Чтение 85–й страницы книги ~Паника~

свечение, не похожее на то, что видел когда-либо Тарарафе. Но мало ли что
или кто можетсветиться в теплых тропических водах?

Страх, который подступил к Тарарафе, говорил о близкой опасности,
смертельной опасности. Но не указывал, откуда она придет.

Тусклое свечение внизу между тем становилось ярче. Из серого оно стало
зеленоватым. Нечто поднималось вверх, нечто огромное... Масаи ждал.
Единственное, что он мог. Внезапно море вздулось огромным водяным пузырем.
Парусник отшвырнуло в сторону, едва не положив набок. Тарарафе повис,
вцепившись в шкот, - брызги хлестнули по его спине. Кораблик на секунду
застыл в шатком равновесии, почти касаясь парусом взбурлившей воды, а потом
очень медленно, с протяжным скрипом выпрямился, качнулся в обратную сторону,
подпрыгнул, но уже не так резво, и выровнялся, продолжая приплясывать на
короткой волне.

Там, где прежде под водой масаи в"адел свечение, теперь над черной
поверхностью моря встал флюоресцирующий холм. Зеленая желеобразная масса,
похожая на гигантское скопление гниющих водорослей. И пахла масса так же,
как пахнет куча водорослей, выброшенная

штормом и еще не успевшая превратиться в сухую труху под лучами солнца.

Да, масаи никогда не видел ничего подобного. Страх его утроился и, как
бывало всегда, обострил чувства и удвоил силы. Но Тарарафе по-прежнему не
мог сражаться. Он мог только смотреть.

Зеленая масса была никак не меньше шестидесяти футов в поперечнике. От
центра ее расходились в стороны толстые "жгуты". Расходились и исчезали в
глубине, причем свечение их под водой странным образом становилось ярче, чем
на воздухе. Посередине же. Примерно футах в восьмидесяти от деревянного
борта парусника, флюоресцирующая масса вспучивалась бугром высотой в
половину мачты.

Внезапная догадка заставила внутренности Тарарафе сжаться. Это было не
скопление водорослей или что-то подобное. Это - живое существо, животное...

За спиной масаи кто-то засопел. Белый. Значит, он не вывалился за борт,
когда лодку едва не опрокинуло. Тарарафе не испытал того облегчения, какое
почувствовал Веерховен, обнаружив, что масаи - здесь. Тарарафе не привык
радоваться человеку, если человек не был его другом.

Что же перед ним? Гигантская медуза? Тарарафе мысленно обратился к
духам-покровителям. Духи молчали. Масаи и не надеялся на ответ здесь,
посреди океана.

Странная масса пришла в движение. Она поворачивалась.

Расходящаяся волна встряхнула парусник и поставила его кормой к
непонятному существу. Край паруса закрыл масаи обзор. Он выпустил шкот и
быстро пробежал несколько шагов к корме. Запах гнили бил в его широкие
ноздри.

Белый опять оказался позади, дышал в затылок. Это отвлекало. Масаи хотел
жестом приказать белому отойти, но тут произошло то, что заставило Тарарафе
напрочь забыть о белом. Он увидел глаз.

Существо поворачивалось, поворачивался огромный бугор в центре. И на
бугре этом "друг ломился гпм.

Огромный, багровый, несомненно видящий Тарарафе. Страх заставил масаи
оскалить зубы: сейчас произойдет! - Кракен! - прошептал белый за спиной.

Белый узнал чудовище. И знал слово, которым белые называют этот Ужас. Но
проку в этом не было. Белые знают много слов, слов, бесполезных, когда дело
идет в жизни. Тарарафе не знал имени чудовища. Чудовище же знало имя масаи.
Оно явилось, чтобы забрать его с собой!

Второй глаз вспыхнул во тьме. Такой же багровый. Теперь оба глаза
смотрели на Тарарафе одновременно. Так смотрит обезьяна. И человек.

Позади раздался щелчок. Потом еще один. Боковым зрением масаи увидел руку
белого, держащую пистолет с длинным стволом. Белый пытался стрелять в Ужас.
Глупый белый!

- Ты пришел! - сказал существу Тарарафе. - Возьми же меня!

Страх пропал. Масаи больше не боялся. Огромные, как луны, глаза, уже
овладели им. Они проникли внутрь, взяли мысли. Тарарафе понял: гигант следил
за ним. Масаи должен стать пищей чудовища. Тарарафе подумал: кто мог отдать
его морскому чудовищу - и удивился собственной наивности. - Бери меня! -
приказал он.

И огромное, толщиной со ствол столетнего дерева щупальце поднялось из
воды, потянулось к Тарарафе, шагнувшему навстречу. Масаи встал на краю
палубного настила, слева от надстройки. Он смотрел на красные глаза и не
видел, как щупальце поднялось над ним - выше верхушки мачты - и упало
сверху.

Раздался треск дерева - рухнула кормовая надстройка. Лодка прыгнула, как
испуганная зебра, но Тарарафе стоял, а щупальце застыло, повисло прямо перед
ним. Масаи видел круглые темные присоски, что-то вроде когтя на конце
щупальца. Мгновение - и конец этот толщиной с хобот слона обвился вокруг
масаи,

Тарарафе не почувствовал боли. Ни в тот момент, когда чудовище схватило
его, ни когда, взметнувшись вверх, щупальце перевернуло масаи головой вниз и

раздробило затылок Тарарафе, ударив о корму парусника...

Когда щупальце кракена с шумом вырвалось из воды и потянулось к ним,
Веерховен успел отскочить назад. Но этот болван-негр остался на месте. Тварь
схватила его и грохнула головой о борт так, что мозги выплеснулись наружу.
Чудовище еще раз ударило мертвым телом - на сей раз по обломкам кормового
навеса.

"Взбесившаяся тварь утопит лодку!" - пришла паническая мысль.

Только-только он принял решение затаиться: может, кракен сожрет негра и
успокоится? Да что такое человек для такой громадины!

"Ну, ладно, дрянь,- прошептал Рихард,- сейчас ты схлопочешь!"

Он швырнул на палубу бесполезный (как он мог забыть о фокусе
желтокожего?) парабеллум. И бросился к противоположному борту. Трясущимися
руками Рихард откинул крышку ящика. Он дрожал. Но не от страха - от ярости.

Тварь снова грохнула по корме, палуба дернулась под ногами, и Веерховен
упал, ударившись коленом.

- Ну, падаль, сейчас! - пообещал он, присоединяя магазины к обоим
автоматам. - Ну, ладно, срань!

Уперев в правое плечо приклад "Калашникова", Веерховен прижался спиной к
мачте, передвинул рычажок на непрерывный огонь, поймал прицелом багровый
глаз кракена и нажал на спуск. Рихард трясся и орал, ствол прыгал из стороны
в сторону, но он не отпускал крючка, пока все тридцать пуль не вошли в
проклятую башку. Он продолжал нажимать и после этого, не сразу сообразив,
почему смолк грохот и автомат больше не дергается в руках.

С проклятьем Рихард отшвырнул автомат и поднял "Ингрем".

Когда первые пули попали в голову кракена, чудовии^а содрогнулось.
Щупальца его ударили по поверхности моря с такой силой, что поднявшаяся
волна отнесла парусник на три длсятка футов. Как раз тогда, когда вв"рхов"н
поднял "Ингрем". С обезьяньей ловкостью

Рихард уцепился за какую-то снасть левой рукой, правой направляя автомат
на чудовищного врага.

Но не выстрелил. Потому что кракен поднялся над водой!

Это было умопомрачительное зрелище! Как если бы взлетела подводная лодка.
Громадная светящаяся масса, в полной темноте встающая из воды и нависающая
над крохотной лодчонкой, как живая гора.

Веерховен не стал стрелять. Нелепо стрелять по горе. "Ингрем" болтался у
него на локте, а сам Рихард двумя руками обхватил основание мачты, пригнул
голову... Если он умрет, то по крайней мере умрет как солдат!