заговорил.
Это был смуглый бородатый человек, частично юе, по-видимому,
вольноотпущенник. На нем холщовая одежда и легкие доспехи, достаточные,
чтобы выдержать удар кинжала, железный шлем защищает череп от грубой
кровли туннеля. У пояса короткий железный меч и дубина, усаженная
железными гвоздями. Высокий, жесткий человек, с мускулистыми руками и
ногами. Жестокий человек, именно из-за своей жестокости отобранный для
работы с неисправимыми. Надсмотрщиков всегда двое. Второй старше, с
сединой в бороде и бледным болезненным лицом. Но плечи у него широкие, он
опасен и жесток, не менее своего напарника, но более опытен. Пять пузырей
жидкости опустили в шахту, и пять раз толстый столб пара поднимался из
темной шахты, когда жидкость выливалась на горячую скалу.
лежал на краю, кашляя и рыгая. Он был покрыт пеплом, грязью и потом, у его
рта образовалась желтая лужица рвоты. - Уберите его, - приказал
надсмотрщик, и двое рабов утащили товарища к скамье.
старался отвести от себя выбор.
закончил свою смену.
встал и побрел к шахте. Собрался для спуска, но слишком задержался, и
хлысть из кожи бегемота вызвал яростную боль нежной кожи под мышками.
удара, цепи повисли. В неожиданном оргазме боли и гнева Тимон взмахнул
цепями как раз в тот момент, когда надсмотрщик еще раз ударил хлыстом.
Цепи обвились вокруг руки надсмотрщика, с резким щелчком лопнула кость.
него на боку. За ним старший надсмотрщик извлекал меч. Со скрипом меч
вышел из ножен. Надсмотрщик находился в пятидесяти шагах ниже по туннелю.
тут за рабской тупостью, тьмой животного рабского мозга блеснула искра.
Тимон вспомнил, чему его учил Хай Бен-Амон: если на тебя напали два врага,
раздели их и нападай сначала на более слабого.
на пол.
себя на руке. От удара рука его онемела, но он увернулся от второго удара
и обернул цепь вокруг горла старшего надсмотрщика. Потом затянул и держал.
их, железные звенья цепи душили его.
Неожиданно руки надсмотрщика разжались, язык выпал через вспухшие губы,
разлился резкий запах экскрементов: это перестала работать сфинктерная
мышца. Тимон опустил его на пол и поднял из грязи меч.
поднялся на колени. Он потерял свой шлем, сломанную руку он прижимал к
груди.
в грязь.
секунд, никто не крикнул.
грязью. Тимон чувствовал, как спадают с него уныние и приниженность раба.
Искра разгорелась в пламя, он снова чувствовал себя человеком.
шевельнулся. У всех тусклые нелюбопытные глаза. Это не люди. Тимон
почувствовал холодок при взгляде на них. Ему нужны люди. Он должен найти
людей.
раб, захваченный за рекой. Носит цепи не больше года. Тимон смотрел на
него и видел, как у того оживает взгляд, увидел, как у Замы сжимается
челюсть.
Усилием воли он разрывал рабские привычки.
встал со скамьи.
протянул запястья, держа в руке окровавленный меч.
окна и смотрел на гавань, где у пристани стояли пять галер. Ланнон намотал
на палец завиток бороды и втайне улыбнулся.
пальцами реденькую чахлую бородку:
больших слоновьих клыков, всего весом в шестьдесят девять талантов.
оторвались от своих свитков, увидели, как смягчилось выражение лица
Великого Льва, улыбнулись и закивали головами.
возобновил чтение. Голос его звучал монотонно, и Ланнон отвлекся, но
подсознательно вслушивался в голос книгохранителя. У Рид-Адди была
привычка слегка повышать голос, когда он доходил до пунктов, которые могли
вызвать неудовольствие Великого Льва - низкий доход, неподтвердившаяся
оценка, - и Ланнон немедленно набрасывался на него. Это убеждало Риб-Адди,
что Великий Лев финансовый гений и что от него ничего невозможно скрыть.
посмотреть, что выбежит из-под них. Он подумал о Хае и почувствовал, как
холодок прерывает его довольное настроение. Что-то изменилось в их дружбе.
Хай стал по-другому относиться к Ланнону, и Ланнон искал причину этого. Он
отбросил мысль о том, что это может быть последствием долгого отчуждения.
Нет, тут что-то другое. Хай что-то скрывает, он отдалился. Редко проводит
он ночи во дворце, разделяя кости, вино и смех с Ланноном. Часто, когда
Ланнон посылает за ним вечером, вместо того чтобы прийти с лютней и новой
песней, Хай присылает через раба ответ, что он болен, или спит, или пишет.
Ланнон повернулся к нему.
спрятали головы в свитки.
Риб-Адди. Его уже перестало изумлять, что из множества чисел Ланнон
немедленно выбрал десятипроцентное снижение добычи на одной из десятков
маленьких шахт срединного царства.
этого человека.
Затронута выработка, погибают ценные рабы. Я предпочту потратить больше
крепежного леса, это в конце концов обойдется дешевле.
к окну и вернулся к своим мыслям о Хае. Он вспоминал, как бывало раньше,
когда присутствие Хая делало каждый его триумф более ценным, а каждое
разочарование легче переносимым. Все хорошее происходило, когда рядом с
ним был Хай.
Бен-Амон - единственный человек, которого он может назвать другом.
человеческого тепла и дружбы, в которых нуждается и царь. Его жены и дети
боялись его. Они неуверенно себя чувствовали в его присутствии и уходили
от него с явным облегчением.
честности, чтобы вести себя при царе естественно, невзирая на последствия.
я нужен ему. Все его любят, но только он один искренне любит меня. - И он
сморщился, вспомнив, как Хай бросил ему вызов. Именно он, Ланнон Хиканус,
сорок седьмой Великий Лев Опета, больше страдал от их отчуждения.
ему уйти от меня. - И честно признался себе, что ревнует к своему жрецу. -
Я уничтожу всякого, кто встанет между нами. Он мне нужен.
действительно такое важное и срочное дело, что верховный жрец отправляется
на 400 миль, взяв с собой две когорты своего легиона и пророчицу Опета,
чтобы освятить маленький храм богини в заброшенном гарнизоне на краю
северного царства? Скорее похоже, что Хай покинул Опет по какой-то другой
причине, а в результате Ланнон скучал, раздражался и чувствовал себя
одиноким. Хай знал, что Ланнон собирался отпраздновать свои именины.
тот момент, когда три высших офицера вбежали в комнату. С ними был
центурион в пыльном плаще и неначищенных доспехах. В его бороде была пыль,
пыль покрывала его сандалии. Он шел быстро и издалека.