Чтение 84–й страницы книги ~Паника~

Сын Древней поднялся и вышел из тени на лунный свет.

Взяв то, что принесла Маленькая Прыгунья, он что-то прошептал, а потом
протянул Рохану и Фло по одному довольно крупному яйцу,темному,с черными
пестринами и пятнами, сгущавшимися к тупому концу. - Выпейте их! - сказал
он. - И что будет? - поинтересовалась Фло. - Мне будет приятно! - ответил
АНК. И, надкусив, быстро высосал содержимое своего яйца. Первый раз, когда
Рохан увидел: АНК что-то ест. Рохан нащупал острый камешек и пробил
отверстие в толстой скорлупе. Фло пожала плечами.

- По крайней мере до меня его никто не ел! - заявила она и проглотила
содержимое скорлупы. Вкус был - так себе. И к тому же - запах рыбы.

Девушка подошла к месту, куда Джибс высыпал фрукты, нащупала банан.

- Рохан! - сказала она, зевнув. - Может, пойдем спать?

- Спите здесь! - предложил АНК. - Песок теплый и мягкий. И я не стану
вам... мешать! Здесь вас никто не потревожит! - дооавил он со значением. -
Потому что здесь буду я!

Косматое существо размером с гризли-двухлетка брело по заснеженному лесу.
Существо было покрыто рыжей свалявшейся ымрстыо и все же больше походило на
человека, чем на хищного зверя. Но не было ни зверем, им человеком.

АНК смотрел на существо снаружи и изнутри. Снаружи он видел широкие
короткопалые подошвы, проминмощи* неглубокий снег, сутулую спину,
раздувающиеся бока. Изнутри он видел боль, слабость, одиночество и
невероятный голод. Голод, который невозможно утолить iBt теплой кровью
зайца, затаившегося под стволом упавшего, полузанесеиного снегом дерева, ни
орехами из беличьей кладовой, которую существо чуяло в пятидесяти шагах.
Иной голод. Голод руки, чьи сосуды переттуты жгутом. Руки, которая медленно
умирает, лишенная притока жизни из большого и сильного тела. Именно из-зя
этого подгибались колени существа и все медленнее бились оба его сердца.

АНК, а это был он, потерял связь с Госпожой с тех пор, как Дети Дыма
убили последнюю его подругу, последнюю Древнюю. Обратившись на четверть луны
назад, Тот-КтоПрмиел мог видеть ее, распростертую посреди черного поля, с
которого ветер смел снег. Пронзенная дюжиной стрел. Древняя еще пыталась
ползти, упираясь руками в мерзлую землю, приподнималась, устремляя к серому
небу уже незрячие глаза.

Видел АНН и свору собак, кругом, но на почтительном удалении поджавших
хвосты. Разномастных псов, визгливо взлаивающих и отскакивающих, когда
окровавленная, топорщащаяся стрелами волосатая спина содрогалась в
бесполезном усилии, а широкое копыто царапало смерзшиеся комья чернозема.

Потом увидел АНК, как с визгом и гиканьем принеслисьналетели всадтяси.
Годова Древней слепо повернулась к ним, шевельнулись черные губы... и
длинное копье, поддев, перевернуло Древнюю навзничь. Вгоро* копье ударило
между роэовых беатедосых грудей, мамчтммх оттаявшей

землей, а третье, воткнувшись в живот Древней, подбросило беспомощное
тело, переломилось и... жизнь подруги АНКА наконец оставила этот мир.

Тот-Кто-Пришел смотрел на убийство извне: глазами существа, бредущего по
заснеженному лесу. Существа, которому некогда довольно было лишь появиться в
ореоле гнева, чтобы все живое в ужасе бросалось прочь. Теперь же крик его
разбивался о кресты на щитах и таял в красных султанах шлемов. Связь А^КА с
Госпожой, и без того слабая, была утрачена. И ОНА не могла пробиться через
крепость чар, загнавших ее в темные глубины Земли.

Тот-Кто-Пришел перенесся через две луны. Зима уже отступила, в проталинах
вовсю зеленела молодая трава. АНК увидел ожившую землю, вдохнул радость
живого^ разбуженного весной...

Но того АНКА весна не радовала. Потому что тот АНК был мертв. АНК
нынешний видел косматое свернувшееся тело, которое даже россомахи не
решились тронуть, и понимал: как бы это мертвое тело ни отличалось от него
внешне, это и есть он сам.

Вынырнув из забытья, Тот-Кто-Пришел судорожно сжал свою бамбуковую
свирель. Никогда больше Дети Дыма не заставят его страдать от собственного
бессилия!

Веерхо^ен глядел на черный силуэт Тарарафе. И н желтый шар луны, висящий,
казалось, прямо над головой масаи, сжимавшего румпель. Тарарафе уверенно
направлял их суденышко, ориентируясь по ослепительной звездной сыпи. Вот
только вряд ли они делали больше двух узлов. Ветер совсем ослабел и грозил
перейти в полный штиль..

Глаза Веерховена слипались.

Масаи закрепил румпель и поднялся. Он казался очень высоким, почти
великаном. Ни слова не говоря, африканец бросил к ногам Рихарда спальный
мешок и одеяло из верблюжьей шерсти. И снова вернулся на корму, к румпелю.
Рихард сложил мешок вдвое и расстелил на деревянном настиле между скамьями.
Тень паруса заслонила луну и большую часть звездного неба. Рихард завернулся
в одеяло и мгновенно уснул.

Когда он проснулся, вокруг было совершенно темна. Луна ушла. Только белые
звезды, вышитые на черной парче неба. Проснулся Веерховен оттого,что
прекратился

постоянный шорох воды под днищем. Парусник остановился. Штиль. Веерховен
откинул одеяло и сел. Воздух был прохлэден, влажен и остро пах морем и сырой
рыбой. Рыбой пропах сам парусник.

Тарарафе дремал, прислонившись спиной к носовой банке. Когда Веерховен
зашейгелился, африканец открыл глаза... И пелена, сеть, опутавшая сознание
Тарарафе с того мига, когда его коснулась воля Того-Кто-Пришел, -
разорвалась.

Тарарафе заскрипел зубами. Он вспомнил, что бросил Рангно одного, там, на
проклятом острове!

Тарарафе сжал руками голову. Рангно, надежный и никогда не ошибающийся,-
сущий ребенок, когда дела касается котздовства. У сильного много врагов. У
Рангно много врагов среди черных. Не меньше, чем друзей. А черные всегда
прибегают к колдовству там, где им не хватает силы. Это правильно. Тарарафе
тоже делает так. Рангно не понимает. Потому масаи всегда оберегал его от
чар. Тарарафе неплохо разбирался в чарах. Для охотника. Пока все обходилось.
Должно быть, собственные духи-хранители Рангно были достаточно сильны. Но на
этом острове Рангно - как слепой в лесу. В диком лесу.

Тарарафе отнял руки от висков и посмотрел на небо. Хорошо, что ветер был
слаб. Хорошо, что Тарарафе чутьем находит обратную дорогу. На суше и в
океане. Нет ветра? Завтра ветер придет. Тарарафе подождет до завтра.

Белый, который увязался за ним, заворочался, застонал.

"Сейчас проснется!" - подумал масаи. Это ничего. Белый ничего не смыслит
в звездах. Не понимает языка черных. Не спросите том, чего не знает. Когда
Тарарафе вернется на остров, белый может сойти на берег. Если духи Зла
возьмут белого, Тарарафе не станет за него сражаться. Белый был врагом. И не
стал другом. Он поплыл с масаи потому, что решил использовать Тарарафе.
Белые любят использовать черных. Тарарафе видел, как этот обращался с черным
мальчиком там, в бункере. Глупый мальчик! Смерть оставила метку у него на
лбу. Глупый белый: решил использовать Тарарафе. Глупый Тарарафе... Но он
поумнел!

Белый сел на палубе. Уставился на него. Та арафе закрыл глаза: ему нечего
дать белому.

Прошло около часа. Тарарафе сидел с закрытыми глазами, расслабившись, без
мыслей. Он отдыхал - но был начеку. Белый снова улегся, ворочался, сопел.
Ему не спалось. Страх пришел внезапно.

Палуба парусника слегка вздрогнула. Масаи мгновенно открыл глаза: что
это?

Парусник закачался на мелкой волне. Но воздух вокруг был неподвижен и
вязок, как мед в сотах.

Тарарафе очень медленно поднялся, огляделся, подошел к борту, посмотрел
вниз, взявшись рукой за натянутый шкот.

Поверхность воды у левого борта волновалась. Будто кто-то помешивал там,
в глубине, огромной ложкой. И еще - свечение. Тусклое.трудноразличимое