Чтение 85–й страницы книги ~Прошедшее повелительное~

- Вполне возможно. По крайней мере некоторые.

- Насколько я понимаю, за несколько тысяч лет можно перепробовать все?

Дольм усмехнулся:

- Я думаю, да. Мне полагалось докладывать Зэцу обо всем, что могло бы
интересовать его, - о назревающей войне или о чуме, например. Но у меня
только раз случился повод для этого, в Нарше, две недели назад.

- Ну и как ты это делал? Писал богу письмо с сообщением?

- Ну, пришлось совершить ритуал.

- Объясни, пожалуйста.

Очень похоже на Д'варда - не знать, что такое ритуал!

Но Дольм не смеялся.

- Ритуал - это такая процедура, выполнения которой требует бог. Жрец
приносит в жертву курицу одним образом для того, чтобы добиться
предсказания, другим - для испрашивания божьей милости или исцеления. Это
действует, потому что так повелел бог.

- Значит, это все равно что писать имя и адрес на письме? Когда ты
делаешь определенные вещи в определенном порядке, бог знает, что это
обращаются к нему и чего от него ожидают?

- Я никогда не задумывался над этим, но да, вполне возможно.

И как это Д'варду удается видеть вещи не так, как всем остальным?

- Меня обучили ритуалу, позволяющему обращаться к богу лично, -
продолжал Дольм. - Это нелегко, особенно если твой бог - Зэц. Часть
церемонии специально задумана на редкость неприятной, да это и понятно. -
Он нервно усмехнулся. - К счастью, Зэц одобрил мою преданность и, надо
признать, хорошо отблагодарил меня.

- Можно спросить, как?

Дольм вздохнул:

- Ну, в основном наслаждением от насилия. Но он также исцелил рану,
которую я нанес себе во время ритуала. Если бы не он, я бы истек кровью.

И тут Д'вард задал вопрос, от которого Элиэль чуть не лопнула:

- На кого похож Зэц?

Последовала долгая пауза, прежде чем Дольм ответил:

- Трудно сказать. Он носит балахон Жнеца. Я ни разу не видел его
отчетливо.

- Это и подсмотрела тогда Элиэль?

- Она подглядела только ритуал. Я уверен, она сбежала еще до появления
Зэца, иначе ее не было бы сейчас с нами. В жизни не знал ребенка хотя бы
на четверть столь несносно любопытного!

И он еще осмеливается называть ее ребенком!

Д'вард еще не закончил свои расспросы.

- А зачем ты вызывал тогда Зэца?

- Из-за того, что произошло в храме. Тронг принес жертву Оис. Жрец был
очень удивлен результатом. Мелкие ритуалы вроде этого - совершенно обычное
дело, и я понял - богиня сама имеет в этом какой-то интерес. Решив, что
она недовольна моими ночными делами, я доложил все своему господину.
Впрочем, Зэц и так уже знал, что случилось. Он сказал мне, что во всем
виновата Элиэль и что богиня сама справится с этим.

Наступила тишина, нарушаемая только отдаленными восклицаниями Тронга.

- Тебя это огорчило? - усмехнулся Дольм. - А что ты еще хотел узнать?

- Эту историю про мать Элиэль.

Элиэль мгновенно ощетинилась. Невежливо обсуждать ее в ее отсутствие!
Ну, по крайней мере когда считается, что ее здесь нет.

- Это что, обычное дело - когда бог насилует смертную?

- Не насилует! - возразил Дольм. - Скорее всего она покорилась ему с
охотой. Такое случается не слишком часто. Но, думаю, и не слишком редко.
Ты ведь слышал, что атлеты с Празднеств всегда проводят ночь в Священной
роще Иилах? Так вот, существует поверье, что по меньшей мере один из тех
крепышей испытывает этой ночью любопытные ощущения.

- Для меня это все равно что изнасилование, если жертва не может
сопротивляться. И когда это случается между богом и женщиной - женщины
всегда кончают с собой?

- Нет. Но будь то мужчина или женщина - это уже пропащие люди. Они
никогда не признаются в этом, но как можно быть счастливым, познав хоть
раз любовь бога? Извини. Мне пора. Мой выход.

Д'вард остался сидеть в раздумьях. Элиэль тихонько отползла от куста.

Эдварда окончательно приняли в труппу. Даже Клип перестал сторониться
его. Если у него и был недостаток - так только то, что он упорно обращался
с Элиэль, как с маленькой. Например, как-то перед ужином, в кухне, когда
он помогал Утиам с готовкой - он чистил синекорни, а Утиам пекла хлеб...

- Меня беспокоит Элиэль, - заявил он, и опять это было очень некрасиво
с его стороны обсуждать кого-то за его спиной.

Утиам рассмеялась:

- С чего это тебе беспокоиться о ней?

- Ну, само собой, я очень признателен Элиэль за все, что она сделала. Я
почти наверняка умер бы без ее помощи. Я и всем вам благодарен, конечно,
но я попал сюда против своей воли. Мне надо каким-то образом вернуться
домой, чтобы... чтобы выполнить важный долг.

- Нам будет не хватать тебя. Нам нравится твое общество. Ты уже
отплатил нам за все - своими сборами. И даже сверх того! Хотелось бы мне
знать, как это тебе удается! Но при чем здесь Элиэль?

- По-моему, она думает, что я ей принадлежу! Я не могу остаться с вами
насовсем, но мне не хочется ранить чувства ребенка.

"Ребенка?" - возмущенно фыркнула про себя Элиэль.

- Мне жаль ее, - продолжал Д'вард. - Она так верит в то, что станет
великой актрисой! Но как? С ее-то ногой? Она ведь не сможет принимать
участия в Празднествах Тиона, и...

- Тебе не стоит беспокоиться об этой маленькой плутовке, - сказала
Утиам. - С нею я не побоялась бы даже выйти против всего суссианского
ополчения. И если уж на то пошло, если ты вот сейчас выглянешь в эту
дверь, боюсь, ты найдешь за ней пару очень острых ушек, растущих на голове
Элиэль Певицы.

Элиэль неслась по коридору так, словно сам Зэц гнался за ней.

Дав шесть весьма успешных представлений "Варилианца", Тронг объявил
"Трагедию Трастоса". В числе прочих на афише самыми маленькими буквами
значился Д'вард Книжник в роли Джинуу, бога отваги. Репетиции проходили не
очень успешно. Д'вард держался на сцене скованно и вовсе не напоминал того
отважного юношу, который сыграл перед труппой своего Королягарри.

- Сильнее, сильнее! - снова и снова повторял ему Тронг. - Там же почти
темно, помни это! Ты стоишь в свете факелов, не на солнце. Энергичнее!
Взмах руками! Слова!

Но Д'вард продолжал играть свою роль так же вяло, словно надеялся, что
его не выпустят на сцену.

Даже в утро премьеры Тронг еще сомневался. Все же Пиол настоял на том,
что вечером все будет как надо, а даже если и нет, спектакля это не
испортит.

Элиэль не сомневалась в том, что все пройдет хорошо.

Все прошло не просто хорошо. Все можно было назвать одним словом -
фурор.

В "Трастосе" Элиэль не волновалась насчет наряда, поскольку она
исполняла песнь посланца богов из-за сцены. Девочка спела очень даже
неплохо, но аплодисментов не заработала. Они вообще не хлопали. Сбор в
антракте оказался мизерный. Актеры шептались, что такой бесчувственной
публики им еще не встречалось. Возможно, беда заключалась в том, что в
Суссе Трастос - исторический персонаж, причем отрицательный. Ясно, что
суссианцы не одобряли, когда его представляли как трагического героя. Пиол
слишком пренебрег традициями.

Д'вард должен был выходить на сцену почти в самом конце. Элиэль
пробралась кустами в зрительный зал и уселась с краешку. Обреченный
Трастос не выполнил повеления богов и не отказался от трона в пользу
демократии. Он предлагает мятежникам выбрать из своих рядов рыцаря,
способного сразиться с ним один на один. И с ужасом узнает, что этим
рыцарем будет его собственный сын, Дальтос Освободитель. Тронг излил свое
отчаяние в долгом монологе, постепенно оседая на траву. В конце концов он
простерся ниц, глухо восклицая: "О боги, ниспошлите мне отвагу!"

На сцене появился Гольфрен в золотой набедренной повязке, обозначавшей
его как Тиона. Даже в Нарше публика вяло, но реагировала на это
драматическое противостояние. Суссиане же сидели в гробовом молчании,
ожидая, что же такого скажет бог, чтобы спасти спектакль от полного
провала.

- Я ниспошлю тебе отвагу! - объявил Гольфрен и начал играть. Элиэль
услышала недовольный шепот в зале. Да и сам Гольфрен, уловив недовольство
зрителей, сократил соло, насколько это было возможно. Наконец прозвучал
последний аккорд, означавший сигнал к выходу Д'варда.

- Да, я - Отвага! - Д'вард Книжник ворвался в освещенный круг сцены -
высокий, стройный, в таком же наряде, как Гольфрен, с символическим
факелом в руке. Как красив он был! В амфитеатре наверняка не нашлось ни
одной женщины, у которой при виде его учащенно бы не забилось сердце! Да и
вряд ли нашелся такой мужчина, что не ощутил бы прилива юношеской удали.
Зрители затаили дыхание, увидев на сцене одновременно самого бога и одну
из его аватар.

Возможно, Пиолу удавались стихи и лучше этих, подумала Элиэль, но еще
ни разу их не декламировали с таким чувством, да еще на идеальном
джоалийском.