Чтение 85–й страницы книги ~Час волка~

Поезд приближался. Михаил проследовал к выходу из западного туннеля и
сел около рельсов. В теплом воздухе мерцали светлячки, звенели цикады, дул
мягкий ветерок, мышцы Михаила играли под черной шерстью.

Жизнь ждет тебя там, подумал он. Не подведи.

Он почувствовал кисловатый дух пара. В туннеле блеснул свет. Грохот
перерос в звериное рычание.

И тут, с ослепительным светом и брызгами красных искр, из туннеля
вырвался паровоз и помчался к востоку.

Михаил вскочил (слишком медленно! слишком медленно! - подумал он) - и
помчался. Паровоз уже обошел его, стальные колеса были от него менее чем в
трех саженях. Скорее! - подбодрил он себя, и обе пары ног подчинились. Он
мчался, стлался над самой землей, его обдували завихрения воздуха от
паровоза. Лапы били по земле, сердце молотило. Скорее. Еще скорее. Он
догнал паровоз... нагнал его... пошел на обгон... Искры жгли ему спину,
вихрями омывали морду. Он продолжал нестись, чуя запах собственной
подпаленной шерсти. Он обошел паровоз уже на шесть саженей... на восемь...
на десять... Быстрее! Быстрее! Избавившись от вихрей и искр, он рванул
вперед, тело было словно создано для скорости и выносливости. Он видел
темнеющий впереди зев восточного туннеля (вовсе не собираюсь я это делать,
- подумал он, но быстро отбросил эту мысль, прежде чем она завладела им),
обошел поезд на двадцать саженей, и начал превращаться.

Первыми начали изменяться лицо и голова, четыре лапы все еще несли
его вперед. Черная шерсть на плечах и спине перешла в гладкую кожу. Он
почувствовал боль в позвоночнике, спина стала удлиняться. Боль залила все
его тело, но он не сбавлял хода. Шаг стал укорачиваться, ноги изменялись,
теряя шерсть, позвоночник распрямлялся. Паровоз догонял его сзади, спереди
на него несся восточный туннель. Он зашатался, поймал равновесие. Искры
зашипели, коснувшись его белых плеч. Лапы изменились, теряя цепкость;
появились пальцы.

Сейчас или никогда.

Михаил, человек и волк, оттолкнулся перед паровозом от земли и
прыгнул на другую сторону.

Сияние фар поймало его на лету и, казалось, запечатлело этот
драгоценный миг. Вот он, глаз Божий, подумал Михаил. Он ощутил горячее
дыхание паровоза, услышал грохот всесокрушающих колес, увидел буфер,
который вот-вот врежется в него и раздерет на части.

Он вжал голову в плечи, закрыл глаза и приготовился к удару. В сиянии
фары тело его пронеслось над буфером и упало в траву. Он свалился на
спину, дыхание с силой рвалось из легких. Жар паровоза обдал его, яростный
порыв ветра взъерошил волосы, сноп искр обжег безволосую грудь. Через
короткий миг он сел и посмотрел на красную лампу, раскачивавшуюся из
стороны в сторону на въезжавшем в темный туннель последнем вагоне.

Поезд ушел.

Казалось, каждая косточка его тела вышла из сустава. Спина и ребра
были в синяках. Ноги истерты, пальцы порезаны. Но он остался жив, и он
пересек пути.

Какое-то время он сидел, тяжело дыша, тело его блестело от пота. Он
не знал, сможет ли встать или нет; он не помнил, как ходить на двух ногах.

Глотка у него напряглась. Он попытался заговорить. Получилось, но с
трудом.

- Я жив, - сказал он, и звук собственного голоса - гораздо более
глухо, чем он его помнил - поразил его.

Михаил никогда не чувствовал себя таким голым. Первым его желанием
было превратиться обратно, но он сдержался. Быть может, потом. Но пока -
нет. Он лежал в траве, собираясь с силами и давая мыслям свободу. Что там,
за лесом? - задумался он. Что было там, снаружи, в том мире, которому, как
говорил Виктор, он принадлежал? Это должно было быть чудовищное место,
полное опасностей. Дикая страна, где зверству нет границ. Он боялся этого
мира, боялся того, что мог найти в нем... но боялся при этом и того, что
мог найти в себе.

Жизнь ждет тебя там, снаружи.

Михаил сел и уставился вдоль путей в сторону запада.

Не подведи меня.

В той стороне лежала Англия, страна Шекспира. Цивилизованная страна,
говорил Виктор.

Михаил поднялся на ноги. Колени подогнулись, он снова упал.

Вторая попытка была удачнее. С третьей попытки он наконец встал. Он
забыл, какой он, оказывается, высокий. Посмотрел на луну. Она была той же
самой луной, но вовсе не такой красивой, как глазами волка. Лунный свет
блеснул на рельсах и, если тут были духи, они бы запели.

Михаил сделал первый, осторожный шаг. Ноги были неловкими. И как это
он раньше ходил на них?

Он научится делать это опять. Виктор был прав; здесь ему жизни нет.
Но он полюбил это место, и бросить его будет тяжело. Это - мир его юности;
ждал же его другой, более суровый мир.

Не подведи меня, думал он.

Он сделал второй шаг. Потом третий. Ему все еще было трудно, но он
шел.

Шел Михаил Галатинов, бледная обнаженная фигура в лунном свете. Он
вышел из западного выхода туннеля на двух ногах, как человек.

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ЦАРСТВО ДЬЯВОЛА

Майкл услышал свисток паровоза. Он возвращается, чтобы устроить с ним
еще одну гонку? Если да, то на этот раз он его обгонит. Кости его ломило,
голова казалась нарывом, готовым вот-вот лопнуть. Свисток паровоза затих.
Он попытался оглянуться через плечо, хотя сквозь тьму не мог ничего
увидеть. Где луна? Она только что была здесь, разве нет?

Послышался тихий стук. Потом опять.

- Барон? Вы не спите?

Мужской голос, говоривший по-немецки. Глаза Майкла открылись. Он
увидел потолок из темного лакированного дерева.

- Барон? Извините! Я могу войти?

На этот раз стук был настойчивым. Ручка двери повернулась, открылась
узкая дверь. Майкл поднял голову, в висках у него ломило.

- А! Вы проснулись? - сказал с приятной улыбкой мужчина.

Он был худой и лысый, с аккуратно прилизанными белыми усиками. На нем
был костюм в полоску и жилет из красного бархата. От него исходило розовое
сияние, будто он стоял рядом с доменной печью.

- Герр Сэндлер желает, чтобы вы позавтракали вместе с ним.

Майкл медленно принял сидячее положение. Голова у него была как
наковальня Ада - и откуда этот мучительный треск в голове? Он вспомнил про
кастет. Наверное, удары по голове нарушили его чувство равновесия, как и
слух, потому что вся комната, казалось, чуть покачивалась.

- Завтрак будет подан через пятнадцать минут, - жизнерадостно объявил
человек. - Вы предпочитаете яблочный или грейпфрутовый сок?

- Что это за место?

Он ощутил, что лежит на кровати. Воротник его рубашки был расстегнут,
белый галстук-бабочка развязан, ботинки расшнурованы и стояли на полу.
Казалось, их только что почистили. В комнате, крошечном тесном помещении,
стояло коричневое кожаное кресло и столик, а на нем - белый кувшин с
водой. Там, где должно было быть окно, располагался квадрат из металла,
закрепленный болтами. Он снова услышал свисток паровоза: высокий
пронзительный звук шел откуда-то далеко впереди. Ну, теперь-то он знал,
где он находится и почему комната покачивается, но куда вез его паровоз?

- Герр Сэндлер ждет вас, - сказал человек.

Майкл уловил позади него какое-то движение. В коридоре, где
зашторенное окно пропускало маленькую полоску розового света, стоял
немецкий солдат с пистолетом.

Что, черт побери, происходит? - недоумевал Майкл.

Он решил, что будет благоразумнее подыграть.

- Я предпочел бы яблочный сок, - сказал он и опустил ноги на пол.

Он осторожно поднялся, проверяя себя на устойчивость. Ноги его
держали.

- Хорошо, господин.

Человек, очевидно лакей, двинулся к выходу.

- Минуточку, - сказал Майкл. - Еще я хочу кофе. Черный, без сахара. И
три яйца - сырые яйца у вас есть?

- Да, господин.

- Хорошо. Хочу, чтобы было три яйца в скорлупе.

Выражение лица человека показало, что он не уловил смысл просьбы.

- Прошу прощения?

- Три яйца. Сырые. В скорлупе. Ясно?

- О... да, господин. Ясно.

Он пятясь вышел через дверь и аккуратно закрыл ее.

Майкл подошел к металлическому квадрату, закрывавшему окно, и
пальцами подергал его. Тот не шелохнулся, болты держали его мертво. Он
увидел шнур и дернул за него, отчего на потолке появился маленький
светящийся шар. В шкафу висело его серое пальто с отворотами из черного
бархата, но ничего другого из одежды не было. Он осмотрелся. Это была
комната в спартанском стиле, передвижная тюремная камера. Не вызывало
сомнений, что солдат в коридоре охранял его, но были ли в вагоне другие
солдаты? Далеко ли они от Берлина? И где Чесна и Мышонок? Он даже не знал,
сколько времени прошло с той засады, но сомневался, что был без сознания