третий нравственный момент: в отношении человека к внешней при роде, т.е.
земле. Для большинства человечества это отношение может стать нравственным
только под условием наследственной земельной собственности. Понимать земную
природу и любить ее для нее самой дано немногим; но всякий, естественно,
привязывается к сво ему родному уголку земли, к родным могилам и колыбелям;
это есть связь нравственная и притом распространяющая человеческую
солидарность на материальную природу и этим полагающая начало ее
одухотворению. Здесь заключается не только оправдание существующей
наследственной собственности (недвижимой), но и основание для ее дальнейшего
нравственного упорядочения. Недостаточно признать в этой собственности
очевидно присущее ей идеальное свойство, но необходимо укрепить и воспитать
это свойство, ограждая его от слишком естественного, в данном состоянии
человечества, перевеса низменных, своекорыстных побуждений. Должны быть
положены решительные препятствия обращению с землею как с безразличным
орудием хищнической эксплуатации и должна быть установлена в принцип е
неотчуждаемость наследственных земельных участков, достаточных для
поддержания в каждом нравственного отношения к земле. Но, скажут, откуда при
непрерывно возрастающем народонаселении взять столько земли, чтобы не только
за каждым имеющим можно было со хранить (хотя бы отчасти) то, что он имеет,
но еще осталось что дать и неимеющим? Это возражение при всей своей
кажущейся серьезности на самом деле или недостаточно обдумано, или не совсем
добросовестно. Предлагать обеспечение за всеми и каждым неотчужда емых
земельных участков, как безусловную, отдельную и самостоятельную меру, было
бы, конечно, большою нелепостью. Эта мера может и должна быть принята лишь в
связи с другим преобразованием - прекращением того хищнического хозяйства,
при котором земли не
нравственного отношения к земле, при действительном за нею ухаживании, как
за любимым существом, минимальный размер участка, достаточного для каждого
человека, может сократиться до т акого предела, что без обиды для имущих
хватит земли и для всех неимущих.
ни на каком физическом, а тем менее нравственном законе. Само собою
разумеется, что нормальное хозяйство возможно только при нормальной семье,
которая основывается на разумном аскет изме, а не на безмерности плотских
инстинктов. Безнравственная эксплуатация земли не может прекратиться, пока
продолжается безнравственная эксплуатация женщины. При недолжном отношении к
своему внутреннему дому (так в писании называется жена)176 возможно ли
должное - к дому внешнему? Может ли как следует ухаживать за землею человек,
который бьет свою жену? Вообще же сущность нравственного решения
экономического вопроса заключается во внутренней его связи с целою жизненною
задачей человека и человечества .
общественная невозможна без обмена вещей (и знаков, их представляющих). Эта
важная область материально-человеческих отношений изучается в своей технике
политическою экономией, финансовым
пункте, в котором обмен становится обманом. Оценивать эти экономические
явления и отношения сами по себе, как это делают иные моралисты, утверждать,
например, что деньги - зло, что торг овля не должна существовать, что банки
должны быть уничтожены и т.п., есть непростительное ребячество. Осуждаемые
таким образом предметы, очевидно, безразличны в нравственном отношении, или
суть "вещи средние"177, а становятся добром и злом лишь от качес тва и
направления воли, их употребляющей. Если нужно отказаться от денег как от
зла, потому что многие люди делают зло через деньги, то необходимо также
отказаться и от дара членораздельной речи, так как многие пользуются ею для
сквернословия, праздносло вия и лжесвидетельства; пришлось бы также
отказаться от огня ради пожаров и от воды ради утопленников. Но на самом
деле деньги, торговля и банки не суть зло, а становятся злом или, точнее,
следствием ала уже существующего и причиною нового, когда вместо
превращение материального интереса на служебного в господствующий, из
зависимого в самостоятельный, из средства в цель. От этого ядовитого корня
идут в области обмена три зловредных ство ла: фальсификация, спекуляция и
ростовщичество.
принято разуметь промыслообразное занятие покупкой и продажей товаров с
целью получения прибыли"178. Что торговля есть покупка и продажа товаров -
это лишь словесное определение, су щность дела в цели, каковою здесь
признается только прибыль торговца157. Но если торговля должна быть только
прибыльною, то этим узаконяется всякая выгодная подделка товаров и всякая
успешная спекуляция; и если прибыль есть цель торговли, то, конечно, он а же
есть и цель такой операции, как ссуда денег, а так как ссуда тем прибыльнее,
чем выше процент, то этим узаконяется и неограниченное ростовщичество.
Признавая же, напротив, такие явления ненормальными, необходимо признать и
то, что торговля и вообще
быть первее того общественным служением, или исполнением общественной
функции для блага всех.
окончательно истреблены только в своем нравственном корне. А всякий
понимает, что беспрепятственное увеличение растения укрепляет и его корень и
распространяет его и вширь, и вглубь, и если
иносказаний, помимо внутренней, чисто идеальной и словесной борьбы с пороком
своекорыстия нормальное общество может и должно решительно
противодействовать внешними, реальными мерами
фальсификация, спекуляция и ростовщичество.
грозит общественной безопасности и есть не только безнравственное дело, но
прямо уголовное преступление. Таким оно в иных случаях признается и теперь,
но этот взгляд должен быть проведен более решительно. При общем
преобразовании уголовного процесса и пенитенциарной системы158 усиленное
преследование этих специальных злодеяний будет не жестоко, а только
справедливо. При этом не должно забывать еще двух вещей: во-первых, что от
этого зла более всего страдают люди бедные и темные, и без того
обездоленные, а во-вторых, что беспрепятственное процветание этих
преступлений, как и всех прочих, обидно не только для их жертв, но и для
самих преступников, которые в таком общественном попуститель стве могут
видеть оправдание и поощрение своей безнравственности.
представляют, конечно, не столько личное преступление, сколько общественную
болезнь, и здесь прежде всего необходимо безусловное недопущение тех
учреждений, которыми эта болезнь питае тся. - Что касается, наконец, до
ростовщичества, то единственный верный путь к его уничтожению есть,
очевидно, повсеместное развитие нормального кредита как учреждения
благотворительного, а не своекорыстного.
и обмена, мы все время говорили о справедливости и праве, так же как эти
понятия предполагались нами и в рассуждении уголовного вопроса. При этом
большею частью под справедливостью
справедливости выражает чисто нравственное требование и, следовательно,
принадлежит к области этической, тогда как правом определяется особая
область отношений - юридических. Есть ли это различ ие только недоразумение,
если же оно основательно, то в каком смысле и в какой мере? Обращаясь теперь
к этому вопросу об отношении нравственности и права и ничего не предрешая о
содержании нашего исследования, заметим только, что объем вопроса весьма шир
ок, ибо с понятием права неизбежно связывается неразрывная цепь других
понятий: закона, власти, правомерного принуждения, государства. Эти понятия
уже подразумевались нами, когда мы говорили об организации справедливых
общественных отношений, ибо ясно, ч то одною нравственною проповедью такая
организация осуществлена быть не может.
требования (быть совершенным, как Отец Небесный, или реализовать в себе
образ и подобие Божие)179 заключается уже признание относительного элемента
в нравственной области. Ибо ясно, что
обязывая его становиться подобным высшему существу, эта заповедь
предполагает низшие состояния и относительные степени возвышения. Таким
образом, безусловное нравственное начало, или совер шенное добро, для нас
есть, говоря языком Гегеля, единство себя и своего другого, синтез
абсолютного и относительного. Существование относительного, или
несовершенного, как отличного от абсолютного Добра, есть роковой факт, и
отрицать его, смешивать оба
мистические порывы, утверждать их тождество значило бы вести фальшивую игру.
Но столь же фальшиво и противоположное отношение к делу: отделение
относительного от абсолютного как двух со вершенно особых, ничего общего
между собою не имеющих областей. При таком дуализме сам человек, в котором
абсолютные стремления неразрывно соединены с относительными условиями,
оказывается воплощенною бессмыслицей. Единственная серьезная точка зрения, к
фактическая двойственность между абсолютным и относительным разрешается для
нас в свободное и полное единство (а никак не в пустое тождество или