- Ты должен уйти на станцию! Я выберусь отсюда, Гуг, я ведь не меченный,
я смогу запутать следы, сам знаешь, через неделю, самое большее, две я буду
у Бронкса.
- А они?!
Иван промолчал. Что он мог ответить. И так потеряно слишком много
времени. В его голове один за другим рождались и тут же умирали ввиду явной
невыполнимости десятки планов. Все бесполезно. Каждый знал прекрасно - с
Гиргеи выхода нет. Они все погибнут. Они и хотят погибнуть - красиво, с
помпой, с треском и пальбой, с шумом, погибнуть, стоя на ногах, а не на
коленях. Но все проклятье в том, что ему - да, ему! - никак нельзя
погибнуть. И ему нельзя бросить друга. Это еще хуже, чем погибнуть.
- Гуг, у меня твое колдовское яйцо-превращатель...
- Не поможет. Я уже думал о нем. Ничего не поможет, Ваня. Ты зря тащил
сюда мою торбу - эти штучки хороши на Земле, здесь от них мало толку.
- Поглядим еще, - двусмысленно проговорил Иван. И добавил бодрее: - Вот
что, Гуг, я пойду с вами!
- Ой, Ваня, подумай, семь раз отмерь!
- Я иду с вами!
Гуг обнял его и тихо засмеялся, его трясло мелко, неостановимо - это была
явная истерика.
- Ну, ну, успокойся, - приговаривал Иван. - Ты вот чего, дружище,
познакомил бы меня со своими ребятками, вместе на дело пойдем, надо всех в
лица знать.
- Это можно, - согласился Гуг.
Через десять минут в его комнате-камере собралось двадцать восемь отпетых
головорезов, с которыми Иван в иной обстановке не пожелал бы встречаться -
на Гиргее не держали пай-мальчиков.
- Остальные на постах, так, на всякий случай, - пояснил Гуг. - Я не
доверяю автоматике!
Карлик Цай ван Дау криво улыбнулся, кровь струйкой полилась со лба в
бельмастый глаз. Отпрыск императорской фамилии был бледен и хмур.
Гуг представлял одного за другим:
- Коротышка Ку, насильник и убийца, пять лет на зоне, старожил. Барон -
этот парится за босса, в Синдикате так принято, Ваня. Белый Фриц - мочил
только легавых, псих, по нему дурдом плачет, взяли на Октаподе, здесь
полгода.
Кипа Дерьмо - отчаянный малый, темнила, двоих кончил уже на каторге...
Иван смотрел на эти измученные и одновременно сияющие рожы и думал -
торчать бы вам, ребятки, здесь за грехи ваши, ну вот вырветесь на свет
Божий, а дальше что? Снова убивать, расиловать? что ты будешь делать на
Земле, а, Кипа Дерьмо? а ты, Бон Наркота, колоться? глотать колеса? резать
всех подвернувшихся под руку?!
- Народ надежный, проверенный - с такими парнями можно идти на край
света, - нахваливал головорезов Гуг Хлодрик,- вот, гляди, рекомендую -
ветеран тридцатилетней аранайской войны Иннокентий Булыгин, в поосторечии
Кеша Мочила, твой землячок, промежду прочим.
Седой изможденный мужик с впалыми щеками и изломанным носом протянул
Ивану костлявую руку с десятком тусклых металлических колец на пальцах.
- Полегче, приятель! - вскрикнул Иван. Он не ожидал этой нечеловеческой
хватки, аж кости захрустели.
- Пардону просим, - тихо сказал мужик - нагловато, совсем без вины в
голосе, - протез разладился, старый он, разболтанный, менять пора да сперва
отсюда бы слинять. Слыхал, ты с нами пойдешь?
Иван криво усмехнулся, поглядел в серые выцветшие глаза каторжника - куда
только не забросит судьба-злодейка русского скитальца-горемыку! Сколько их
таких, рассеянных по Вселенной, по крохотным миркам, падающим в бездонную
черную пропасть Пространства!
- Пойду, коли не искалечат до поры до времени.
- Своих не калечим, - серьезно ответил мужик и добавил сурово: - Ты вот
чего, держись ко мне ближе, авось не сразу пришибут, понял?
- Он дело говорит, Иван, - подтвердил Гуг. - Кремень мужик!
У Ивана уже голова кружилась от всех эти "кремней".
Цепкая память намертво впечатала в мозг каждое лицо, каждую фигуру,
каждую кличку- больше ничего не надо, хватит. Пора!
- Гуг, - сказал Иван, придержав приятеля за локоть, - мне надо с тобой
поговорить с глазу на глаз. Потом, видно, не придется.
- Понял.
Через три минуты они остались одни в этой мрачной и респектабельной
камере. Одни в ловушке для обреченных, на глубине восьмидесяти километров,
под свинцовой толщей ядовитой жижи, в изрезанной подводными ходами и
туннелями проклятой Гиргее.
- Неплохо устроился, - сказал Иван.
- Не для нас хоромы строили, Ванюша!
Камера и впрямь была просторной, добротно обставленной - мебель
последнего поколения с психодатчиками, и тут же старинная резьба по
натуральному дереву. Откуда на Гиргее натуральное земное дерево? Витражи,
застекленные подки, аквариумы в стенах... Иван вздрогнул. Показалось -
вот-вот высверкнут из водной черной толщи злобные кровавые глаза. Он давно
здесь, но еще не видал ни одной гиргейской клыкастой рыбины. Наверное, всех
повывезли любители.
- Слушай, Гуг... - начал было Иван.
Но Буйный прервал его, потряс рукой перед самым носом.
- Нет, Ваня, это ты меня послушай немножко, а потом я тебя. Есть и еще
одна причина, по которой мне бежать нельзя! - Он подошел к стеллажу с
огромными фолиантами, сдвинул его, почти без напряжения, нажал на кнопку.
- Ливочка, ты меня слышишь?
- Я давно вас подслушиваю, - прозвучал невесть откуда томный и капризный
женский голос, - ну и скушный же вы народ, мужчины, все о делах да о делах,
фу!
- Мы зайдем к тебе с Ванечкой, ладно? - спросил Гуг вкрадчиво.
- Нет уж, лучше я к вам! - Голос был низкий, бархатистый.
И сразу же за стеллажом открылась дверца. И из полумрака высунулась
наружу женская нога - стройная, темная, в белом сапожке с золотой
пряжечкой. Негритянка. Нет, мулатка. Иван не ожидал увидеть здесь женщину.
Не место женщинам на подводной каторге, за тысячу световых лет от Земли. Но
мулатка была живой, настоящей и необыкновенно красивой. Таких синих глаз
просто не могло быть в природе. Иван залюбовался... и забыл поклониться.
- Ты его заколдовала, Ливочка.
- Да? А я подумала, он немой.
- Вы столь прекрасны, что любые слова излишни. Позвольте? - Иван
приподнял невесомую узкую кисть и коснулся губами темной кожи.
- Лива отсидела три года,- пояснил Гуг, прижимая красавицу к своему
необъятному животу, поигрывая с длинным сиреневым локоном, который будто бы
случайно выбился из тщательно уложенной пышной прически. Пухленькие губки,
вздернутый носик и безумная синева глаз - ангел во плоти. Нежной кошечкой
мулатка льнула к великану Гугу, не стесняясь Ивана. Очаровательница, да и
только.
- Она в своем притоне на Двадцать первой авеню одним дождливым вечерком
решила свести счеты с прежним любовником. А тот, понимаешь, пришел с пятью
фараонами. Пришлось замочить всех шестерых. Две недели она пилила их на
куски и скармливала дворовым псам. А на третью соседушка настучала. Ваня,
ее приехал брать целый взвод пурпурных касок - с пушками и лучеметами, в
бронежилетах, с гранатами и прочей мурой. А она лежала на своем плюшевом
диванчике, свернувшись калачиком. И жевала изюм. Дитё! Ваня, разве можно
эдакое дите совать в каторгу, на зону?!
Гуг нежно поцеловал мулатку в мочку уха. Она ответила страстным горячим
поцелуем, прижалась еще сильнее.
- Ну как ее оставишь? - вопросил Гуг извиняющимся тоном. У меня было
много женщин, ты знаешь. Но я только думал, что я их любил, нет, Ваня, я,
старый трухлявый пень, влюбился в эту девочку и понял, что ничего прежде и
не было! У меня нехорошие предчувствия, Ваня, так бывает перед концом, я
знаю...
- Типун тебе на язык! - мулатка шлепнула Гуга по толстым синюшным губам.
И тут же снова прижалась к животу, мурлыча и потираясь бедром о ногу
великана.
- Дай Бог вам счастья!
Иван становился все мрачнее. Надо было действовать сразу, не разбираясь
ни в чем, теперь он все больше и глубже влезает в нечто
неуловимо-иллюзорное, опутывающее по рукам и ногам. Чувства-с! Каприз!
Прочь! Немедленно прочь! Нельзя идти на дела и распускать нюни! Он
уговаривал сам себя, но ничего не мог поделать.
- Ладно, Ливочка иди! А то мы все сейчас расплачемся здесь, хором, - Гуг
чмокнул мулатку в щеку, подпихнул ее рукой под круглую попку к дверце.
Но красавица вырвалась. Уселась в кресло, закинула ногу на ногу.
- Нетушки! - заявила она совсем томно. - Я должна знать, что вы
замышляете. Я еще подумаю, может, пойду да и сдамся вертухаям. Простят! Я
еще года три протяну здесь, они меня не шибко давят. Три года - целая
вечность!
Иван ухватился за соломинку. Он встал перед красавицей на колени будто в
шутку, но вместе с тем и всерьез, снова коснулся ее руки - той самой ручки,
что отправила в мирой иной шесть черных душ, а потом день за днем пилила
оставленные душами в ее хибаре тела. Нет, Гуг или врал, или это и впрямь
необыкновенная женщина. Надо заставить ее, упросить, убедить.
- Вам надо идти к ним, - начал он с горячностью, - надо! Они все вам
простят. Нельзя губить такую красоту и так-то молодость! Через год-другой
вас переведут на мягкую зону, вы все позабудете, время вдет, законы
меняются, вас выпустят, обязательно выпустят, вы заживете новой жизнью, на
Земле рай, вас ждут в этом раю, надо только сделать первый шаг, маленький
шажочек!
Она резко отпихнула его руку. Пнула белым сапожком в грудь - Иван
Акунин Борис
Андреев Николай
Максимов Альберт
Василенко Иван
Зыков Виталий
Флинт Эрик