четыре стороны корабль, на котором плыл Трисмегист, и его
команду. Более того, Юнор передал капитану судна послание для
Мага-Императора, что, как я помню, не входило в его полномочия.
Мой ученик сейчас находится возле пленников и обеспечивает их
охрану. А Юнор даже не удосужился убедиться, что они помещены в
надежные камеры.
глаза, вперившиеся в быстро потерявшего свою спесь Юнора,
налились яростью.
маг.
отправляя на охоту. Я известил Мага-Императора о том, что
командующий армией Трисмегист и командующий кавалерией Реасон
захвачены в плен. Требовал, чтобы боевые действия были
немедленно прекращены, а войска северян отведены за Хадор. --
Юнор являл собой образец невинности и подобострастия.
пока снова не позову. -- Грубо рыкнул на него Повелитель. --
Сначала Трисмегист лишил тебя магии, а потом ты сам лишил себя
остатков разума. Прочь!
Толи-Покли. Тот сидел с полузакрытыми глазами и слегка
покачивался, как будто в трансе. Повелитель знал, что это
означает: старый маг принимал мысленное послание от другого
мага. Поэтому он не стал немедленно обращаться к нему с
вопросом, а терпеливо ждал, пристально всматриваясь в высохшее
лицо старика с жидкой седой бороденкой. Наконец, Толи-Покли
очнулся и осмысленно посмотрел на Горвана.
Реасона поместили в разные камеры и надежно приковали к
каменным стенам. Когда последний замок на цепях Трисмегиста был
закрыт, он пришел в себя. Трисмегист ничего не помнит!
Спрашивает, что произошло с тех пор, как он ступил на Проклятый
остров. Как ранее предполагал Глотит, он полностью лишился всей
своей магической силы и вдобавок где-то потерял Лучевой Меч.
Так что теперь он полностью в Вашей власти.
Горван. -- Он бы нам сейчас пригодился. Но и без него мы имеем
то, что сделает Тзота-Локи уступчивее. Ты уверен, что
Маг-Император хотел сделать Трисмегиста своим преемником?
посредством сильного заклятия. Он не может ни сопротивляться
мне, ни сообщать ложную информацию.
принцессы и тщательно скрываемую печаль ее отца. Хотя мой
соглядатай -- простой мусорщик, он постоянно находится в курсе
всех дворцовых сплетен, которые так любят слуги.
Тзот-Локи. -- Горван откинулся на спинку стула и скрестил на
груди руки. -- Посмотрим, насколько ценен для него Трисмегист.
выспросить у самого Трисмегиста? Мне не дает покоя мысль, что
он все-таки является прямым потомков древних Магов-Императоров.
Проклятом острове. -- Сосредоточенно сдвинул брови Горван. --
Разве это не говорит о том, что он -- всего лишь жалкий
самонадеянный выскочка?
столу Толи-Покли. -- Где-то он ведь обрел свои магические силы
и научился пользоваться невиданным боевым искусством. Пока он в
нашей власти, я вытрясу из него все его знания.
Горван. -- Я знаю о твоих методах допроса. Помни: Трисмегист
мне пока нужен живой и более-менее невредимый. Он сейчас
слишком слаб, не выжми из него последние капли жизни.
низко поклонился Горвану. -- Мне не терпится немедленно
взглянуть в полные страха глаза нашего некогда сильнейшего
врага. Я хочу лично начать допрос. Позвольте мне приступить к
этому сладостному делу.
отчетами командиров и позже сам спущусь в подвал. Я тоже хочу
получить ответы на некоторые свои вопросы. Пусть Трисмегист к
этому времени станет разговорчив.
плотоядно облизал языком губы. Лысый череп и холодный
немигающий взгляд делал его похожим на змею, так что Горван
всегда удивлялся, что язык у Главного Мага не раздвоенный, а
обычный человеческий.
вмонтированным в каменную стену тюремной камеры. Цепи были
настолько короткими, что узник даже не мог лечь на пол, ручные
кандалы и железный ошейник тянули его вверх, так что спать
приходилось сидя. Камера находилась, как он понял, глубоко под
землей, но была на удивление сухой. У противоположной стены, до
которой не мог дотянуться Ремин, стоял напольный канделябр с
тремя масляными лампами, ярко освещавшими довольно просторное
помещение. Но свет горел не для того, чтобы узнику было тепло и
уютно. Каждый раз, перед тем, как войти внутрь, его стражники
внимательно осматривали камеру через маленькое окошечко в
толстой медной двери. Потом слышался грохот тяжелых запоров,
дверь быстро распахивалась, и в нее вваливалось трое дюжих
тюремщиков, двое из которых приставляли к груди Ремина острые
копья, не давая пошевелиться, а третий в это время ставил на
пол старую помятую оловянную миску с отвратительной похлебкой,
забирал пустую и доливал масло в светильники. После этого
стражники выскакивали из камеры и захлопывали за собой дверь.
Вытягивая закованные в кандалы ноги, кончиками пальцев Ремин
мог захватить и подтянуть поближе миску с похлебкой. Ее нарочно
ставили так, чтобы он едва-едва мог до нее дотянуться, потому
что приближаться ближе к опутанному цепями юноше широкоплечие
тюремщики не отваживались. Пустую миску ему приказывали бросить
в угол, чтобы в следующий раз вновь сменить ее на полную.
насмешками, пытаясь вывести тюремщиков из равновесия, но потом
ему это наскучило, и каждое появление людей он стал встречать
гордой презрительной улыбкой. Ремин не знал точно, сколько
времени прошло с тех пор, как его поместили в этот подвал, и
где он, вообще, находится.
надели плотный кожаный мешок, а сняли только тогда, когда Ремин
уже был надежно прикован к стене этой камеры. Единственным
счетчиком времени служили регулярные посещения тюремщиков.
Оказавшись отрезанным от мира, Ремин первым делом просчитал в
уме время между визитами. Между ними оказалось около восьми
часов. Приходили стражники уже восемь раз, значит, близились к
концу третьи сутки его заточения.
питание", -- грустно усмехнулся молодой человек. Хотя жидкую
похлебку, наверное, готовили из болотной воды с накрошенным в
нее заплесневелым хлебом. "Чего же они от меня хотят? Зачем я
им нужен?" Эти вопросы беспокоили Ремина, но самым важным был
вопрос: "Где сейчас Трис, и что с ним?" Тюремщики, разумеется,
не ответили бы на него, и сознание своего бессилия и
бездействия все больше и больше угнетало разум Ремина.
они хотят лишить меня воли, силы, мужества. Но это у них не
получится." Чтобы не впадать в отчаяние, он вспоминал свое
детство и юность, проведенные среди далеких северных гор и
озер. Он восстанавливал в памяти свое знакомство с Трисом,
приезд в Этла-Тиду, первую встречу с Лораной. Особенно бережно
и тщательно Ремин берег воспоминания о прекрасной принцессе
Этла-Тиды. Он старался до мельчайших подробностей припомнить
все их беседы и придумывал новые темы разговоров, которые могли
бы быть им интересны и приятны. Это занятие так увлекало его,
что он переставал замечать свою тюрьму, и его мысли уносились
далеко-далеко.
показалось, что с момента последнего прихода тюремщиков прошло
менее восьми часов, а это означало, что готовятся какие-то
перемены в его участи. И точно: вместо трех человек на этот раз
в его камеру втиснулось шестеро, один из которых явно был
магом. Ремин понял это по длинной мантии, лысому черепу и
холодным злым глазам.
Контровский Владимир
Березин Федор
Махров Алексей
Мацумото Сэйте
Шилова Юлия
Шилова Юлия