы, курил. Увидев меня, он произнес негромко и в
сторону: -- Надеюсь, вы понимаете, что я только выполняю приказ. Я
промолчал--что я мог ему сказать? -- Мне нравятся ваши книги, -- вдруг
сказал он.--Я их тут часто изымаю при досмотре. И коллекционирую. Поверьте
мне, через пять лет их напечатают в России.
честолюбие!--этот профиль уже не казался мне волчьим.
задержкой, Барри Вудстон встретил меня на палубе: -- Что случилось? --
Ничего. --Тебя проверяли?
чемодан, достал куртку-дождевик, набросил ее на плечи и, оставив чемодан в
каюте, поднялся на верхнюю палубу.
поручней, чтобы сфотографироваться на фоне Таллинна. Мы присоединились к
ним, я стал у поручней между
маленькой МиЧико и гигантом 0'Хагеном и, позируя нашим
фотографам, сунул руки в карманы куртки-дождевика. Там были какие-то
бумаги, но я не обратил на них внимание. Может быть потому, что Мичико почти
тут же отвела меня в сторону и сказала:
из аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке. Я изумленно посмотрел на нее.
это была моя идея послать тебя в Россию проверить гласность. А я поехала,
чтоб прикрыть тебя. Если бы стобоичто-то случилось...
Пользуясь моими пленками, заметками. Да?-- спросил я и вспомнил, как она
наблюдала за мной в шереметьевской таможне, а потом встретила в вестибюле
"Космоса" и фотографировала с генералом КГБ Быковым в АПН...
мне в глаза: -- А ты бы возражал?
рекламы,--согласился я.
защиту, -- сказала она. -- Thank you, -- сказал я. -- Мы остались друзьями?
--Конечно.
мелкая дрожь. Стоя у перил под моросящим дождем и глядя на Таллинн, Мичико
вдруг сказала:
Таллинн, все пели американские песни, вся, наша группа. А я смотрела в окно
и думала про русских. У этого народа такая музыка! Такие композиторы! Такие
писатели! Чайковский, Толстой, Достоевский... И такая ужасная жизнь... Разве
такой народ не может иметь лучшей жизни? Слушая ее, я машинально вытащил из
кармана куртки то,
незнаком. Я открыл его, вытащил содержимое -два листа бумаги, скрепленные
металлической скрепкой. -- Что это? -- спросила Мичико. -- Еще не знаю... --
ответил я и стал читать.
письмо, которое попало к нам пять лет назад и может Вас заинтересовать.
Посылаю Вам копию. Желаю всех благ.
рукой. Это было лишь то место, которое хотел предъявить мне генерал, а все
предыдущие и последующие строки были, по-видимому, закрыты при
фотокопировании. Я прочел:
Плоткиной. И пока ее муж сочинял свой очередной романчик, он возил ее по
Израилю. А спустя семь месяцев у них, я имею в виду -- у Плоткиных, родилась
в Америке дочка. Хотела бы я посмотреть, на кого эта дочка похожа..."
вскрикнула: