меня припрятана бутыль доброго эля, призванная поднять настроение
изнывающим от жажды и утомленным путникам.
знак продолжать восхождение.
и морозная ночь надвигалась на горы. Небо потемнело, тучи закрыли вершины
гор. Снег не блестел уже, но лишь тускло мерцал в догорающем свете дня. К
тому времени, когда путники выбрались на гребень хребта, стало совсем
темно. Ветер выл и свистел, разбиваясь о южный склон, как о стену. Они
перебрались через острый гребень хребта, и Джиннет с Ривеном едва ли не
кубарем покатились вниз по обледеневшему склону. Байклин тоже упал. Они
шли в связке, и Айса с Ратаганом, точно две неколебимые скалы, остановили
их беспорядочное падение. На этом склоне горы ветер тут же утих. Они
ничего не могли разглядеть во мраке - только темные очертания фигур на
пока еще светлом снеге. Снег вился в воздухе и, падая, заметал их следы.
Байклин встал первым.
Вставайте.
что и на расстоянии в несколько ярдов уже ничего нельзя было разглядеть.
Однако через несколько минут по левую руку от них показалась группа
исполинских скал - цельные каменные монолиты. Путники стали протискиваться
между ними и, наконец, отыскали расселину со скальным карнизом, достаточно
широкую для того, чтобы вместить их всех. Ривен уселся на корточки; для
того чтобы вытянуть ноги, здесь просто не было места. Ветер шумел где-то
вверху. Ратаган уже рылся в своем мешке, разыскивая трутницу, Байклин и
Айса вытаскивали поленья и горючий камень из своих. Ривен с Джиннет
готовили место для бивуака, однако еще с четверть часа им пришлось
провести, дрожа от холода, пока Ратаган не добился того, чтобы трут
разгорелся, и потом трясся над тоненьким язычком пламени, раздувая костер.
И вот, наконец, он запылал. Пламя высветило их лица из снежной круговерти
ночи, тепло костра немного облегчило боль в поджатых ногах Ривена, которые
давно свело судорогой.
разжечь костер и поменьше, тогда топлива хватит часа на четыре. Но нам
необходимо тепло. Сейчас я подброшу побольше дров, а там уже видно будет,
может, снег к тому времени перестанет.
будет долгая ночь. А когда догорит огонь, она покажется бесконечной.
снегопада под каменной стеной. Дым костра почти не уходил из расселины и
ел глаза, но путники все равно теснились у костра.
почти не поступает кровь. Он лежал в полудреме, в сознании его проносились
туманные образы: Исполины и гномы, подземные залы и города за высокими
стенами. Столько всего... Такое многообразие лиц и мест, и каждое он
узнавал. Но среди них было и что-то еще. Возможно, другая глава этой
долгой истории или лицо, которое ему еще предстоит увидеть. От этих
сумбурных видений ему стало как-то не по себе. Ривен медленно всплыл на
поверхность сна и очутился в неярком красном свете затухающего костра,
ощутив холод снега, который лежал у него на лице и не таял. Было все так
же темно и ветер свистел на вершинах скал, как и прежде. На какое-то время
его охватила ненависть к этой чертовой погоде, горам и всему тому, из-за
чего он оказался здесь. Что притащило его сюда.
вызвался первым нести караул, но он теперь спал, примостившись рядом с
Ратаганом. На исхудалом его лице застыло хмурое выражение, как будто даже
во сне он осуждал себя за то, что так непростительно забыл о долге. Ривен
прекрасно понимал, что у него просто не было больше сил. Ведь на плечах
Байклина лежала ответственность за них: все они полностью зависели от его
опыта и сноровки с того самого момента, как пришли в эти горы. Байклин их
вел. Айса защищал. Ратаган веселил. Ривен же и Джиннет не делали ничего
существенного для остальных - им еще предстояло исполнить свою часть
работы.
кому ее рассказать.
стали его друзьями, вновь сделать литературные персонажи. Хотя может
случиться и так, что ему больше уже никогда не придется писать свои книги.
тьме. Редкий снег тихо падал на путников, спящих в толстых спальных мешках
из меховых шкур, которые им дали гномы. Медленно, но неотвратимо холод
просачивался и сквозь них, и Ривен видел, как зябко ежились и дрожали во
сне его спутники, чувствовал, как Джиннет прижимается к нему, ища тепла.
Он не мог заснуть. Его охватило вдруг странное, тревожное чувство, что
должно еще что-то случиться. Оно появлялось и прежде, например, до того,
как они столкнулись с Джиннет и ее наемниками, но теперь ощущение это было
острее, определеннее. Чем меньшее расстояние отделяло его от Алой Горы,
тем сильнее одолевали его предчувствия. Как будто он уже вышел из этого
мира и снова стал автором, слагающим его историю. Эта мысль опечалила
Ривена. Он сроднился уже с этим миром - с Мингнишем - и некоторые из
здешних связей пролегли глубже и крепче, чем даже те, что остались в том,
другом мире, которому принадлежал он изначально. Он даже не был уверен,
сможет ли так вот просто оставить их, пробудиться от сна. Если человеку
больше нравится сон, чем реальная жизнь, разве должен он обязательно
открывать глаза?
за то, что заснул на посту. Он потолкал каждого, чтобы удостовериться, что
никто не замерз. Ратаган выругался и послал его куда подальше, чтобы он
отвязался и дал человеку поспать. Лишь Джиннет, казалось, помедлила с
ответом, словно смущенная чем-то, и Смуглолицему понадобилось еще
некоторое время, чтобы проверить, что она в полном сознании.
когда-то горел костер, совсем завалило снегом, но Ривену не было холодно.
Складывалось впечатление, что под снегом ему стало теплее. У него озябло
только лицо, и он несколько минут растирал щеки и нос, чтобы возвратить им
чувствительность. Веки заиндевели, и Ривену пришлось протереть их краем
спального мешка. В воздухе разливалось голубое сияние, предвещающее
приближение зари. Байклин вышел уже из-за укрывавших их скал и осматривал
предстоящий путь на сегодняшний день. Хотелось бы думать, что последний
день. Сгарр Диг уже близко.
откапывать занесенные снегом рюкзаки. Темные силуэты скал уже обретали
четкие очертания - свет нарождающегося дня становился ярче, превращаясь из
голубого в серо-белый. Они молча уложили спальные мешки, тишину лишь
изредка нарушали кашель да чьи-нибудь ворчливые сетования на чертов холод
и снег. У Ривена было такое чувство, будто мозг его заледенел, - настолько
он ощущал себя безразличным и тупым. Внезапный радостный крик Ратагана
вывел его из оцепенения. Гигант держал в руках бутыль и теперь с этакой
лихорадочной бережностью вытаскивал из нее пробку. Потом пустил его по
кругу.
пиво обожгло его горло и согрело желудок. Дрожь прекратилась. Он стоял и
наблюдал за тем, как на востоке медленно разливается бледный свет
восходящего солнца. Лед в его мозгу растаял. Он улыбнулся Ратагану,
передразнил хмурое выражение лица Байклина и кивнул Айсе, который казался
удивительно молодым из-за того, что мороз разрумянил ему щеки, а черные
волосы успели отрасти. Он долго смотрел на Джиннет, пока та не подняла
удивленно брови и, забрав у него бутыль, не отпила из нее. Он знал, что
это утро, когда он видит всех своих друзей, - его последнее утро в
Мингнише. Осознание этого опечалило Ривена. Но он понимал, что так нужно.
Не следует неуемно длить то, что заканчивается, даже самое лучшее. Нужно
уметь прощаться. Этому его научила Дженни, а Мадра помогла в том
убедиться. Вот что дал ему этот мир. И этого, быть может, достаточно. Он
чувствовал себя как ребенок, которого силком уводят от витрины магазина
игрушек. До этого момента у него как-то не было ни времени, ни случая,
чтобы остановиться и оглядеться вокруг. Теперь же вокруг только горы, -
смотри, не хочу - те самые горы, с которых все и началось. Круг замкнулся.
Наконец-то Сказитель истории осознал полностью свою принадлежность к ней.
надели рюкзаки и вышли вслед за Байклином в серое утро. Хотя теперь Ривен
и сам знал дорогу. И, может быть, даже лучше, чем Байклин.
Гресхорна. Пик поднимался за пиком, утесы и скалы хребта вздымались к
небу, где среди облаков стали теперь появляться голубые просветы.
Солнечные лучи осветили их путь, снег засверкал на голых громадах гор,
лишенных всякой растительности, их вершины вонзались в облака, как острия
копий. У Ривена было такое чувство, словно они вступили в пределы иного
царства - царства, где дела людей не принимались в расчет и не значили
ничего. Казалось, здесь он был столь же ничтожным и неприметным, как
какой-нибудь муравей. Однако он не осознавал реальности магии. На самом
деле все обстояло иначе. В нем таилась сила, которая, раскройся она в
полной мере, умалила бы величие даже этих гор.
Василенко Иван
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Доценко Виктор
Шилова Юлия