логике? Интуиции? Или обычной ревности (читай - зависти)? Катберт вспомнил
о том, с какой легкостью Джонас разгромил армию Дейва, когда помощник
шерифа слишком рано высунулся из-за Укрепления. Но жизнь не игра в
"Замки"... или игра? Однозначный ответ Катберт дать не мог. Но одно он знал
точно, в этом его союзницей была интуиция: Роланд гребет не туда. А они
плывут вместе с ним.
пока не поздно.
кровать после ленча и не вылезать из нее до обеда, а из дома выходить лишь
по крайней на то надобности. Конечно, дождь не лил как из ведра, но
превратил сбор яблок в опасное занятие (несколько человек сломали ноги, а в
Семимильном саду молодая женщина, упав с верхней перекладины лесенки,
серьезно повредила позвоночник), а уборку картофеля - в пытку: большая
часть времени уходила на то, чтобы вытягивать из грязи телеги. В "Зеленом
сердце" праздничные гирлянды, развешанные к ярмарке Жатвы, намокли, и их
пришлось убрать. Добровольцы-оформители со всевозрастающим нетерпением
ждали, когда же погода улучшится и они смогут вновь приняться за работу.
в том, чтобы сосчитать все и вся, но по крайней мере они могли начать
заглядывать в коровники, свинарники и конюшни и считать поголовье коров,
свиней, лошадей. А вот молодой мужчина и молодая женщина, только что
открывшие для себя радости плотской любви, на погоду не жаловались, однако
за время дождей Роланд и Сюзан встретились лишь дважды. Опасность того, что
тайное станет явным, буквально висела в воздухе.
полуразрушенном здании в восточной части СИТГО. Там они яростно любили друг
друга на одеяле, расстеленном на полу бывшего кафетерия. Кончая, Сюзан раз
за разом выкрикивала имя Роланда, пугая голубей, обосновавшихся в
полутемных комнатах.
ноющий вой червоточины сведет всех жителей Хэмбри с ума, сильный ветер,
чуть ли не ураган, подул с океана и унес облака прочь. И утром город
проснулся под ярко-синим небом и солнцем, окрасившим бухту золотом, а в
полдень залившим ее белым огнем. Сонливость горожан как рукой сняло. По
картофельным полям покатились телеги. В "Зеленом сердце" армия женщин
принялась украшать сцену, на которой Джейми Макканну и Сюзан Дельгадо
предстояло стать Юношей и Девушкой Жатвы.
Ален принялись пересчитывать лошадей с тавром феода на боку. Чистое небо и
свежий ветер вдохнули в них энергию, и три или четыре дня они с гиканьем,
смехом, веселыми криками носились по Спуску, такие же дружные, как и в день
приезда в Меджис.
по Холмовой улице направился к "Зеленому сердцу". Дипейп и Рейнолдс рано
утром поскакали к Скале Висельников в надежде встретить там посланца
Латиго. Джонас же собирался посидеть в павильоне с кружкой пива в руке,
наблюдая за приготовлением к празднику. А готовились к нему основательно:
рыли канавы, над которыми собирались жарить мясо, укладывали вязанки
хвороста для праздничного костра, жарко спорили о том, где поставить
мортиры для фейерверка. Но самое приятное зрелище представляли собой
женщины, занятые украшением сцены. Может, думал Джонас, он даже пригласит
какую-нибудь симпатичную цветочницу провести с ним часок-другой.
Проституток салуна он оставлял Рою и Клею, его они не привлекали, но вот
свеженькая семнадцатилетняя цветочница - совсем другое дело.
не испытывая никаких неудобств. Возможно, он ограничится одним или двумя
стаканами пива, но мысль о семнадцатилетней молодке не выходила из головы.
Юной, с чистой кожей, высокой грудью. Сладким, свежим дыханием. Сочными,
сладкими губами...
капельками росы цветочнице с большущими глазами и влажными, чуть
приоткрытыми губками, но худосочной женщине в последнем приступе молодости,
с плоской грудью, плоским задом, тонкими бледными губами, волосами,
стянутыми на затылке в тугой узел. Образу его мечты соответствовали только
широко открытые глаза. Видать, я прострелил даме сердце, с сарказмом
подумал Джонас.
очаровательная!
мгновение она выглядела на сорок пять, а не на шестьдесят. Но ей же не
шестьдесят, отметил про себя Джонас. Эти морщины у рта и тени под
глазами... появились недавно.
женщина моего возраста не спит, она стареет на глазах.
Но теперь погода переменилась и...
думала, но ты единственный, к кому я могу обратиться за советом.
она зарделась как маков цвет. Джонас решил, что с таким приливом крови к
голове она сможет говорить часами. И каждое ее слово обещало быть
интересным.
определенного возраста и темперамента является чай. Поэтому Джонас, не
колеблясь ни секунды, отставил свои планы выпить кружку пива (и, возможно,
поближе познакомиться с очаровательной цветочницей). Вместо этого он усадил
сэй Дельгадо в освещенной солнцем части павильона (не так далеко от
красного камня, хорошо знакомого Роланду и Сюзан) и заказал большой чайник
и пирожные. Ожидая выполнения заказа, они наблюдали за приготовлениями к
ярмарке Жатвы. В парке стучали топоры, визжали пилы, то и дело раздавались
взрывы хохота.
детей, не так ли? - спросила Корделия.
ребенком.
огромную поленницу, которую укладывали в дальнем конце парка. Похожую на
большой деревянный вигвам. - Мне нравится смотреть, как горожане приносят
соломенные пугала и бросают их в огонь. Варварское зрелище, но от него у
меня по коже бежит такая приятная дрожь.
дрожь, если она узнает, что на этот раз от трех чучел, брошенных в костер в
ночь Жатвы, будет идти запах паленого мяса, а орать они будут, как гарпии.
А если удача останется с ним, один из них будет орать дольше других, тот,
что со светло-синими глазами.
грудь прислуживающей им девушки. Сегодня его глаза видели только
очаровательную сэй Дельгадо, нервно потирающую ручонки, с написанным на
лице отчаянием.
накрыл руку Корделии своей.
душу. Откройся своему другу Элдреду.
усилием ей не удалось унять их дрожь. Глаза налились слезами, водохранилища
переполнились, слезы потекли по щекам.
должен дать мне одно обещание, Элдред.
ей руку. - Все, что угодно.
мэр ничего не должен знать. Если я права в моих подозрениях и он об этом
узнает, он может отправить ее на запад! - Она уже не говорила, а стонала,
словно речь шла не о подозрениях, а о свершившемся. - Он может сослать на
запад нас обеих!
потом ей удалось вымолвить, нет - выплюнуть единственное слово:
он продолжал, но не смог удержаться от того, чтобы не сжать ее руку,
заставив Корделию сморщиться от боли.
но я не уверен, можно ли ему доверять.
Конюшевский Владислав
Махров Алексей
Гюго Виктор
Сапковский Анджей
Володихин Дмитрий