лазейки были перекрыты, а на башнях день и ночь неусыпно дежурили легионеры.
К утру стены крепости тонули в густом тумане, и Фарамунд, измучившись, уже
начал подумывать о самом простом способе.
долгий путь на юг. Там наши войска!.. Там страна, где не бывает зимы, где
всегда синее чистое небо... настолько высокое, что становится страшно, где
ночью мириады звезд, коих здесь не узреть никому и никогда... Там знойное
солнце, воздух чист, а реки прозрачны до самого дна!.. Вы увидите дивные
деревья, на которых растут дивные плоды. Увидите дивных зверей и дивных
людей. Там все богатства, все сокровища, все самые красивые женщины мира!
ударил рукоятью молота в щит, крикнул зычно:
Довольно Риму попирать нашу землю... отныне она наша! Довольно Риму
навязывать нам, как жить, как и во что одеваться, куда идти!.. Мы возьмем и
разрушим Помпеум. Мы убьем всех мужчин, а женщин разберете как рабынь.
Насытим сердца кровавой местью!.. Зальем улицы этого проклятого города
кровью его жителей!
Три десятка воинов держали в руках лестницы, самые крепкие несли окованное
железом толстое бревно. Через каждые два десятка шагов их сменяли. Фарамунд
запретил пользоваться телегой, чтобы не выдать приближение войск скрипом
колес.
он не доставал, чтобы блеск не выдал его через туман. С той стороны перед
городской стеной еще и глубокий ров, так что тот участок стены охранял один
легионер, редко - два.
прислушиваясь. Серый туман сбивался в комки, двигался тяжелыми сырыми
массами. Справа и слева слышалось тяжелое дыхание. Вехульд наклонился к
самой земле, звуки стелились по почве тонким, как кисея, слоем.
ворота с мокрым чавкающим звуком. Вехульд вскочил как подброшенный
катапультой:
останавливались, остальные вязанки полетели через их головы. Не успела
упасть последняя, как Вехульд вскрикнул:
оружие, внезапно там со стен донесся яростный крик. Вехульд с разбега
побежал по тонким ступенькам из дощечек. Справа и слева набегали с
лестницами призрачные в тумане люди. Вехульд торопливо добежал до самого
верха, над головой блеснул меч. Вехульд прикрылся щитом, но удар был
настолько тяжел, что хрупкие ступеньки подломились под добавочной тяжестью.
Вехульд рухнул, щит вылетел из руки, когда он ухватился за толстые, уже
скользкие от тумана шесты.
рослых и сильных воинов закрывала людей с тараном щитами, но камни
обрушились такой грохочущей лавиной, что трое таранщиков сразу же рухнули,
обливаясь кровью. Остальные еще дважды ударили в ворота, все слабее и
слабее, едва не выронили, но набежали другие, подхватили, кто-то даже
подставил плечо.
дождь, Фарамунд вертелся на коне, кипел бешенством. Римляне приготовились к
обороне намного лучше, чем он рассчитывал, а на стену к защитникам явно все
время подкатывают бочки со смолой, поднимают тяжелые глыбы.
летели камни из пращ, стрелы, несколько раз глухо ухнули гигантские
катапульты, через стену вылетели бочки с горящей смолой, кипящим маслом.
воины подхватили таран, разогнались... И в этот момент створки ворот
распахнулись. Наружу выкатились сцепленные в схватке тела, а в воротах, едва
не попав под удар бревном в живот, мелькнул Вехульд. Лицо его было в крови,
в руках обломанный по рукоять меч.
мимо пронеслась грохочущая лавина. Под копытами страшно кричали умирающие.
ударились о каменные стены. Почти не отставая, за ним несся Громыхало, а
Вехульд согнал кого-то с коня, прыгнул в седло. По ту сторону ворот площадь
была покрыта павшими настолько плотно, что не было видно каменных плит, а
кровь не успевала впитываться в щели. Кони пронеслись, разбрызгивая кровь,
словно мчались по мелководью.
крепости. Массивная дверь явно заперта, но городские врата были покрепче,
все разобьем, всех одолеем...
застыли в мрачном ожидании два ряда легионеров. При виде скачущих франков,
быстро опустились на колени, выставили длинные копья.
поднимали их на дыбы, намереваясь бросить на ровную стену, и пусть гибель,
зато слава, а друзья вломятся в пробитую его телом брешь, другие торопливо
осыпали легионеров стрелами. Те щелкали по щитам и шлемам, бессильно
отскакивали.
не прищемив себе и пальца!
бросились к дверям. Громыхало держался рядом, вдруг вскрикнул, сильно
отпихнул Фарамунда. Сверху рухнуло нечто серое, массивное. Послышался хруст.
Фарамунд остановившимися глазами смотрел на Громыхало, придавленного к земле
огромным мельничным жерновом. Жернов, который расплескал бы пятерых по
каменным плитам двора, ему лишь разбил страшно голову и раздавил правую
сторону груди.
приплясывали на втором этаже галереи. Перила были сломаны сброшенным ими
жерновом.
прикрывал его щитом. Громыхало с трудом поднял залитую кровью руку:
тяжелый!.. Сейчас прибегут лекари...
доспехи на плече, другая воткнулась в руку.
чтобы не сказали потом... что меня убила женщина...
красную грудь, побежала по плитам, не успевая впитываться в щели. Глаза
старого воина смотрели умоляюще.
Руку дернуло, словно зверь в глубине широкой грудной клетки ухватил лезвие
зубами и пытался грызть: это лезвие достигло огромного сердца, что все еще
бурно качало кровь, не понимая, почему приходит все меньше.
героя смотрели почти весело. Жизнь он завершал достойно и красиво...
толчка разлетелась в щепы. В темный пролом, где тускло блестели на стенах
факелы, врывались рассвирепевшие франки.
кровь бежала из ран, плиты залило. Из дома раздался пронзительный женский
крик.
посадим на колья!.. Я этот город... этот город...
Помпеум. Дома уже догорали, но черные от копоти остовы стояли нерушимо.
Всюду стоял плач, крики, стоны. Всех захваченных мужчин перебили, только
самых последних, спохватившись, сберегли для казни. Теперь на главной
площади поставили три десятка кольев, на них корчились в жутких муках
последние римляне Галлии.
умирали их мужья и братья. Молодых франки бросали тут же на плиты и жестоко
насиловали, а если какая пыталась от бесчестья покончить с собой, той
распарывали живот и с хохотом вытаскивали кишки.
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Свержин Владимир