Чтение 85–й страницы книги ~Братья Гримм. Собрание сочинений (200 сказок)~

Затем она приказала принести крепкого сонного питья, чтобы выпить с
ним на прощанье: король и выпил его залпом, а она только немного отпила.

Вскоре после этого он впал в глубокий сон, и когда она это заметила,
то позвала слугу, обернула короля чистою белою простынею и приказала вы-
нести и положить его в повозку, в которой и отвезла его в свою хижину.

Там уложила она его в постель, и он проспал целые сутки, и когда
проснулся, стал оглядываться и сказал: "Ах, Боже мой, где же я?" Стал
звать своих слуг, но ни один из них не явился на зов.

Наконец пришла к его постели жена и сказала: "Дорогой супруг, вы при-
казали мне, чтобы я взяла с собою из вашего дворца самое дорогое и милое
для меня - я и взяла оттуда вас".

У короля слезы навернулись на глаза, и он сказал: "Милая жена, ты
должна быть навеки моею, а я - твоим", - и взял ее опять с собою в коро-
левский замок и приказал вторично себя с нею обвенчать, и с тех пор за-
жили они припеваючи, да, чай, еще и поныне так же живут.

Лис и гуси

Пришел однажды лис на лужок, где паслось стадо славных жирных гусей,
посмеялся и сказал: "Прихожу я словно званый гость, и сидите вы все так
славно, рядочком - так я одного за другим могу и перебрать по очереди".
Гуси загоготали от страха, повскакали с мест своих и начали стонать и
жалобно молить о том, чтобы лис их помиловал. Но тот ничего и слушать не
хотел и говорил: "Нет вам помилованья, все вы должны умереть!"

Наконец один гусь собрался с духом и сказал: "Уж если точно суждено
нам, бедным гусям, расстаться с нашею молодою жизнью, то уж окажи нам
единственную милость и дозволь нам только прочесть одну молитву, дабы мы
не умерли во грехе: а прочитав молитву, мы уж сами станем в ряд, чтобы
тебе легче было выбирать из нас того, который пожирнее". - "Ладно, -
сказал лис, - просьба ваша вполне основательна и притом свидетельствует
о вашем благочестии; помолитесь, а я до тех пор подожду". Вот и начал
первый гусь длинную-предлинную молитву, и все повторял: "Га-га-га!
Га-га-га!" - и так как той молитве и конца не было, то второй гусь не
стал ожидать, пока до него дойдет очередь, и сам завел ту же песню:
"Га-га-га!"

Третий и четвертый последовали его примеру, и скоро все разом стали
гоготать, и когда их молитва окончится, тогда и сказка продолжится, да
только в том и беда, что они и теперь все еще гогочут!

Гусятница

Давно уж это было: жила-была на свете старая королева, у которой муж
уже умер и осталась одна дочка-красавица. Когда та выросла, то была по-
молвлена с одним королевичем на чужбине.

Настало время вступать им в супружество; королевна должна была отпра-
виться в иноземное государство, и ее мать-королева дала ей в приданое
очень много ценной утвари и украшений, серебра и золота, кубков и всякой
казны - одним словом, все, что принадлежало к ее приданому, потому что
она очень любила свою дочку.

Кроме всего этого старая королева отдала своей дочери и такую служан-
ку в провожатые, которая должна была с нею вместе ехать и передать ее в
руки жениха; каждой из них - и невесте, и камеристке - королева дала по
коню.

Конь королевны звался Фалада и умел говорить.

Когда настал час разлуки, мать-королева пошла в свою опочивальню,
взяла ножичек и порезала им пальцы, так что кровь из них закапала; на
пальцы она наложила тряпочку, накапала на нее три капли крови, отдала
дочке и сказала: "Милое дитятко, прибереги эти капли моей крови; они те-
бе в дороге пригодятся".

Так и распрощались они со слезами; тряпочку королевна спрятала к себе
за пазуху, села на коня и пустилась в путь к своему жениху.

После часового переезда королевне очень захотелось пить, и она сказа-
ла своей камеристке: "Сойди с коня и зачерпни мне воды из ручья в тот
кубок, который ты для меня захватила, мне очень пить хочется". - "Коли
вам пить хочется, - отвечала камеристка, - так вы можете сами сойти с
коня, приклониться к воде и пить, а я вам служанкой не намерена быть".

Королевну так мучила жажда, что она сошла с коня, приклонилась к воде
ручья и стала пить, и не смела золотым кубком воды зачерпнуть.

Невольно вырвалось у нее восклицание: "Ах, Боже мой!" - а три ка-
пельки крови отвечали ей: "Кабы знала это твоя матушка, у ней сердце в
груди разорвалось бы!"

Но королевна только запечалилась, не сказала ни слова и снова села на
коня.

Так проехали они еще много верст; а день был жаркий, солнце палило, и
вскоре жажда стала снова мучить королевну. Проезжая мимо реки, она еще
раз позвала камеристку и сказала: "Сойди с коня и дай мне напиться из
моего золотого кубка". Она уж на нее сердиться и не думала.

Но камеристка отвечала ей еще горделивее: "Коли хотите пить, ступайте
и пейте, а я вашей служанкой быть не намерена".

Тогда сошла королевна с коня от великой жажды, приникла к текучей во-
де, заплакала и сказала: "Ах, Боже мой!" - а три капельки крови ей опять
отвечали: "Кабы знала твоя матушка, у ней сердце в груди разорвалось
бы!"

И между тем, как она жадно пила и к воде наклонялась, выпала у нее
из-за пазухи в воду тряпочка с тремя капельками крови и понесло ее водою
по течению, и она того в волнении своем не приметила...

А камеристка-то это видела и радовалась тому, что она теперь получила
власть над королевной: лишившись трех капелек материнской крови, та ста-
новилась совсем слабою и беспомощною.

Когда она, вернувшись от реки, хотела опять сесть на своего коня, ко-
торый звался Фалада, камеристка сказала ей: "На Фаладе следует мне
ехать, а тебе на моей кляче", - и королевна должна была на это согла-
ситься.

Затем камеристка приказала ей очень грубо, чтобы она сняла с себя ко-
ролевское платье и надела ее, простое, и сверх того под открытым небом
должна была поклясться, что она никому при королевском дворе ни слова не
скажет о том, что они платьями обменялись; а если бы она не дала этой
клятвы, то камеристка грозилась ее на месте убить. Но Фалада все это ви-
дел и все примечал.

И вот камеристка села верхом на Фаладу, а настоящая невеста на ее
плохого коня, и так поехали они далее, до самых ворот королевского зам-
ка.

Там очень обрадовались их прибытию, королевич выбежал им навстречу,
помог камеристке слезть с коня и вообразил себе, что она-то и предназна-
чена ему в супруги.

Он повел ее вверх по лестнице в замок, а настоящая-то королевна долж-
на была внизу дожидаться. Старый король тем временем смотрел из окошка
во двор и заметил, какая она была тонкая, нежная и красивая; тотчас по-
шел он к невесте и спросил ее, что за особа с ней приехала и там во дво-
ре осталась и кто она такова. "Я ее с собой на дороге прихватила, чтобы
не одной мне ехать; дайте ей какуюнибудь работу, чтобы она не оставалась
без дела".

Но у старого короля не было для нее работы, и он сказал только: "Есть
у меня маленький мальчишечка, что гусей пасет, вот пусть тому помогает".

Мальчика того звали Кюрдхен, ему-то и должна была настоящая невеста
помочь гусей пасти.

Вскоре после того ложная невеста стала говорить, молодому королю:
"Милый мой супруг, прошу вас сделать мне маленькое одолжение". - "С удо-
вольствием", - отвечал он. "Так вот, прикажите позвать живодера и отру-
бить голову тому коню, на котором я сюда ехала, потому что он мне очень
досадил по пути сюда".

Так говорила она нарочно, а собственно-то говоря, опасалась того, что
эта лошадь могла бы рассказать, как она обращалась в дороге с королев-
ной.

Дошел и до настоящей королевны слух о том, что верный Фалада должен
умереть, и вот она тайно обещала живодеру дать червонец, если тот ей
окажет маленькую услугу.

В королевском городе были большие мрачные ворота, через которые она
ввечеру и поутру должна была прогонять гусей. Вот под этими воротами она
и просила живодера прибить голову Фалады ей на память. Так и пообещал ей
живодеров помощник, отрубил верному коню голову и прибил гвоздем под
мрачными воротами.

Рано утром, когда она с Кюрдхеном прогоняла гусей под воротами, она
сказала мимоходом:

Висишь ты здесь, мой верный Фалада! - а голова ей отвечала:

А тебе, королевна, гусей гнать надо...

Если б твоя матушка про то дозналась,

Сердце бы ее тогда разорвалось!

Так и прошли они далее за город, и пригнали гусей на пастбище. Придя
на лужок, присела она на травку, распустила свою косу, а коса у ней
блестела как золото, и Кюрдхен это увидел, и очень ему понравился блеск
ее волос, и он захотел парочку их у королевны из косы вырвать.

Тогда она проговорила:

Дуй, подуй-ка, ветерок,

Сдуй с Кюрдхена колпачок;

Вдаль гони его, прошу,

Пока косу расчешу!

И налетел вдруг такой сильный ветер, что сдул с Кюрдхена его колпа-