умиротворение, решение всех проблем. Зачеркнув и осудив свое прошлое, он
перенес неприязнь к разного рода исканиям на всех людей, паче же всего -
на родственников. Он решительно не понимал действий своей сестры и пос-
тупков брата, которые вместо того, чтобы успокоиться, выкидывали Бог
знает что (Федор Викторович всегда был в курсе через Анастасию Федоров-
ну, принимавшую близко к сердцу все перипетии судьбы своих детей и де-
лавшую их достоянием гласности). Поначалу он старался воздействовать, то
есть писал сестре и брату пространные письма морализаторского толка. У
Любаши сохранилось два: после рождения Николь и Шандора; появление Хуана
показало, что глас брата остается гласом вопиющего в пустыне, и Федор
прекратил связь с сестрой. У Евгения Викторовича писем накопилось куда
больше. Тут были послания, знаменующие каждое новое увлечение Демилле,
особливо шумные выпивки, отказ переделывать конкурсный проект по требо-
ванию руководителя мастерской, идеологические разногласия с отцом, когда
Виктор Евгеньевич и Женя ругательски ругались по поводу какого-нибудь
постановления... Все это, по мнению Федора, не имело ни малейшего смыс-
ла, ибо нарушало покой, не приводя к каким-либо результатам. "Женя! Ты
опять волнуешь меня..." - такой фразой начинались почти все письма, от-
чего выходило, что главной неприятностью, произошедшей от поступка Евге-
ния Викторовича, было нарушение душевного спокойствия брата.
нении от поступков мужа (особенно это касалось любовных увлечений и дру-
жеских застолий), от души смеялась, читая каждое новое письмо, и в этом
находила успокоение. Таким образом, письма отчасти достигали своей цели,
хотя бы в отношении Ирины. Демилле же злился, звонил брату, начинал ру-
гаться по телефону, чувствуя, что не прав по всем статьям, а оттого за-
водясь еше больше. Дело обычно кончалось тем, что трубку перехватывала
Алла и сообщала Евгению Викторовичу ледяным тоном: "Евгений, Шурыгин
из-за тебя живет на валидоле", - она в глаза и за глаза называла мужа
Шурыгиным.
мнителен и постоянно следил за пульсом. Он знал свой пульс, как таблицу
умножения; каждый лишний удар приводил его в глубочайшее раздумье. Он
искал причину этого лишнего удара, и лишь добившись нормы, которая сос-
тавляла у него шестьдесят семь ударов в минуту, мог чувствовать себя от-
носительно спокойным.
минуту и с тех пор, вот уже несколько лет, никогда не поднимался выше
этой отметки. Отчасти этому способствовало и то, что со смертью отца Фе-
дор почти вовсе перестал бывать в родительском доме, ограничиваясь раз-
говорами с матерью по телефону, обязательными поздравительными открытка-
ми на Восьмое марта и Новый год и письмами к Евгению. А последние два
года пульс, несмотря на жару в Ливии, никогда не превышал семидесяти,
потому что связь с семьей осуществлялась исключительно с помощью поздра-
вительных открыток, а производственные проблемы уже давно перестали вли-
ять на кровообращение Федора Викторовича.
Ливии Федор Шурыгин занимал должность ведущего инженера строительного
треста с окладом в сто семьдесят рублей, прогрессивкой и премиальными,
имел трехкомнатную кооперативную квартиру и небольшой счет на сберкниж-
ке. У Шурыгиных была дочь Виктория, девяти лет.
в далеком от Ливии Ленинграде, то он, весьма вероятно, отложил бы отпуск
еще на год или же направился, скажем, на южный берег Крыма. Однако он
ничего не подозревал о переполохе в родном городе, потому как не подоз-
ревала о нем и Анастасия Федоровна, которая продолжала писать младшему
сыну пространные письма с новостями, невзирая на его молчание. Кроме то-
го, у Федора был прямой повод побывать на родине: он обзавелся автомоби-
лем и, отправив его малой скоростью через Средиземное море, должен был
самолично встретить ценный груз в Ленинграде и устроить его надежно. На-
до сказать, что покупка автомобиля входила в программу установления
окончательного покоя в жизни; на эту тему было много сомнений, много до-
водов "про и контра" -увеличит ли автомобиль жизненные хлопоты или же
уменьшит? Подсчитав все плюсы и минусы, Федор и Алла решили: уменьшит.
Ожидалось лишь небольшое усиление волнений, связанное с покупкой и пе-
реправкой автомобиля домой, а дальше расчеты показывали почти полный
штиль.
рианте, что не сразу позвонил матери по приезде. Не то чтобы забыл и за-
мотался, а просто два таких волнения, как устройство такелажных работ
при погрузке и общение с Анастасией Федоровной, хотя бы по телефону,
наступившие одновременно, могли загнать пульс в неисследованные частот-
ные дебри. Потому Федор Викторович решил действовать последовательно:
сначала "Жигули" и гараж, а потом встреча с родней. Только когда сверка-
ющий автомобиль цвета волны в Средиземном море занял место в новеньком
гараже и прошли сутки, требуемые на релаксацию пульса, Федор набрал но-
мер матери.
Любу положили в дородовое, дети на мне... Совсем забыли мать! -сразу же
накинулась на него Анастасия Федоровна.
по телефону, что мать всегда их путала. Неприятно поразила его новость о
Любаше, и он, держа левою рукой трубку у уха, правой взялся за запястье
и нащупал пульс.
должала дальше сквозь плач: - Наконец-то! Я тут одна разрываюсь, Женя
куда-то пропал, не звонит совсем, Ирка тоже... Люба в больнице, я совсем
одна, - Анастасия Федоровна зарыдала. - Если бы видел папочка, слава Бо-
гу, что он этого не видит...
слились в однообразное, еле слышное журчание, и вновь придвинул, когда
журчание оборвалось.
слез к смеху у нее совершался мгновенно, как у младенца.
сы ухудшить его состояние, и все-таки решился:
уха, ибо зажурчало опять. Дождавшись перерыва, он сказал в трубку, держа
ее на отлете:
машину купили.
понял, что мать обрадовалась. Он снова осторожно приблизил трубку к уху.
ехать. Она последнее время совсем нас знать не хочет.
потолку. Она считала, что разговор слишком затянулся.
ла жена.
йогов, после чего сел за стол и придвинул к себе лист бумаги.
мейных безобразий, ожидавшую его в Ленинграде. Невнимание к матери...
подтвердившаяся законченная аморальность сестры... есть и моя вина...
однако Ливия, ожидающая цементный завод, не позволяет каждодневно опе-
кать расстроившийся семейный клан, так что он надеется, что брат внемлет
голосу разума и совести...
брата: "Улица Кооперации, дом 11, кв. 287". Он позвал Вику и велел ей
опустить письмо в ящик.
дили из дому, посещали только рынок неподалеку, откуда приносили овощи и
фрукты, недоступные в Ливии: редиску, репу, свеклу, картошку, кабачки,
огурцы. За два года им осточертели бананы, апельсины, и теперь Федор
каждый день занимался консервированием овощей, готовил великолепные соу-
сы и потчевал семью. Он любил кулинарное искусство.
цию - начиная с "Утренней почты" и кончая вторым выпуском "Сегодня в ми-
ре". Одна Вика с утра отправлялась гулять и, вернувшись, рассказывала
родителям о родине. Многое ее удивляло. Временами она требовала, чтобы
отец и мать отправились с нею в город, чтобы на месте объяснить то или
иное явление, однако Федор Викторович неизменно отвергал эти предложе-
ния, боясь увидеть что-нибудь такое, что вывело бы его из равновесия.
письмом. И правильно сделал - это могло кончиться резким учащением
Сертаков Виталий
Лондон Джек
Орлов Алекс
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Белов Вольф