при каких обстоятельства он вышел из строя, то после поворота они приняли
броненосец за пострадавшее японское судно и со своей стороны подвергли его
обстрелу.
только один полковник Филипповский. Остальные куда-то скрылись. Ушел также и
адмирал. Всеми покинутый, он некоторое время бродил в нижних отделениях
судна, хромая на одну ногу и часто останавливаясь, словно в раздумье. Ему
хотелось пробраться наверх, в одну из уцелевших башен, но путь туда был
прегражден пламенем. Он не отдавал больше никаких распоряжений. Матросы,
занятые своим делом, не обращали на него внимания. Он стал лишним на корабле
и никому не нужным, словно был посторонним человеком.
борьбе с пожарами и пробоинами корабля, растерянно метались люди, которых он
как будто не замечал. Но вдруг на его омертвелом лице появились признаки
оживления. Он увидел под мышкой бегущего матроса ящик с красным крестом. Это
спешно переносили куда-то перевязочные материалы. Адмирал жадно впился
глазами в удалявшийся красный знак, словно вспомнил о чем-то важном в своей
жизни. Может быть, перед ним всплыл любимый образ сестры милосердия Наталии
Михайловны. Неужели даже и в эти страшные минуты она могла вытеснить из его
сознания заботы о судьбе избиваемой эскадры?
почти умоляюще он прохрипел:
госпиталя "Орел"?
таким приказом адмирала, и скрылся за переборкой.
управляясь одними машинами и держась под прикрытием своей колонны.
справиться с пожаром и восстановить на корабле некоторый порядок. Для
тушения огня вызвали артиллерийскую прислугу из погребов и казематов,
принесли запасные шланги из шкиперской. Началась уборка убитых, расчистка
проходов по палубам, устройство времянок вместо сбитых трапов. Осмотр
артиллерии показал, что в строю остались только носовая
шестидюймовые башни правого борта, не принимавшие участия в бою, а также
несколько трехдюймовых орудий в батарее и кормовом каземате. Дымовые трубы
были разрушены, и пар садился из-за недостатка тяги. В таком истерзанном
виде корабль уже не представлял никакой боевой ценности и только связывал
маневрирование эскадры, которая не желала бросать своего адмирала. В это
время флаг-капитан Клапье-де-Колонг, опомнившись от пережитого потрясения,
метался по судну и ко всем обращался с одним и тем же вопросом:
или, выражаясь по-сухопутному, начальник штаба, мог потерять на судне своего
командующего.
неприятельской колоннами и вторично
противника. Броненосец окончательно лишился
выбрасывали над грудой железного лома чудовищные языки пламени, напоминавшие
извержение вулкана. Со стороны, с проходивших мимо него наших кораблей,
нельзя было без содрогания смотреть на эту картину опустошения и смерти.
атаками. Из-за линейных кораблей на "Суворова" бросился дивизион миноносцев.
Но израненный лев еще сохранил достаточно сил, чтобы отогнать шакалов,
раньше времени явившихся за добычей. Развернувшись с помощью машин правым
бортом, он встретил их огнем из оставшихся орудий и отбил атаку, показав
несколько уцелевших клыков.
кораблей, уходя на юг, вели жаркую артиллерийскую дуэль с японской эскадрой.
батарейную. Кочегарная
вентиляторами. Броневые плиты на бортах у ватерлинии расшатались, стыки
разошлись, давая во многих отсеках течь. Но, несмотря на такое разрушение,
корабль продолжал упрямо держаться на воде.
водоизмещением почти в тринадцать тысяч тонн, к моменту сражения при Цусиме
считался сравнительно молодым. Он был спущен на воду в 1898 году.
лет он и просуществовал на свете, пока не нашел себе могилу в далеких водах
страны Восходящего солнца. Слабо и не весь защищенный броневыми плитами из
стали Гарвея, он, вернее, представлял собою хороший броненосный крейсер,
способный развить ход до восемнадцати узлов, но
благоугодно было, на страх врагам, причислить его к разряду эскадренных
броненосцев.
лет сорока пяти, среднего роста, с большой облысевшей головой. Широкий рот
его густо зарос каштановыми посеревшими усами, над которыми, сгорбившись,
важно примостился громадный нос. С подбородка, раздваиваясь, спадала длинная
седая борода. В общем лицо у него было сурово-внушительным и смягчалось
только бледно-голубыми глазами. Бэр любил вкусно покушать, много курил, но
совершенно не пил вина. Одевался всегда франтовато и не упускал случая, как
он выражался, "разделить компанию с дамами нашего круга". Высшая морская
власть считала его опытным и знающим моряком. Он отлично владел английским,
немецким и французским языками. Лет за шесть до Цусимы был командирован в
Филадельфию наблюдать за постройкой заказанных там судов - броненосца
"Ретвизан" и, крейсера "Варяг". Кроме того, Бэр имел возможность пополнить
свои знания моряка, будучи военно-морским агентом во Франции.
человек, командир Бэр был очень требователен и придирчив. С точки зрения
отживающей военщины, помешанной на внешнем лоске, этот человек был вполне
достоин похвалы. Свой корабль он держал в должном порядке, старался на все
навести идеальную чистоту, не считаясь с условиями, в каких находился
броненосец, и с тем, как это отзывалось на спинах команды. Каждую неделю он
осматривал броненосец, заглядывал во все его отделения. Он даже спускался в
кочегарку, вымытую к его приходу мылом, и в белых перчатках прикасался к
переборкам, брал в руки разные предметы. Если на перчатках оставался грязный
след, то начинался разнос кочегаров.
обращал внимания на медные баки, из которых команда ела суп. Эти баки так
начищались, что блестели, как церковные сосуды.
эту храбрость своим подчиненным, завоевать их любовь и доверие. Правда, он
пытался сделать и это, но вышло не совсем удачно. Однажды, задолго до
сражения, он приказал собрать команду на верхней палубе и произнес речь,
короткую и вразумительную:
отечество. Вы ведь русские матросы.
командира. Нижние чины для них были не в счет. Матросов можно было
обкладывать, не стесняясь в выражениях: "скотина", "болван", "арестантская
морда".
показной стороне, как будто "Ослябя" шел не на войну, а на парадный смотр.
своем судне они отзывались так:
из рук вон плохо, портили казенные вещи. Когда стояли у острова Мадагаскар,
перерезали тали у парового катера с целью разбить его. Тогда же, стоя во
фронте на верхней палубе, команда освистала старшего офицера.
матросов, а несколько человек, на которых показали "шкуры"
зачинщиков, отдал под суд.
его хозяевами и не раз высказывали свои желания:
адмирал фон Фелькерзам. Матросы называли его между собою попросту "Филька".
Человек он был добродушный и любил иногда покалякать с нижними чинами, но,
занятый делами штаба, не вмешивался в судовые порядки и не замечал, что
творится вокруг него на корабле.
Осипов. Высокого роста, длинноногий, он, несмотря на свою старость, ходил
быстрыми шагами. Голова его и худощавое, но вместе с тем красное лицо
заросли густой сединой, словно покрылись клочьями морского тумана. От
долгого скитания по морям и океанам выцвели голубые глаза, а большой и
прямой лоб избороздили глубокие морщины. По своему характеру старик был
настолько добр, что при нем офицеры стеснялись бить матросов. Все его любили
и звали "Борода".