многочисленные и весьма противоречивые общие суждения философского,
естественнонаучного и художественного характера.
ее тенденцией обязательно абсолютизировать этот последний. Перенося весь
центр тяжести на человеческого субъекта, Леонардо обездушил объективный мир
вплоть до крайнего механицизма, а слишком веря в эмпирическую текучесть и
бессознательно признавая бессилие перед ней человеческой личности, Леонардо
вместе с превознесением человека тут же учил о всеобщем и мертвом хаосе,
который якобы должен охватить собою весь мир. Непонятно, чего
отчаяния в ее жизненных и научных возможностях, влюбленности в зрительный
мир с его оригинальными формами и красками или чисто количественного
равнодушия ко всякой качественной оригинал ьности.
которые изучал Леонардо, и проследив, каким образом он к ним относился, на
что обращал внимание. Об этом - работа П.Дюэма.
Винчи, П.Дюэм посвящает Николаю Кузанскому. Мы видим здесь, что Леонардо да
Винчи были известны почти все работы Николая Кузанского, а сохранившиеся
рукописи, в которых имеются заметк и Леонардо по разным философским
проблемам, содержат мысли, "самым несомненным и точным образом относящиеся к
метафизическим теориям Николая Кузанского". Многие мысли, которые "у
Леонардо выглядят темными, странными и непонятными, благодаря сближению с с
очинениями "немецкого кардинала" проясняются, приобретая свой истинный
смысл" (137, 146).
относит в первую очередь следующие. "Бог, - говорит Дюэм, излагая Николая
Кузанского, - есть синтез творения, а творение есть развертывание бога", бог
поэтому существует в стяженно м виде во всякой вещи, тогда как все вещи в
отвлеченном состоянии находятся в боге. Поскольку, таким образом, бог
отвлеченно есть самая сущность каждой вещи, то мы без труда познаем
"основание этой истины, высказанной Анаксагором: все во всем" (там же, 1
47). Несомненно, к этой последней цитате из "Ученого неведения" (II 5)
Кузанского относится, например, следующая заметка Леонардо: "Анаксагор.
Всякая вещь происходит из всякой вещи, и всякая вещь делается всякой вещью,
и всякая вещь возвращается во всяку ю вещь, потому что все, существующее
среди элементов, сделано из этих самых элементов" (там же, 149). Прямые или
косвенные совпадения заметок Леонардо с текстами Кузанца, говорит Дюэм,
обнаруживаются в учениях о творении и творящей любви, о способностях
механики, астрономии и методики измерений.
заключает Дюэм, - преобладали два, и это - влияние Альберта Великого и
Николая Кузанского. Их действие не раздельно и не противоположно; они
сливались в единой тенденции... и их соединение
геоцентрическую систему, Леонардо пользовался как материалом для своих
размышлений комментарием Альберта Великого на трактат Аристотеля "О небе" и
"Ученым неведением" Кузанца" (там же,
напрашивается, кажется, само собою. Мы только что видели, как Леонардо
воспринимает развитые Кузанцем геометрические идеи. В сочинениях Кузанца, в
книгах платонических философов, кот орым подражал "немецкий кардинал", эти
идеи имеют прежде всего теологическую цель; они направлены на то, чтобы
пробудить в нашем сознании по меньшей мере догадку о божественной сущности,
о ее таинственных исхождениях, о ее отношениях к сотворенной природ е.
Заимствуя эти идеи, Леонардо преобразует их; он сохраняет то, что они имеют
от геометрии, и отстраняет все, чем они связаны с теологией; он старательно
удаляет из них имя бога. Какое объяснение надо дать такому подходу? Следует
ли видеть здесь манеру
превосходящей человеческую науку? Следует ли видеть здесь щепетильность
верующего, боящегося предоставить свободной игре своего воображения догматы,
которые он признает неприкосновенными и священными? Ввиду молчания Леонардо,
можно в равной мере предлагать оба эти толкования; нелегко найти достаточные
мотивы для выбора одного из них" (там же, 153 - 154).
опубликованных с выразительным подзаголовком "Те, кого он читал, и те, кто
его читали", вольно или невольно создал представление о Леонардо как о
своего рода "книжном черве", представлен ие о том, будто Леонардо
отправлялся от чтения книг, а не от живой действительности. За последние
годы стало заметно противоположное стремление: показать, что Леонардо
действительно читал мало, действительно был uomo senza lettere (человек без
книжного о бразования. - А.Л)" (53, 56 - 57). Таким образом, начитанность
Леонардо в философской литературе, как это показывают современные
исследователи, является весьма сомнительной. Вероятно, это был, попросту
говоря, малообразованный человек. То, что в его бума гах можно найти разного
рода намеки на позднейшие учения и открытия, больше свидетельствует о его
дилетантизме, правда в соединении с огромной интуицией, чем о его
продуманных и законченных научных теориях27.
изобретательностью бесконечных мелочей техники, постоянно и неустанно
занимался поисками разного рода научных открытий, из которых, правда, он ни
одного не додумал до конца. Леонардо был величайш им энтузиастом и
эквилибристом всякого жизненного практицизма, заставлявшего его постоянно
бросаться из стороны в сторону, без всякой возможности останавливаться на
чем-то определенном, с тем чтобы его зафиксировать и систематически
воплотить в жизнь. По этому и Николай Кузанский, которого он не то читал, не
то не читал, очевидно, не мог оказать на него какого-нибудь серьезного
влияния Николай Кузанский - одна из мировых вершин философии. Леонардо же,
пожалуй, одна из ее малозначащих низин. Леонардо вели к своими поисками,
своей личной неудовлетворенностью, своей пламенной экспансивностью охватить
все в искусстве, науке и технике. Но он не был велик своей философией.
которая не всегда должным образом освещается исследователями. Эти последние
часто пытаются затушевать те реальные трудности, с которыми мы неизбежно
сталкиваемся, когда речь идет о п редставителях такой сложной и весьма
противоречивой эпохи, какой была эпоха Возрождения. Речь идет о ряде
проблем, которые возникают у нас, как только мы пытаемся характеризовать
взгляды Леонардо на себя самого и свою жизненную, нравственную позицию. Зде
сь можно проследить ту же особенность, которая является ярким штрихом,
характеризующим общеэстетические взгляды Леонардо. Расплывчатость,
неопределенность и вместе с тем необычайная яркость впечатления от Леонардо
создаются уже у его современников. Леона рдо представляется фигурой
легендарной, вызывающей одновременно и интерес и недоверие.
легенды о себе: "Все свидетельствует нам, что он любил нравиться, что он
хотел соблазнять, что он искал вокруг себя ту обстановку сладостного
опьянения от доверия и согласия, которая сл ужит художнику утонченной
наградой за его труды... "Легенда" Леонардо есть зеркало судьбы, очертания
которой он создал сам, неумеренно превознося универсальную способность
живописца, и в которой можно вопреки ему и, так сказать, в обратном порядке
прочес ть страх и даже фатальность неудачи ввиду колебаний и нетерпения,
которые мешают чего-либо достичь" (163а, 8). "Всю свою жизнь Леонардо...
непрестанно обещает и не сдерживает обещаний. Он бросает начатые заказы, он
с величайшей охотой отказывается от исп олнения проектов, которыми он
развлекал своих патронов: его друзья не знают, как оправдать развязность, о
которой они сожалеют" (там же, 10).
Шастель. - Он одевается не как все: он носит бороду и длинные волосы,
которые делают его похожим на античного мудреца, флорентийский
путешественник, обнаруживший в Индии племя вегетари анцев... сразу подумал о
Леонардо. Это человек, живущий на свой манер, ни перед кем не отчитываясь;
этим он часто шокирует; Генеральный викарий кармелитов, проповедовавший во
Флоренции во время поста 1501 г., сообщает Изабелле д'Эсте о действиях и
поступ ках художника, от которого принцесса Мантуанская хотела бы получить
картину. Викарий весьма обеспокоен: "Насколько я могу судить, жизнь Леонардо
непредсказуема и прихотлива; кажется, он живет, как придется". Не здесь ли
его тайна? Человек, свободный так, как еще никто не был свободен, человек,
которому все безразлично, потому что все может интересовать его в равной
мере? Мудрец, который буквально "не презирает почти ничего", который
способен одинаково исследовать мир ужаса и смерти, мир благодати и нежн
ости, мир пользы и бескорыстия и который смог сделать себя поразительно
неуязвимым для всего, что низко и вульгарно или просто "слишком человечно".
Духовная позиция Леонардо, определенная свежесть чувства, оставляющая
неискаженной способность удивляться, есть как раз то, что поражало Ницше.
Возможно, в свою жизнь Леонардо вложил столько же таланта, сколько в свои
произведения. Он сознательно поставил себя несколько в стороне от
человечества, которое в грубом своем состоянии внушало ему ужас, как он дово
льно часто писал" (там же, 11).
постоянную жажду удивлять собой и своими творениями. Дело доходит до полной
беспринципности в выборе покровителей. Но когда Леонардо говорит, что он
служит тому, кто больше платит,
равно, чем заниматься и за что получать деньги. Отсюда известное мнение об
универсализме Леонардо, по поводу которого В.Н.Лазарев делает такое
замечание в статье "Жизнь и творчество Л еонардо да Винчи": "...при
Нортон Андрэ
Прозоров Александр
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Белогорский Евгений
Ильин Андрей