весь город еще спит, он тоже может лечь и отдохнуть и расслабиться, не
опасаясь непрошеных посетителей. Уилма и другие могут обратиться к нему, а
к кому обратится он? И вот теперь он понял, что этот вопрос он
подсознательно задавал себе с тех пор, как ему позвонила Джеральдина, - и
ответ на него дал швейцарский итальянец, пожелавший выразить
признательность за коробки сигар фирмы "Упманн", которые он ежегодно
получал от своего клиента. В обмен за эти рождественские подарки ему
предоставлялись теперь условия для сна, которого начинали требовать его
мозг и тело.
погасит свет, как усталость, точно наркотик, возьмет свое. Но заснуло лишь
его тело. Его руки, вытянувшиеся вдоль туловища, и совершенно прямые ноги
придавали ему в эту минуту вид мертвеца, лежащего в морге. Хотя он уже не
молод, он еще ни разу по-настоящему не смотрел смерти в глаза. Всю войну
он прослужил за одним и тем же письменным столом в штабе коменданта
погрузки войск на суда. Он никогда не видел, как убивают, и никогда не
стоял у одра умирающего естественной смертью. Самоубийство Энсона
Чэтсуорта выглядело нелепой и страшной шуткой, одной из студенческих
проказ. Мальчика, напоровшегося на пики, которыми была утыкана ограда,
Джордж даже не знал в лицо. Агнесса Локвуд, умирая, не позвала его
проститься, а он не захотел входить к ней непрошеным. И тем не менее
смерть постоянно сопутствовала ему. Он никогда не осуждал дедушку за
убийство тех двух человек, что угрожали его жизни. Будь он на его месте, в
той же ситуации, он поступил бы так же. При жизни Агнессы он желал ей
смерти, и она это знала; тем самым он фактически обрек ее на смерть. Он
никогда не умел притворяться, делать вид, что жалеет слабых, и тем более
не намерен был притворяться теперь, когда его брат из-за слабости без
всякой необходимости убил женщину, потому что она была его слабостью и его
силой. Ведь это же так. Поступок Пена был крайним, конечным, неизбежным
проявлением слабохарактерности человека, всю жизнь прикрывавшего свою
слабость добротой, которую он предлагал миру, лишь бы мир не судил его
слишком строго или же не судил вообще. Ничто в жизни Пена (как и вся его
жизнь) не может вызвать искренней печали. Найдутся, конечно, люди, которым
взгрустнется, но это будут те, кто, как и Пен, вступал в ту же сделку с
миром. А кто из людей, хорошо знавших Пена, будет скорбеть об его смерти?
Мутноглазый дворецкий, воровавший у него вино? Уилма, его жена? Но разве
она не выдала себя, когда заявила, что положение женщины в такой ситуации
хуже, чем положение мужчины? Ту женщину она пожалела, а Пена - нет.
Удивление, нервное возбуждение, замешательство, боязнь публичного скандала
- все это побудило ее искать облегчения в сексе. Впрочем, такое же
воздействие вполне могла оказать на Уилму и ее неудовлетворенность
встречей с молодым любовником. Поступить честно и благоразумно значило для
Джорджа встретить испытания ближайших нескольких дней с достоинством и
деловитостью. Парадоксально, но факт, что скандальные обстоятельства,
приведшие к кровавым событиям прошедшей ночи, облегчали ему именно такое
поведение. Да, он сумеет продемонстрировать людям образец мужества и
самообладания. "Я им еще покажу", - пробормотал он. Эта мысль успокоила
его, и он заснул.
голове. Завтракать по-настоящему было еще рано, поэтому он попросил только
кофе. Заказ был тотчас же выполнен, кофе оказался уже готовым.
Каждое утро, пока еду в надземке, говорю себе: вот приеду и сразу выпью
чашку доброго кофе. Следующий свежий кофе будет не раньше восьми тридцати
- девяти часов.
коридорный не выразил ему соболезнования и вообще никак не комментировал
вчерашнее скандальное происшествие. Очевидно, Деборио дал своему персоналу
соответствующие инструкции. Как бы в подтверждение этого, коридорный отпер
дверь смежной комнаты.
любил заниматься. Он был дотошен: подсчитал время, необходимое для каждого
разговора, и предусмотрел резерв времени на непредвиденные звонки. К его
изумлению, первым человеком, позвонившим ему из города (это было в одну
минуту девятого), оказалась Уилма.
сына. Прочитать? - спросила она.
сюда.
пять. Он едет в Нью-Йорк или еще куда-то? Мог бы сесть в Чикаго на поезд и
доехать до Филадельфии, а оттуда - тоже поездом или в машине - добраться
до Шведской Гавани.
здесь все утро, и не забудь про Шервуда Джеймса. В том номере у меня еще
один телефон.
разговаривал с адвокатами, похоронным бюро, чиновниками административных
служб, друзьями Деборио и с Дэйзи Торп из своей конторы. Все служащие
вышли на работу, но он отослал их домой, оставив только Дэйзи. Всякий раз,
когда он чувствовал, что у него образуется короткая пауза, он придумывал
себе какое-нибудь занятие: ему не хотелось оставаться без дела, ибо
безделье возвратило бы его к мыслям о сыне. За всю истекшую ночь, начиная
со звонка Джеральдины, он ни разу не подумал о Бинге и ни разу ему не
пришло в голову известить его, установить с ним прямую или косвенную
связь. Как будто Бинга вообще не существовало. Время от времени в памяти
всплывали имена школьных товарищей Пена, его знакомых в деловом мире -
мужчин и женщин, занимавших в жизни брата большее или меньшее место, но он
как-то не подумал о том, что у него есть собственный сын, дядя которого
убил женщину и покончил с собой и который имеет право знать подробности.
Вероятно, его сын прочитал об этом скандальном происшествии в
калифорнийских газетах. Мальчик любил дядю. Они редко виделись, но
относились друг к другу добродушно-насмешливо, с ласковой
непринужденностью. Смерть Пена и то, как он ушел из жизни, должны были
потрясти Бинга, и Джордж вдруг увидел в сыне человека, который будет
искренне и глубоко опечален - так искренне и так глубоко, как никто
другой.
этом не было злого умысла, желания игнорировать или отомстить. Он просто
забыл, хотя менее двух суток назад мысль о сыне неотступно преследовала
его. А в результате положение затруднительное, поскольку его ничем не
объяснишь. Но кому надо объяснять? Сыну? Объяснить, что отец о нем забыл?
Джордж чувствовал себя не в своей тарелке, потому что его смущала скрытая,
подспудная причина его забывчивости, а человека, редко испытывающего
смущение, выбивает из колеи любая неловкость, в которую он попадает. Его
начинала пугать мысль о возвращении в Шведскую Гавань и встрече с сыном.
Перед ним-то уж нельзя будет продолжать игру и удерживать на лице маску
внешнего спокойствия. Он словно уже чувствовал на себе взгляд Бинга.
Правда, с тех пор, как того выгнали из Принстона, они ни разу не
встречались, но Джордж ясно представлял себе, как выглядит его сын. Об его
физическом облике он получил представление, рассмотрев привезенные
Хиббардом фотографии: из мальчика он превратился в рослого, крепкого
мужчину, добившегося успеха тяжелым трудом и выковавшего властный
характер. Слабый человек на нефти не разбогатеет, конкуренцию выдерживает
прежде всего тот, кто начал простым рабочим, закаленным безжалостным
трудом, безжалостной борьбой, безжалостными попойками, в в ком заложена
жилка авантюриста. В смысле стойкости и упорства нефтяники принадлежат к
одной категории со сталеварами, скотоводами - вообще с людьми, способными
выжить и победить там, где требуются крепкие мускулы и готовность и умение
мириться с грязью.
В сущности, это была совсем не забывчивость, это была ненависть. Она
началась с приезда Престона Хиббарда, с его рассказа о Бинге, о жене
Бинга, о детях Бинга, о "роллс-ройсе" Бинга и о положении Бинга на Дальнем
Западе. Его мальчик материально независим, и достиг он этой независимости
без помощи отца. Он сделал карьеру в таких условиях существования" которые
его отцу были бы не под силу. Джордж Локвуд не забыл своего сына, он
просто выбросил его из головы, сын же заставлял его лгать самому себе.
таковое, а неодолимое желание властвовать над человеком, который, будучи к
тому же женщиной, может попутно доставить ему и чувственное наслаждение.
Он полагал, что это принесет ему хотя бы временное облегчение. Джордж
Локвуд теперь понял: даже если бы его свидание с Мэриан Стрейдмайер и не
повлекло за собой кровавых последствий, встреча с сыном все равно была бы
неизбежной, потому что он сам не желал ее избегать. Фотографии Хиббарда
сделали ее необходимой. Джордж Локвуд не мог не предпринять еще одной
попытки возвыситься над сыном, даже если эта попытка и закончится
сокрушительным провалом.
всегда был сволочью. Пусть Бинг и останется при своем мнении. Сын не
должен знать, что его успех в жизни был одновременно и победой над отцом.
откликнулась.
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Круз Андрей
Елманов Валерий
Никитин Юрий
Орлов Алекс