сын. Солберн зарубил паренька, а Хатавульф выбил из рук короля пику. Еще
выпад - и правая рука Эрманариха безвольно повисла вдоль тела. Меч
Солберна поразил короля в левую ногу. Братья занесли клинки для последнего
удара. Их сподвижники сомкнули ряды, оберегая вождей от копий дружинников.
они распространяются, достигая самых берегов, по зале прокатилось
изумление. Люди замерли и пооткрывали рты. В полумраке, который как будто
стал с началом схватки гуще, над троном появился из воздуха диковинный
скакун; металлические ребра его не обтягивала никакая кожа. На нем
восседал высокий седобородый старик. Он кутался в плащ, лица его
невозможно было разглядеть из-за низко надвинутой широкополой шляпы. В
правой руке он сжимал копье. Наконечник оружия вдруг поймал блик пламени в
очаге. Знамение? Предвестье бед?
пришел помочь нам?
пора еще не приспела. Пошли людей, пускай они обойдут тойрингов сзади. И
да будет с вами со всеми воля Вирд!
закипела с новой силой. На полу, в луже крови под троном Эрманариха,
распростерся мертвый Солберн.
выбежав через заднюю дверь наружу, в два счета расправились с теми, кто
оставался на дворе. Вскоре залитый лунным светом двор был как ковром
устлан телами погибших.
спереди, вынуждены были тут же разворачиваться, чтобы не получить нож в
спину. Зная, что смерть неизбежна, они сражались до последнего. Хатавульф
окружил себя стеной из убитых недругов. Когда он наконец пал, тому смогла
порадоваться лишь горстка уцелевших гройтунгов.
временами в беспамятство, навсегда покинул дворец, в котором с тех пор
обитали одни только призраки.
окрестности непроглядной пеленой и барабаня по крыше опустевшего Хеорота.
очагах, обычный полумрак как будто сгустился; от проникавшей снаружи
сырости воздух был непривычно промозглым.
С губ их срывались белые облачка пара.
стал калекой и обеднел на двоих сыновей.
смертном коне.
Скитальцу глаза. Голос ее пронзительно зазвенел: - Если ты и впрямь Водан,
так он - двуличный бог, который не захотел помочь моим сыновьям.
изменить волю Вирд. Молва, может статься, будет утверждать, что я сам
присутствовал там и даже спас Эрманариха, однако помните: ни люди, ни боги
не могут противостоять ходу времени. Я сделал то, что было мне
предназначено. Встретив гибель так, как они ее встретили, Хатавульф и
Солберн прославили свой род, и, пока не умрет последний гот, их имена не
будут забыты.
Алавин, теперь ты становишься мстителем.
Он возродит то, что едва не было погублено. Поэтому я и пришел к вам. - Он
повернулся к юноше, который внимал ему, широко раскрыв глаза. - Мне ведомо
будущее, Алавин, и даже врагу не пожелаю я такой участи. Но порой знание
выручает меня. Слушай же и запоминай, ибо сегодня мы говорим в последний
раз.
сжатые зубы.
С дерева твоего рода облетела листва, но в стволе его дремлет скрытая сила
и оно снова зазеленеет - если его не срубит топор. Поспеши! Пускай ранен
Эрманарих, он не уймется, пока не изведет все ваше семейство. Воинов у
него гораздо больше, чем наберется у тебя. Если ты останешься здесь, то
погибнешь. Подумай! Ты собирался на Запад, у визиготов тебя ожидает
радушный прием, тем более что в этом году Атанарик потерпел от гуннов
поражение на Днестре и ему нужны люди. Он наверняка отдаст под твое начало
отряд. Слуги же Эрманариха, явившись сюда, найдут лишь пепелище, ибо ты
подожжешь Хеорот, чтобы он не достался королю, помянув заодно сраженных
братьев. Это вовсе не будет бегство, ибо на чужбине ты выкуешь для своих
соплеменников светлое завтра. Ныне кровь твоих предков течет в тебе одном.
Береги ее, Алавин.
Алавин, прошу тебя. Отомсти за моих сыновей - сыновей Тарасмунда...
Хатавульфа и Солберна? - пробормотал он.
жизнь достанется королю заодно с жизнями сына и жены Хатавульфа и твоей
собственной матери. Когда тебя превосходят числом, отступить не зазорно.
об Эрманарихе. Ты обрадуешься им. Боги покарают короля. Я клянусь тебе в
этом.
миг-другой, а потом сказал:
Скитальца. - Но зрелость слетела с него в мгновение ока, и он жалобно
спросил: - О, господин, неужели мы никогда больше не увидим тебя? Не
покидай нас!
длить ни к чему. Мир вам!
могли отдохнуть от забот и треволнений службы. Одним из таких мест служили
Гавайские острова до появления на них полинезийцев. Хотя этот курорт
существовал на протяжении тысячелетий, мы с Лори посчитали себя
счастливчиками, когда нам удалось зарезервировать там коттедж на
один-единственный месяц. По правде сказать, мы подозревали, что тут не
обошлось без Мэнса Эверарда.
нас, мы не стали ни о чем выспрашивать. Держался он дружелюбно, отправился
с нами на пляж, а потом отдал должное приготовленному Лори обеду. Лишь
только под вечер заговорил он о том, что находилось для нас сейчас
одновременно и в прошлом, и в будущем.
тянулись до самого папоротникового леса. На востоке берег круто обрывался
к серебрящемуся морю; на западе сверкала в небе над Мауна-Кеа вечерняя
звезда.