read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



но приближал Конец Света. Белосельцев, овеваемый этим могучим темным
потоком, испытал древний, хтонический ужас, зная, что тем же ужасом
исполнились горы, материки, морское дно, плавающие в океане киты, города с
очнувшимися жителями, бессчетные могилы с дрогнувшими костями. Вся живая и
неживая материя, ожидая своего исчезновения, ужасалась, слушая темный,
налетающий вихрь.
Он увидел, как заколебался, выпал из фокуса соседний дом. Часть фасада с
окнами и подъездом оторвалась от фундамента, вылетела вверх бруском,
рассыпалась на множество неровных частей и обломков. Страшный хруст сотряс
воздух. Раскаленный колючий смерч пронесся над крышами. Белосельцев,
задохнувшись в безвоздушном пространстве, ошпаренный жаром, взлетел на
вырванной с корнем трубе. Держался секунду в небе, дико вращая глазами, видя
страшную, открывшуюся на месте дома дыру, а потом рухнул обратно на крышу и
потерял сознание.
Быть может, час или два он находился в беспамятстве. Разлепил склеенные
жижей глаза. Голова его свешивалась над краем крыши, а руки, заломленные
назад, чувствовали обломок трубы. Внизу, среди поломанных деревьев,
озаренный багровым свечением, лиловыми вспышками, лопастями блуждающего
света, виднелся дом с зияющим провалом посредине. В провале мерцала ядовитая
пыль, плавала гарь, струился горчичный туман, как над взорванным реактором.
Казалось, ножом, как из торта, была вырезана и унесена часть дома. На
срезах, в коробках этажей, дико и обнаженно виднелись лишенные стен комнаты,
висели ковры, покачивались над столами абажуры, в туалетах белели одинаковые
унитазы. Со всех этажей, под разными углами, лилась и блестела вода. Двор
был завален обломками, на которых сновали пожарные, били водяные дуги,
пропадая и испаряясь в огне. Сверкали повсюду фиолетовые мигалки, выли
сирены, раздавались мегафонные крики, и сквозь дым медленно тянулась вверх
выдвижная стрела крана. Мешаясь с треском огня, криками спасателей,
завываньем сирен, во всем доме, и в окрестных домах, и под ночными
деревьями, и по всем окрестностям раздавался неровный волнообразный вой и
стенание, будто тысячи плакальщиц собрались и выли бесконечным, бессловесным
хором.
И, чувствуя боль в шее, он попытался повернуть голову. Увидел на крыше,
близко перед глазами, оторванную руку, которая крепко, побелевшими пальцами,
сжимала столовую ложку. И опять потерял сознание.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
САМОЛЕТ "РОССИЯ"

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Две недели его лечили в госпитале, восстанавливая разбитую плоть и
поврежденный разум. Палата была стерильной и тихой. Сестры миловидны, в
крахмальных колпаках и халатах. Военные врачи, любезные, предупредительные,
не оставляли без внимания ни единой его жалобы или просьбы.
И, смиренно отдавая себя в руки врачей, посещая процедуры, глотая
таблетки и микстуры, чувствуя, как игла с легким толчком погружается в его
тело, он исподволь, чутко наблюдал за персоналом в белых одеждах. Ему
казались подозрительными их вопросы, вкрадчивая настойчивость, с какой они
выведывали его переживания, любезность, с которой выслушивали его просьбы.
Они делали вид, что ищут в нем болезнь, но искали нечто другое. Таинственную
капсулу, вложенную в него от рождения, где был записан код его жизни. Ему
делали электронную диагностику, пропуская неслышные токи сквозь
чувствительные зоны, выстраивая на компьютере картину его недомоганий,
ослабленных функций, утомленных органов. Но он знал, что врачи, как саперы
миноискателем, отыскивают сокровенную капсулу, которая не высвечивалась на
экране, не откликалась на прикосновение штырей и клемм, ускользала от
наблюдения.
В него посылались ультразвуковые импульсы, которые проникали в глубины
тела, отражались от почек и печени, оставляли на экране голубоватые
изображения с вмятинами, складками, темными осадками и окаменелостями. Его
помещали в рентгеновский аппарат, впрыскивали в грудную клетку пучки
невесомых лучей. Получали на огромном экране изображение его ребер, ключиц,
позвонков, дырчатых тазовых костей. Его клали на клеенчатое ложе, запускали
в пищевод гибкую, как блестящая черная змейка, кишку. Она проскальзывала
внутрь, в глухие, не ведавшие света катакомбы, высматривала, выглядывала,
словно искала на стенах пещеры таинственный древний орнамент. Посылала
наружу телевизионное изображение из подземелья, где дышала и хлюпала его
утроба. Его клали на спину и задвигали головой в огромное белое кольцо,
просвечивающее мозг под разными углами, на разной глубине. На экране
возникали цветные изображения полушарий, мозжечка, гипофиза. Разноцветная
карта его мыслей, мучительных исканий, не имевших ответа вопросов. Врачи
рассматривали изображение, молча качали головами, и он, с надетым на голову
белым кольцом, похожим на огромную чалму, знал, что им не удается открыть
его тайну.
Пока он лежал в госпитале, он узнал, что войска перешли границу Чечни и
медленно продвигаются по равнине, вытесняя чеченские формирования в сторону
Грозного.
Он приехал в Псков и узнал старомодное здание вокзала, но не узнал
привокзальную площадь, ставшую обширной, уставленную лотками, пестрыми
киосками, с громкой несносной музыкой, аляповатыми рекламами, провинциально
и безвкусно повторяющими столичный стиль. Сел на троллейбус и поехал в
гостиницу, оглядывая из окна полузабытые здания проспекта, которые прежде
казались выше, нарядней, родней, а теперь отчужденно смотрели на него сырыми
фасадами, не узнавая в чужаке молодого влюбленного путешественника.
Гостиница хоть и не поменялась с тех пор, была столь же невеселой,
неудобной, с тесными и скудными номерами, но и в ней поселился дух
энергичного стяжательства, недорогого разврата и безнаказанности.
В номере он сел на кровать, поставив у ног дорожный саквояж. Не торопился
вспоминать, не спешил переживать, экономя душевные силы для трудного и, быть
может, невыполнимого действа, которым он должен был повернуть время вспять.
Первое место, которое он желал посетить, была Покровская башня, на берегу
Великой, где когда-то пробирался сквозь мокрую ночную крапиву по холодной
душистой гальке. Покровская башня, куда он пришел, удивила скромностью своих
размеров, словно усохла, состарилась, и от нее уже не исходила былая
богатырская мощь. Камни, которых он касался, желая обнаружить сокровенную
скважину, были намертво замурованы, холодны, не откликались на
прикосновения. Великая угрюмо катила стылые серые волны, ничем не напоминая
живой, улетавшей к звездам реки.
Разочарованный и печальный, он брел, отыскивая среди домишек и узеньких
улочек Поганкины палаты, где когда-то, в дни его молодости, жили археологи.
Он был принят их шумным братством, когда, усталые, загорелые на раскопе, они
пили вечерами вино, уставив бутылками и стаканами деревянные ящики, в
которых хранились желтые кости, полуистлевшая утварь, черепки, украшения из
бронзы, и глава экспедиции бережно извлекал из ларца берестяную грамоту с
нацарапанными письменами, показывал ему драгоценную находку. Поганкины
палаты были так же красивы, белы, напоминали большую русскую печь с
вьюшками, подтопками и завалинками. Но его здесь не ждали. Никто не сбегал
по ступеням, раскрывая объятья. Никто не смотрел на него сквозь свечу,
поднося к губам красный стакан вина.
Он пересек многолюдную площадь, наполненную иной толпой, иными машинами,
знамениями иного времени, не находя среди них знакомых крестьянских лиц,
выгоревших деревенских одежд, плетеных корзин и кошелок. Довмонтов город,
окруженный выпуклой кладкой, впустил его в себя, и там, где когда-то
раскрывался черный торфяной раскоп, с испарениями, лужицами гнилой воды,
остатками древних мостовых и фундаментами исчезнувших церквей, над которыми
трудились согбенные, в панамах и соломенных шляпах археологи, то место, где
посетило его чудо, лишившее на секунду дыхания, теперь было пусто,
по-музейному холодно и чопорно.
Опечаленный, под моросящим дождем, наступая на опавшие листья, он
двинулся в Запсковье, вдоль тихой, ленивой Псковы, где когда-то вел за руку
свою милую. Прошелся мимо Гремячей башни, по кручам, по мокрой крапиве, там,
где на черном ночном бугре, среди звезд и туманов, глядя на золотое
веретено, отраженное в текущей воде, целовал ее. Теперь все было немо и
холодно. С высокого берега дул неуютный ветер, и там, где прежде толпились
разноцветные мещанские домики, теперь стоял новый, серый, грубо-помпезный
дом.
Он подумал, что опыт его не удался. Город был чужой и ненужный. Прошлое
не подавало голоса. Церкви, казавшиеся прежде живыми, человекоподобными, с
темными большими головами, белыми, как из пшеничного теста, четвериками, с
сахарными звонницами, теперь были экспонатами. Не волновали, не трогали. К
ним не хотелось прижаться щекой, поцеловать их белые одежды. Он решил, что
нужно поехать на вокзал, взять обратный билет в Москву, проваляться день в
номере, а вечером сесть на поезд и уехать, не слишком укоряя себя за
сентиментальные бредни, за несбыточные надежды.
Он стоял на крутом берегу Псковы, среди темного бурьяна, под порывами
холодного ветра. На ветряную, рябую реку не хотелось смотреть. Покосившаяся
ограда кладбища вызывала ноющее, печальное чувство. В сквозных, с
облетевшими листьями вершинах неслись низкие мокрые тучи. Под ногами, на
сырой земле, лежал черепок фарфоровой чашки, давно разбитой, выброшенной под
откос, потерявшейся в корнях лебеды и крапивы, а теперь, после сильных
дождей, выступившей на поверхность. Глаза мельком увидали его, взгляд
полетел дальше, к понурым крестам, на которых висели линялые жестяные
веночки. Но вдруг захотелось пристальней посмотреть на черепок, и
Белосельцев разглядел на нем зеленый нарисованный листик и красный лепесток
цветка. Снова взгляд улетел за реку, где женщина стирала в воде белье.
Черепок манил его, волновал. Теперь он смотрел на кусочек фарфора, лежащий
под ногами, и сердце сладко замирало. Страшась и одновременно испытывая
неодолимое влечение, он нагнулся. Потянулся к черепку. Собрал все имевшиеся
в душе светлые силы, устремил их на кусочек фарфора с красным лепестком.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 [ 85 ] 86 87 88 89 90 91 92
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.