сознанием, что ее господин, ее бог отвернулся от нее, прогнал от себя.
стоял седой благообразный мужчина, гладко выбритый, с чемоданом в руке.
Кресченца хотела выпроводить его. Но незнакомец настойчиво потребовал,
чтобы она доложила о нем, объяснив, что он новый слуга и господин барон
велел ему прийти к десяти часам. Кресченца побелела как мел и так и за-
мерла на месте, подняв руку с растопыренными пальцами. Потом рука ее
упала, словно подстреленная птица. - Идите сами, - буркнула она изумлен-
ному камердинеру и ушла на кухню, с треском захлопнув за собой дверь.
все распоряжения отдавались ей через солидного, пожилого камердинера. О
том, что делалось в доме, она не знала, все катилось поверх нее, как хо-
лодная волна, заливающая камень.
тяжелой болезни; щеки ввалились, волосы на висках сразу поседели. И
раньше медлительная, она теперь словно окаменела. Часами сидела она как
истукан на своем табурете, уставясь пустым взглядом в пустое окно; когда
же бралась за работу, то делала все с таким ожесточением, точно вымещала
на ком-то свою злобу.
скромно выжидательной позе своего слуги, сразу понял, что он имеет сооб-
щить нечто важное. Камердинер уже и раньше жаловался на неуживчивый нрав
"тирольской деревенщины", как он презрительно называл Кресченцу, и пред-
лагал дать ей расчет. Тогда эти слова почему-то неприятно задели барона,
он пропустил их мимо ушей, и камердинер с поклоном удалился. Но в этот
раз он упрямо настаивал на своем и, наконец, покраснев от смущения и за-
пинаясь, признался: пусть господин барон не сочтет его дураком... но он
не знает, как иначе сказать... только он боится ее. Эта злющая ведьма
просто невыносима, и господин барон даже не подозревает, какого опасного
человека держит в своем доме.
камердинер ответил уклончиво: ничего определенного он сообщить не может,
однако убежден, что это бешеный зверь, от которого всего можно ждать.
Вот, к примеру... вчера, уже отдав распоряжение, он случайно обернулся и
тут перехватил такой взгляд... конечно, про взгляд многого не скажешь,
но ему показалось, что она сейчас вцепится ему в горло. И теперь он бо-
ится ее, боится дотронуться до еды, которую она готовит. - Вы, сударь,
не знаете, какой это страшный человек, - заключил он. - Она молчит и
молчит, ни гу-гу, но, верно вам говорю, такая убить может.
Кто внушил ему подозрение? У него задрожали руки, и он торопливо отложил
сигару, чтобы трепещущая струйка дыма не выдала его волнения. Но на лице
старого слуги он не прочел никакой задней мысли, - нет, ему ничего не
известно. Барон медлил с ответом. Наконец, собравшись с духом и уступая
собственному тайному желанию, он сказал: - Подождем еще немного. Но если
она опять будет злиться на тебя, ты просто откажи ей от моего имени.
чения откинулся на спинку кресла. Всякое напоминание об этом загадочном
существе портило ему весь день. Лучше всего, соображал он, отделаться от
нее, когда его не будет дома, может быть во время рождественских празд-
ников; одна мысль о желанном избавлении доставляла ему истинную радость.
"Да, да, лучше всего на рождество, когда меня не будет", - говорил он
себе.
свою комнату, в дверь постучали. Рассеянно подняв глаза от газеты, он
пробурчал: "Войдите!" И вот послышались тяжелые, шаркающие шаги, нена-
вистные шаги, которые постоянно мерещились ему во сне. Когда Кресченца,
худая, как скелет, вся в черном, вошла в комнату, барон ужаснулся: на
него глянуло обтянутое кожей бледное лицо, похожее на гипсовую маску
мертвеца. Увидев, что она смиренно остановилась у края ковра, барон по-
чувствовал что-то вроде жалости к этому внутренне растоптанному созда-
нию. И чтобы скрыть невольное замешательство, он прикинулся ничего не
знающим. - Ну, что тебе, Кресченца? - спросил он. Но, вопреки его наме-
рению, ободряющего, сердечного тона не получилось, вопрос прозвучал хо-
лодно и зло.
говорила отрывисто, словно с силой отталкивая что-то от себя: - Антон
мне отказал. Он говорит, что вы велели дать мне расчет.
так скоро. Не зная, что ответить, он начал, заикаясь, говорить наугад
первое, что ему пришло на ум: что Антон, вероятно, просто погорячился, а
ей следует получше ладить с другими слугами и тому подобные пустяки.
ожесточенным упорством, приподняв плечи и низко опустив голову, словно
выставивший рога бык, она, будто не слыша примирительных речей барона,
ждала одного-единственного слова - но этого слова не было. И когда он,
утомившись, умолк, досадуя на то, что ему приходится разыгрывать неприг-
лядную роль обманщика перед своей кухаркой, Кресченца продолжала строп-
тиво молчать. Наконец, она выговорила с усилием: - Я только хочу знать:
господин барон сам велел Антону рассчитать меня?
расстроенный неприятным разговором, отшатнулся, словно его толкнули в
грудь. Что это - угроза? Она бросает ему вызов? И сразу все его малоду-
шие, всю жалость как рукой сняло. Долго копившаяся гадливая ненависть
прорвалась в жгучем желании раз и навсегда положить конец. Круто переме-
нив тон, с той деловитой холодностью, к которой его приучила служба в
министерстве, он сухо подтвердил: да, да, совершенно верно, он действи-
тельно предоставил камердинеру самостоятельно решать все хозяйственные
дела. Он лично, разумеется, желает ей добра и даже постарается отменить
увольнение. Но если она упорствует и не хочет жить в мире с Антоном, то
он, да, он вынужден отказаться от ее услуг.
бя запугать каким-нибудь скрытым намеком или слишком фамильярным словом,
вперил в Кресченцу строгий, решительный взгляд.
тени угрозы: так смотрит смертельно раненый зверь, когда на него из-за
кустов кидается свора гончих. - Спасибо... - проговорила она чуть слыш-
но. - Уйду уж... не буду больше докучать господину барону...
ноги, она вышла из комнаты.
чтобы взять полученную почту, и вдруг заметил какой-то незнакомый четы-
рехугольный предмет. Он зажег настольную лампу и при свете ее разглядел
деревянную резную шкатулку, какие делают сельские мастера. Она не была
заперта на ключ, и барон открыл ее: там, в безукоризненном порядке, ле-
жали скудные дары, которые Кресченца получила от него за все время: нес-
колько открыток, присланных с охоты, два театральных билета, серебряное
колечко, аккуратно перевязанная пачка банкнот и моментальная фотография,
снятая в Тироле двадцать лет тому назад; Кресченцу, видимо, испугала
вспышка магния, и на снимке взгляд у нее был такой же затравленный и го-
рестный, как при сегодняшнем прощанье.
спросил Антона, с какой стати вещи Кресченцы очутились у него на столе.
Камердинер с готовностью отправился за своим врагом, чтобы призвать его
к ответу. Но Кресченцы не оказалось ни на кухне, ни в комнатах. И только
назавтра, когда в отделе происшествий утренней газеты появилось сообще-
ние о том, что женщина лет сорока покончила с собой, бросившись в воду с
моста через Дунайский канал, они оба поняли, что незачем спрашивать, ку-
да скрылась Лепорелла.
города, неожиданно попал под проливной дождь, своим мокрым бичом провор-
но загнавший людей в подъезды и под навесы; я и сам бросился отыскивать
спасительный кров. К счастью, в Вене на каждом углу вас поджидает кафе,
и я в промокшей шляпе и насквозь мокром платье вбежал в одно из ближай-
ших. Это оказалось самым обыкновенным, шаблонным кафе старовенского,
патриархального типа, без оркестра и прочих заимствованных в Германии
модных приманок, которыми щеголяли кафе на главных улицах; посетителей
было много - мелкий люд, поглощавший больше газет, чем пирожных. Несмот-
ря на табачный дым, который сизыми спиралями пронизывал и без того удуш-
ливый воздух, в кафе было уютно и чисто благодаря новой плюшевой обивке
на сидениях и блестящей алюминиевой кассе; второпях я даже не потрудился
взглянуть на вывеску - да и к чему? Я сел за столик и, быстро согревшись
в теплой комнате, стал нетерпеливо поглядывать на окна, затянутые голу-
бой сеткой дождя, - скоро ли заблагорассудится несносному ливню продви-
нуться на несколько километров дальше.
расслабляющая лень, которую, подобно наркозу, незримо источает каждое
истинно венское кафе. Рассеянно разглядывал я лица посетителей, казавши-
еся землистыми в искусственном свете наполненного табачным дымом помеще-
ния, наблюдал за кассиршей, словно автомат, отпускавшей кельнерам сахар
и ложечку к каждой чашке кофе, бессознательно, в полудремоте, читал
скучнейшие плакаты на стенах и почти наслаждался этим отупением. Но
вдруг, по какой-то непонятной причине, я очнулся; какое-то внутреннее
беспокойство заставило меня насторожиться, словно глухая зубная боль,
когда еще не можешь определить, какой зуб ноет - вверху или внизу, слева
или справа; я только ощущал смутное волнение, род душевной тревоги. Ибо
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Пехов Алексей
Посняков Андрей
Афанасьев Роман