жив...
поползла вверх.
ваших жилах течет кровь знатных родителей... Но вы потеряли их. И в этом виноват
я...
ожидая продолжения. И он выпалил наконец:
порыве неожиданного раскаяния, он и сам поражался, как все это нелепо выходит.
Но отступать было не в привычках короля.
ирония. - Однако достойна ли я?..
это я сочту за честь, если...
по-королевски. Это - жест... Вы ведь и вправду уверены, что сможете дать мне
счастье?..
положения.
спирали набирать высоту. Лабастьер растерянно наблюдал за ней, продолжая держать
ладонь у глаз и думая о том, как скоро и как несуразно окончился его поиск
суженой,
взглядом короля, она махнула ему рукой, и он ответил ей таким же приветливым
жестом. И тогда самка, сложив крылья, камнем рухнула вниз.
мог спасти девушку.
первый взгляд, все пришло в норму. Только глаза Мариэль были заплаканы, да и все
остальные был несколько подавлены и немногословны. Если бы они были порядке,
они, конечно, обратили бы внимание на то, что сам король растерян и мрачен. Но
каждый был занят собствеными переживаниями.
тропе.
хоть чем-то расшевелить своих спутников. Лаан покачал головой:
испытали... Скажу только, что я, наверное, стал теперь совсем другим. Я не тот
Лаан, которого вы знали. Так, во всяком случае, я чувствую.
Ласкового... - словно разговаривая сама с собой, пробормотала Мариэль.
дна испить свою чашу.
поторопились. Если бы нам не показалось оскорбительным, что от нас что-то
скрывают, наверное, многих смертей можно было бы избежать.
Лаану: - Хотя только что я был свидетелем того, что жизни без морока танга
местные бабочки предпочитают смерть. Помнишь ли дочь правителя, с которой я
танцевал? Она покончила с собой у меня на глазах. Так что, уничтожь я их идола
позже, они точно так же поубивали бы сами себя. Согласись, не мог же я просто
оставить здесь все так, как есть?!
должны были поступить. Бабочкам нельзя испытывать то, что пережили мы. Иначе
потерялся бы смысл всему. Если бы Лабастьер Второй в свое время не истребил
тангов, мы все стали бы не более чем их ходячим кормом, и были бы при этом
счастливы таким положением. Вы продолжили деяния прадеда. И кто же должен был
это сделать, если не вы?
Оказывается, этот зверь был последним.
услышал в ее голосе нотки надежды. - Ведь если бы не случайное совпадение, мы
никогда не обнаружили бы и этого!..
заметно оживились. И тогда он понял, что, как бы глубоко ни спряталось со
временем в их душах блаженное проклятие танга, оно поселилось в них навсегда.
Что ж, он и сам теперь никогда уже не будет таким же беспечным и открытым, как
прежде.
"Самая большая беда, которую может представить отец, - несчастная любовь его
чада..." Да... Его представления о жизни бабочек на Безмятежной претерпели за
истекшие сутки основательные изменения. Подумав об этом, Лабастьер тяжело
вздохнул.
Предлагаю раз и навсегда закрыть эту тему и больше к ней не возвращаться. Не
мешало бы, кстати, хлебнуть напитка бескрылых, а то у меня лично изрядно
пересохло в глотке; да и крыло, признаться, ноет. Надеюсь, в ближайшем селении
мне помогут его заштопать. Слышь, Ракши, в твоем бурдюке еще что-нибудь
осталось?
несколько наигранным. Было похоже, что Лаан не хочет продолжать разговор
исключительно из опасения услышать что-нибудь такое, что может потушить искорку
его воскресшей надежды.
из травянистого леса, недавно сменившегося зарослями фиолетовых псевдо
криптомерии, и оказались на обрыве, с которого открылся вид на селение под ним.
- И выглядит все вроде бы прилично.
уютно расположившись на лиловой траве, дома из раковин и камня радовали глаз
неярким разноцветьем.
вернувшись, сообщила:
крылом.
собой все необходимое - имели место и недостатки. Перед водоемом, ущельем или
подобным этому крутым обрывом сороконоги, в отличие от своих крылатых седоков,
были беспомощны.
шнура. Однако длина его была не бесконечной. Лабастьер слетал на разведку,
измерил спуск и, вернувшись, сообщил, что несколько ниже середины есть небольшая
ступень. Дотуда веревки хватит вполне, а дальше склон уже не столь крут, и
сороконоги смогут спускаться сами.
последней и предпоследней парами ног, Лаан дважды обернул ее вокруг ствола
ближайшей, стоящей в десятке метров от края обрыва, псевдокриптомерии. Затем он
с клубком в руке уселся на Умника позади Лабастьера, и они двинулись вдоль
обрыва, разматывая шнур по ходу.
Лабастьер вернулся к Мариэль с Ракши.
приближаться.
чуть ослабла, повела его к краю обрыва. Ракши остался возле дерева, следить,
чтобы веревка не застряла или не зацепилась за что-нибудь.
Мариэль, вспорхнувшую и висящую над обрывом чуть впереди.
повод.
плоскости вниз, едва ли не повиснув на шнуре вниз головой. Обвитая вокруг ствола
флуоновая струна натянулась, но за ее прочность можно было не беспокоиться, она
вполне могла бы выдержать и троих сороконогов одновременно.
Умника, чтобы тот шел помедленнее. Подстраховывать, держа веревку, приходилось и
Ракши. Но вскоре она глубоко врезалась в ствол, вследствие чего трение