Чтение 85–й страницы книги ~Пушки крепости Наварон. 10 баллов с острова Наварон.~

-- Кто же он такой, полковник? Кто этот человек, ради
которого работают наши солдаты, взлетают эскадрильи
бомбардировщиков и истребителей?

-- Некий капитан Меллори, насколько мне известно.

-- Капитан? Как и я?

-- Капитан. Но думаю, не совсем, как вы, Борис,-- мягко
заметил Вис.-- Дело не в звании, а в имени. Это Меллори.

-- Никогда о нем не слышал.

-- Все впереди, мой мальчик.

-- Но зачем все это нужно этому самому Меллори?

-- Спросишь у него сам сегодня вечером.

-- Он будет вечером здесь?

-- Будет. Если,-- добавил он мрачно,-- доживет.

Нойфельд решительной походкой вошел в радиорубку,
помещавшуюся в ветхом бараке. Дрошный следовал за ним. В
комнате не было ничего, кроме стола, двух стульев и
портативного передатчика. Сидящий за ним капрал вопросительно
обернулся на вошедших.

-- Соедините меня со штабом седьмого корпуса у
Неретвинского моста,-- распорядился Нойфельд. Он был в
прекрасном расположении духа.-- Я хочу говорить лично с
генералом Циммерманом.

Капрал кивнул и отстучал позывные. Ответ не заставил себя
долго ждать. Капрал взглянул на Нойфельда.-- Генерал сейчас
подойдет, герр гауптман.

Нойфельд взял наушники и указал капралу на дверь. Тот
поднялся и вышел из комнаты. Нойфельд занял его место и надел
наушники. Через несколько секунд, услышав хриплый голос
генерала, он машинально выпрямился.

-- Говорит гауптман Нойфельд, герр генерал. Англичане
вернулись. Согласно их информации, партизанская дивизия в Клети
Зеницы ожидает наступления со стороны моста через Неретву, с
юга.

-- Вот как? -- генерал Циммерман, удобно устроившись в
кресле передвижной радиостанции, дислоцированной на опушке леса
к югу от моста через Неретву, не скрывал удовлетворения.
Брезентовый полог кузова был поднят, и генерал снял фуражку,
наслаждаясь лучами нежного весеннего солнца.-- Интересно, очень
интересно. Что еще?

Голос Нойфельда, искаженный помехами, приобрел
металлический оттенок:

-- Они попросили переправить их в надежное место. Подальше
за линию фронта, даже в Германию. Им здесь несколько не по
себе.

-- Ну-ну. Чувствуют себя не в своей тарелке? -- Циммерман
помолчал, задумался, потом продолжил:-- Вы полностью
информированы о сложившейся ситуации, гауптман Нойфельд? Вы
понимаете, насколько важны все мельчайшие детали в этой игре?

-- Да, герр генерал.

-- В таком случае мне надо немного подумать. Ждите.

Циммерман обдумывал решение, поворачиваясь из стороны в
сторону в своем кресле. Он задумчиво посмотрел на север и в
который раз увидел луга, подходящие к южному берегу Неретвы,
стальной мост, перекинутый через реку, северный берег,
взбегающий к каменистой гряде -- линии обороны партизан под
командованием полковника Ласло. На восток, к ущелью, уходила
бело-зеленая лента реки. Он повернулся направо. К югу
простирался глухой сосновый бор, который на первый взгляд
казался безобидно пустынным, пока привыкшие к темноте глаза не
различили угловатые силуэты, тщательно замаскированные от
любопытных глаз брезентом и сосновыми ветками. Вид этих скрытых
в лесу танков, авангарда двух бронетанковых дивизий помог
Циммерману принять окончательное решение. Он взял в руки
микрофон.

-- Гауптман Нойфельд? Я разработал план действий. Прошу
вас беспрекословно выполнять следующие инструкции...

Дрошный снял с головы параллельно включенные наушники и
неуверенно спросил у Нойфельда:

-- По-моему, генерал слишком многого от нас хочет. Вам не
кажется?

Нойфельд отрицательно покачал головой.

-- Генерал Циммерман всегда знает, что делает. Таких
людей, как Меллори, ему ничего не стоит раскусить.

-- Хотелось бы верить,-- неуверенно произнес Дрошный.

Они вышли на улицу. Нойфельд сказал, обращаясь к радисту:

-- Капитана Меллори ко мне. И сержанта Баера тоже.

Когда Меллори вошел к Нойфельду, Дрошный и Баер уже были
там. Нойфельд был деловит и краток.

-- Вас заберет самолет на лыжах. Только такой самолет
способен приземлиться в этих чертовых горах. У вас есть
несколько часов для сна. Мы отправимся не раньше четырех.
Вопросы есть?

-- Где находится аэродром?

-- На поляне, в километре отсюда. Что еще?

-- Вопросов больше нет. Только если можно, поскорее. Вот и
все.

-- Вам не надо беспокоиться, Меллори,-- прочувственно
произнес Нойфельд.-- Я сам мечтаю поскорее вас отправить. Вы
для меня, честно говоря, как бельмо на глазу. И чем скорее вас
здесь не будет, тем лучше.

Меллори понимающе кивнул и вышел. Нойфельд повернулся к
Баеру:

-- У меня к вам небольшое поручение, сержант. Небольшое,
но очень ответственное...

Меллори медленно шел по территории лагеря, погрузившись в
свои мысли. Когда он подходил к своему временному пристанищу,
дверь барака открылась и оттуда появился Андреа, окутанный
сигарным дымом. Не произнеся .ни слова и сердито нахмурившись,
он прошел мимо Меллори. Из комнаты слышались звуки гитары.
Петар, как обычно, наигрывал югославскую версию "Покинутой
любви". Видимо, это была его любимая песня. Когда Меллори
вошел, Мария, Рейнольдс и Гроувс тихо сидели рядом, Миллер
лежал в спальном мешке с неизменным томиком стихов в руках.

Меллори кивнул головой в сторону двери.

-- Что-то расстроило нашего друга. Миллер усмехнулся и, в
свою очередь, кивнул на Петара.

-- Он опять играет любимую мелодию Андреа. Меллори
усмехнулся и повернулся к Марии.

-- Попросите его прекратить пение. Сегодня днем мы
улетаем, и нам необходимо выспаться.

-- Можем поспать в самолете,-- хмуро сказал Рейнольдс.--
Или когда прибудем в конечный пункт своего назначения, где бы
он ни был.

-- Нет, спите сейчас.

-- Почему именно сейчас?

-- Почему сейчас? -- Меллори рассеянно посмотрел куда-то
вдаль и тихо произнес: -- Потому, что другого случая может и не
быть.

Рейнольдс удивленно взглянул на него. Впервые в его
взгляде не было враждебности и недоверия. Только любопытство и
что-то похожее на понимание.

На плато Ивеничи колонна продолжала неумолимо двигаться
вперед, но назвать ее колонной солдат язык не поворачивался.
Они вообще не походили на человеческие существа. Доведенные до
крайнего истощения, с перекошенными от напряжения лицами, они
медленно продвигались, автоматически переставляя затекшие
непослушные ноги, словно зомби -- вставшие из могил мертвецы.
То тут, то там кто-нибудь спотыкался и падал, чтобы уже не
подняться больше. Его оттаскивали в сторону, к остальным
бедолагам, которых заботливые партизанки пытались привести в
чувство. Они растирали отмороженные конечности и вливали в
горло ослабших товарищей щедрые порции горячего супа и крепкой
ракии.

Капитан Вланович повернулся к полковнику Вису. Лицо его
исказило страдание, голос был хриплый и глухой.

-- Это безумие, полковник, безумие! Вы сами видите, что
это невозможно. Нам никогда не успеть. Взгляните -- за первые
два часа выбыли из строя двести пятьдесят человек. Кислородное
голодание, холод, колоссальные физические нагрузки... Это
безумие.

-- Сама война -- безумие,-- спокойно заметил Вис.-- Дайте
радиограмму. Нам потребуется еще пятьсот человек.

ГЛАВА 8. ПЯТНИЦА. 15.00--21.15

Решающий момент наступил, Меллори знал это. Он взглянул на
Андреа, Миллера, Рейнольдса и Гроувса и понял, что им это тоже
ясно. На их лицах, как в зеркале, отражались его собственные
ощущения:

крайняя степень напряжения, готовность в любую секунду