движение.
казино. Я ведь строила на нем очень серьезный расчет. А тут - здрасте, их
величество Лунек распорядился. Ну и еще я поняла вчера, что ты уже
догадываешься. Но знаешь, все равно, к тебе лично я всегда относилась
неплохо.
нервно хохотнула.
спросила Катя.
раньше, страна будет оплакивать великого артиста Костю Калашникова, который
скончается либо от острой сердечной недостаточности, либо от долгой
продолжительной болезни. Яды есть разные. Смотря какой достану. Ну, а дальше
- буду решать с Луньком.
вида заметила знакомый черный "жигуленок". Но он был далеко, терялся среди
других машин. Она вовсе не была уверена...
рассуждала Маргоша.
проселочную дорогу. Вокруг не было ни души. И черный "жигуленок" исчез
куда-то. Впереди, за деревьями, мелькнул какой-то поселок. Потом было поле,
и справа, в сотне метров. Катя заметила кресты и плиты небольшого
деревенского кладбища.
молоденький лейтенант. - А с виду такая красивая.
разговорчивый и любопытный.
тоже, кстати, учти на будущее.
и говорят, все трюки сама работала. Правда, что ли?
лет, не знаете?
все-таки в машине пальнет?
ухоженных могил с узорчатыми железными крестами, выкрашенными свежей
масляной краской, с проволочными веночками и яркими, еще не увядшими
маргаритками. Здесь же неподалеку Катя заметила аккуратную четырехугольную
яму. Рядом высился холм. Маргоша остановила машину в двух шагах от ямы.
просто броситься бежать? Тогда она пальнет сразу, не будет больше никаких
разговоров и никаких шансов. Однако их и так нет. Только одно остается: Отче
наш..."
гудит большое шоссе. "Мы ехали в объезд, - догадалась Катя, - она, конечно,
бывала здесь раньше, знает местность, и решила подстраховаться, не
сворачивать с шоссе у самого кладбища. Какой теплый, мягкий день, солнечные
пятна на траве, на сером суглинке... и остави нам долги наша, яко же и мы
оставляем должником нашим..."
Кате в лицо.
скажи.
хрипоты голос.
Добью, чтоб не мучилась. Но только ты скажи, где кассета. Слушай, а ты
вообще вылезать из машины собираешься или как?
бок ямы. Тонкие, срезанные лопатой клочья корней торчали из комкастой сухой
глины.
наручниках, перекреститься невозможно.
кружилась, ей показалось, она упадет сейчас прямо в эту яму, еще до
выстрела.
осыпающемуся суглинку.
голоса, и в ту же секунду раздались два выстрела одновременно. Оглушительно
взметнулась в небо черная туча ворон. Маргоша покачнулась и стала медленно
падать в яму. Быстрый солнечный луч вспыхнул и погас в застывших зеленых
глазах.
бронежилете с левой стороны был отчетливо виден след пули.
ныли, руки не слушались. На запястьях остались глубокие багровые полосы, и
Катя массировала их слабыми распухшими пальцами.
я хотел достать наконец проигрыватель "Эстония", который валялся там лет
двадцать, попытаться что-нибудь с ним сделать. И обнаружил в самой глубине
мешок с вещами моей бывшей жены. Я долго думал, выкинуть или все-таки
позвонить, отдать. Потом вообще забыл. Так этот мешок и валялся в комнате.
сложной дурости. Потом купила этот парик, но так и не надела ни разу. А духи
я купил для тебя. В октябре год, как мы познакомились. Продавщица сказала,
это модная волна и фирма ужасно известная. Для молодой красивой женщины - в
самый раз. Я в этом ничего не понимаю, ну и решил, раз дорогие, значит,
наверное, хорошие. Ты не заметила сгоряча, что парик совсем старый, пыльный,
свалявшийся. А коробка с духами запечатана.
музыка. Сладкий тенор знаменитого черного джазового певца начала пятидесятых
сумеет точно ответить, ему все равно никто не поверит.
провела легкой ладонью по всклокоченным седым волосам.
койки. - Ну в каком ты виде? Как я с тобой по улице пойду? Мне стыдно за
тебя, Ольга! Ты - дочь офицера. Двух офицеров, и всегда должна быть
аккуратной, подтянутой.
джинсах.
строго обратилась она к медсестре, - где мои вещи? Мне надо переодеться.
Ольга, тебе тот высокий милиционер передал мою просьбу? Он-то передал, не
сомневаюсь. А ты, разумеется, ничего не принесла, ни вафелек с розовой
начинкой, ни даже шоколадки. Ну, конечно, я так и думала! Хоть бы
причесалась, ходишь растрепой.
учила с детства, дорогу нужно переходить только на зеленый свет. Вот, теперь
пошли.
мягко мерцали на бледном, почти прозрачном лице. Лицо светилось изнутри,
особенно когда падал на него яркий солнечный свет. Прохожие невольно
оборачивались, вглядывались удивленно, замирали на миг и тут же спешили
дальше, вдогонку за утренними важными делами.
пахнет?