Чтение 85–й страницы книги ~История античной эстетики~

философско-мифологически-поэтическую символику, выраставшую в результате
критики антропоморфной мифологии и перехода на пути гилозоизма, Гераклит
имел мужества додумать до логического конца. И поэтому не просто числа
пифагорейцев и гомеомерии Анаксагора и не просто элементы милетцев, но
именно каждая вещь во всей ее последней конкретности трактовалась у
Гераклита как созданная вечным хаосом и войной и погибающая в этом хаосе и
войне. Следовательно, каждая вещь несет на себе отпечаток трагического
происхождения, трагической сущности и судьбы. Гераклит говорил о том, что
мир не создан никем из людей, но вечно был, есть и будет. При буквальном
понимании этого фрагмента (В 30) здесь нет ровно ничего такого, что
противоречило бы древней мифологии, так как и в последней не боги и люди
создавали мир, а, наоборот, сам мир или, точнее сказать, земля рождала из
себя небо, включая всех богов, не говоря уже о людях. Тем не менее,
подобного рода суждения Гераклита, несомненно, фиксируют наше внимание на
абсолютности космической жизни и на подчиненности ей всех прочих оформлений,
включая богов и людей.

Наиболее вероятной спецификой философии Гераклита является беспощадное
додумывание до конца антиантропоморфного гилозоизма. Отсюда его трагический
пафос, отсюда его торжественная и в то же время нервозная темнота, отсюда не
сводимый ни на какую абстрактную теорию символизм, отсюда и возможность, а
может быть, даже и необходимость бесчисленно-разнообразных трактовок его
философии.

В заключение заметим, что Гераклит говорит о своей космической войне в
смысле некоторого рода солнечной туманности, из хаоса которой рождаются
отдельные и уже отнюдь не хаотические планеты. Он меньше всего имеет ь виду
вечную войну среди людей. Всякую наглость, как мы уже знаем, он предлагал
немедленно тушить, как пожар (В43).

в)

Итак, чтобы вскрыть специфику философии Гераклита, следует рассмотреть ее
социально-исторически. Он был противником всего недодуманного, всего
компромиссного, всего слабого, жалкого, трусливого, беспомощного и
поверхностного. Отсюда его аристократизм. С другой стороны, однако, Гераклит
был среди тех, которые уже расстались с аристократическим Олимпом и которые
требовали равенства всех перед всеми, а прежде всего, перед всем окружающим.
Творчество Гераклита представляет собою удивительную смесь
аристократического и демократического образа мышления. Субъективно здесь
перед нами действительно аристократ и даже царь. Эта субъективная манера
мышления наложила неизгладимую печать на его учение об объективном мире. И
все же объективно Гераклит твердо стоит на почве отрицания антропоморфизма,
т.е. всей мифологии; он твердо учит о всеобщем равенстве вещей, одинаково
переходящих одна в другую, несмотря ни на какие их преимущества; его
огненный логос ритмически охватывает вечное становление, в котором много
яркого, сильного и выразительного, но в котором все вещи равны перед вечной
стихией периодически возникающего и гибнущего космоса; он отрицательно и
саркастически относится к оракулам, а может быть, и вообще к культу. Не
нужно забывать также и того, что Гераклит, поясняя свое основное учение об
огненной сущности вещей, привлек такой, казалось бы, прозаический образ, как
обмен золота на товары. Согласно его знаменитому фрагменту В90, "все
обменивается на огонь, и огонь на все, подобно тому, как на золото товары и
на товары золото". Из этого, во всяком случае, можно сделать тот непреложный
вывод, что меновая стоимость была для Гераклита чем-то весьма понятным и
очевидным, способным пояснить собою даже его основную концепцию
мирообразующего огня. Но меновая стоимость возникла вместе с классовым
рабовладельческим обществом и была одним из существенных признаков
демократизации тогдашнего общества. 5. Эстетические тенденции у Гераклита

1. Развертывание эстетики Гераклита

а)

Чтобы ответить на вопрос, что такое красота по Гераклиту, мы должны были
бы повторить все те образы и категории, которые перечислены выше.
Систематизировав их, можно получить следующие тезисы.

I. Красота есть огонь и основанный на нем круговорот стихий.

II. Красота есть логос, мысль, мышление, мудрость, всеобщий закон.

III. а) Красота есть поток, море бытия, молния, война, раздор, золото.

б) Красота есть душа, светлое и теплое испарение, гармония
противоположностей.

в) Красота есть нечто подобное лире и луку. Она - вечность в виде
играющего дитяти.

IV. а) Красота есть космос.

б) Красота есть космическая ритмика.

в) Красота есть вечность.

V. а) Красота есть демоническая индивидуальность.

б) Красота есть сухой блеск души.

в) Красота есть мудрость, логос и символ, творчески зарождаемые в душе.

VI. Красота есть время, необходимость боги и судьба.

Эти шесть тезисов, легко развиваемые в шесть групп тезисов, следует
понимать совершенно тождественно: красота как огонь есть совершенно то же
самое, что красота как логос, ум; красота как логос совершенно неотличима от
красоты как души, как гармонии, как судьбы. Это разные аспекты одного и то
же.

Учитывая неразработанность философскo-эстетической терминологии в эпоху
Гераклита, невозможно требовать, чтобы эти тезисы были буквально
формулированы самим же Гераклитом. Иной раз он и совсем не снабжает эти
предметы соответствующей эстетической характеристикой. Иной же раз он
пользуется общими определениями. Так, например, (В64) огонь "вечен",
"разумен" (phronimon), (В30) "вечно живой", "причина устроения мира", (В65)
избыток (на стадии мирового пожара); (А8) логос - "сперма рождения вселенной
и мера назначенного круга времени"; (В 112) "мышление есть величайшее
превосходство (aretC megistC)"; (В118) душа с сухим блеском - "мудрейшая и
наилучшая (aristC)"; (В54) "скрытая гармония сильнее (creittzn) явной", и
т.д. Все эти определения - вечность, разумность, жизнь, величина, хорошее,
превосходное, сила, избыток, сперма рождения, размеренность процесса и т.д.
- показатель полной неотличимости эстетического от внеэстетического, от
самых общих положительных оценок в жизни, в сознании, в бытии. Даже там, где
Гераклит употребляет эпитет "прекрасный", не возникает полной дифференциации
эстетического от внеэстетического (В8.102.124). С исторической точки зрения,
это - только еще почва для будущей эстетики, интуитивное лоно для развитой
эстетической терминологии. Но иначе не может и быть, так как вся досократика
возникает на почве первичного противопоставления человеческого субъекта и
мифологии, без всякого развертывания и дифференцирования этого субъекта. В
нем пока еще не только не разграничены функции эстетические и этические, но
то и другое еще не отграничено от физического. Это еще синтетическая
мифология, хотя уже и на стадии антиантропоморфизма.

б)

Эстетику Гераклита можно изложить и иначе, стремясь к меньшей
буквальности и вводя те или иные произвольные точки зрения. Подобной точкой
зрения может служить выдвижение на первый план формально-эстетических сторон
бытия. Для большинства само собой разумеется, что в бытии есть эстетическая
сторона и что она по существу своему более формальна, чем само бытие.
Однако, как это ни понятно людям, воспринявшим теории европейской эстетики,
такая точка зрения в отношении Гераклита совершенно произвольна. Гераклит не
отделяет эстетической сферы от онтологической и принципиально не может
понимать эстетическое как формальное. Но мы, конечно, можем так подойти к
Гераклиту.

С этой точки зрения мы, очевидно, должны абстрагироваться от "огненной"
натурфилософии и выдвинуть на первый план логос, мысль, мышление, мудрость;
абстрагироваться от потока, молнии и войны и подчеркивать душу,
размеренность и совпадение противоположностей. С этой точки зрения должны в
значительной мере потерять свое значение и образы лиры, лука и играющего
дитяти. Обычно говорят: "Ну какое значение могут иметь эти поэтические
образы? Ведь это только ничего не говорящие метафоры!" На деле же образы эти
вовсе не имеют у Гераклита только одну поэтическую функцию и меньше всего
являются метафорами; их отстранение как поэтических метафор вызвано
совершенно негераклитовским подходом к Гераклиту как к
формально-эстетическому исследователю, оперирующему абстрактно-логическими
категориями.

Встав на эту точку зрения, мы получим то, что и говорится обыкновенно об
эстетике Гераклита: красота у него есть мировой вселенский логос,
божественно-мировая мудрость, проявляющая себя в виде
ритмически-размеренного протекания мировых, природных и человеческих
процессов. Спорить против этого невозможно, ибо это у Гераклита, несомненно,
есть. Но это так же недостаточно, как если бы мы из всей симфонии выделили
только игру барабана и, заметивши здесь строгую ритмическую смену, сказали
бы: вот сущность этой симфонии. Мы забыли бы здесь все прочие инструменты и
всю их красочность, мы отстранили бы всю внутреннюю форму и структуру
симфонии, ее чувства и настроения, ее идеи и образы, но мы, конечно, в своем
утверждении были бы совершенно правы, ибо, как-никак, но барабанная партия в
симфонии действительно существует, и она именно такова, какой мы ее рисуем.

в)

Точно так же имеет полное право на существование и тот подход к
Гераклиту, который направлен на подчеркивание субъективного коррелата
эстетического предмета. Толкование логоса как субъективного критерия истины
и принципа знания было бы, конечно, весьма грубым искажением Гераклита. Но в
дошедших до нас материалах есть указания, дающие повод для подобного
толкования. Так, мы уже говорили выше о символах сухого блеска души (В118),
мудрости (В102) и логоса (В115), которые самим Гераклитом трактуются как
коррелат соответствующего объективного бытия в субъекте. Требуют разъяснения
еще две установки Гераклита.

Гераклит учит о демоническом характере (В 119), сводя человеческую
индивидуальность к "Демону". Б.Снелль78 правильно подчеркивает, что если
индивидуальность человека и есть его демон, это значит, что в таком суждении