своим знакомым и тот обещал всяческое содействие. С Генералом мы встретились
на следующий день. Чтобы не подставлять Михаила Петровича, я достаточно
много уделил внимания историческим событиям, в которых пришлось участвовать
и моему собеседнику. Постепенно подвел разговор к современности, а потом как
бы в качестве совета спросил и об Афганистане. Нужно отдать должное
Генералу: он не стал юлить, ссылаться на незнание. Генерал откровенно
говорил о многих вещах, а если не мог, то так прямо и заявлял: об этом
рассказывать не имею права. Наконец я спросил: может ли он помочь мне
встретить и проводить в последний путь моих друзей? К тому времени я уже
знал, что их вот-вот должны перевезти в Термез.
Термезе. Генерал не только снабдил меня документами, но и лично позвонил
своему приятелю, полковнику спецотдела, который и встречал меня у трапа
самолета. Через несколько часов он отвел меня в морг военного госпиталя, где
меня, благодаря только этому полковнику, пропустили к моим погибшим друзьям.
Несмотря на мои слезные просьбы, мне не позволили в последний раз взглянуть
на погибших: "не положено" и "нельзя" - единственные два ответа, которые я
слышал. Все попытки узнать "почему?" наталкивались на стену враждебного
молчания.
и после обильных возлияний мне все-таки удалось услышать правду.
языком, говорил Полковник.
паузой, спросил: - И все-таки, почему мне не дали попрощаться, хотя бы с
одним из друзей?
потом наклонился ко мне и прошептал, - Да их просто нет в гробах!
чуть-чуть протрезвел.
не знаешь, что в этих гробах. - Я от-кровенно попытался задеть его
самолюбие, что сыграло.
приблизился к моему уху и прошептал: - Я думал, ты догадался... контрабанда
там... Только - никому! - Он снова приставил палец к губам.
Полковника до тех пор, пока об этом не заговорили другие.
опущенный. Кто смел так подло предать защитников Родины, жертвовавших
здоровьем, жизнью! От бессилия хотелось выть. Я находился на грани нервного
срыва. Постепенно пришло осознание того, что своим друзьям я уже ничем не
смогу помочь. Но я должен что-то сделать. Но что? Неожиданно пришло решение:
я должен что-нибудь сделать в память о них. Конечно, очень хотелось снять
фильм, но... где взять столько денег? Что ж, коль нет возможности снять
фильм, то напишу в их честь книгу!
первыми увечными солдатами из Афганистана, тем острее понимал, как мне не
хватает знаний об Афганистане. Во что бы то ни стало мне требовалось все
увидеть собственными глазами, естественно, не в качестве военного, а в
качестве журналиста. К кому только не обращался, с кем только не встречался,
однако моя настырность дала плоды. Вскоре по рекомендации знакомых Михаила
Петровича и знакомых моих знакомых, а также и моих откровенных намеков на
личное знакомство с самим Андроповым мне удалось заинтересовать одного
сотрудника КГБ, который после более чем часового разговора решил пойти мне
навстречу, но при одном условии: в Афганистан я поеду под другой фамилией.
вызвал меня к себе, вручил документы вместе с предписанием оказывать
всяческое содействие "независимому журналисту Ивану Петровичу Сидорову".
Срок командировки: шесть месяцев. А еще через пару дней я уже летел в
Афганистан на самолете военно-транспортной авиации. Сначала Кабул, потом
Урузган, а затем на бронетранспортере меня привезли в часть, расположенную в
нескольких десятках километров от Урузгана. Внимательно изучив мои
документы, замполит части, усталый седоватый полковник, поморщился и
попытался отговорить меня, обещая все интересующие меня сведения переслать в
Москву, но я - ни в какую: хочу все увидеть собственными глазами.
камуфляж, - вздохнул он и пояснил: - Чтобы не выделяться среди военных. -
После чего принялся долго и нудно рассказывать о том, как мне следует себя
вести в различных ситуациях.
слушать внимательно, но когда собрался кое-что записать, замполит
категорически заявил:
запоминать и держать все "свои записи" в голове!
я.
больше, чем если бы он поведал мне об ужасах войны. Именно тогда я и понял,
что здесь не улица Горького, а место, где действительно идет война, а он
знакомит меня не с правилами техники безопасности, а учит, как выжить на
этой войне.
раненного шальной пулей хирурга в часть прислали из московского военного
госпиталя майора медицинской службы. Это был добродушный улыбчивый мужчина
лет сорока. Этакий веселый добрячок, никогда не нюхавший пороха и так и не
успевший осознать, куда он попал. В первую же ночь майор отправился один
справить нужду. А туалет находился в самом углу периметра колючего забора
части...
изуродовано, живот разрезан, а кишки вырваны и брошены рядом. Судя по кляпу
и сохранившейся страшной гримасе на лице, над ним, живым, измывались...
вылазку или в дозор - ответ был один:
комнатушки. И только редкие приглашения на "рюмку чая", где постепенно
развязывались языки, хоть как-то скрашивали мое одиночество. Около двух
недель находясь в части, я еще ни разу, точнее сказать, почти ни разу не
оказался за ее забором. Как-то один из помощников командира части, с которым
я постарался сблизиться, шепнул, что из Москвы приехал некто в штатском и
долго разговаривал с руководством части. А через день собирается куда-то
лететь с инспекцией.
стал кругами ходить у начальственного домика, изображая на лице полное
безразличие. Как же я был удивлен, увидев того самого Полковника КГБ,
который делал мне документы. Уже двинулся к нему, но, перехватив его еле
заметный предупреждающий жест, удержался и понял почему: следом за ним вышли
еще двое офицеров. Мне очень хотелось поговорить с Полковником, но как это
сделать? Он сам пришел мне на помощь:
вижу нашивок...
Земляк, значит, - улыбнулся полковник. - Вечером, если хотите, поговорим!
комнатку с потертым портфелем в руке.
из портфеля бутылку армянского коньяка, лимон и банку крабов.
еще ни разу не выходил за территорию части.
тем, что командование части отсутствовало, "наехал", потрясая документами,
на дежурного офицера, и тот, поколебавшись, согласился отпустить меня с
патрульной группой, посчитав, вероятно, что в дневное время, да еще на
"спокойном участке", мне ничего не грозит.
(угрюмым, похоже, оттого, что ему навязали какого-то штатского, за которым
только и следи), я шел в самой середине, стараясь не быть помехой и
выполнять любые приказания быстро и четко. Пару часов все было спокойно. Мы
прошли несколько километров под палящим солнцем, радуясь, когда оказывались
в тени скал. Дойдя до определенной высоты, остановились понаблюдать за
дорогой, серпантином вилявшей среди гор. Все казалось пустынным и скучным.
Неожиданно я заметил небольшую легковую машину, довольно медленно
двигавшуюся по дороге.
бросил ребятам:
Мережковский Дмитрий
Свержин Владимир
Жюль Верн
Марко Джон
Бажанов Олег
Херберт Фрэнк