вещами (но мне почему-то совершенно не хотелось есть), увидел лежащее
тело, вздрогнул, подбежал к столу почему-то на цыпочках - словно я спал, -
освободился от подноса и наклонился ко мне. Он сделал все, что полагается
в таких случаях. Поискал пульс на руке и на шее; поднял веко и заглянул
мне в глаз - не мне, конечно, моему телу. Наконец из какого-то из своих
многочисленных карманов вытащил зеркальце ("Франт, - подумал я, - еще
зеркальце с собой таскает!" Но стражник был молодым парнем - почему бы ему
и не думать о своей внешности?) и поднес его к моему лицу - к губам, к
носу. Тело не дышало; не для того я с ним столько работал. Стражник снова
взял тело за руку - на этот раз с какой-то опаской, как хрупкую и
неприятную на ощупь вещь. Я подумал, что уже можно почувствовать, что
температура значительно упала, немного времени осталось и до окоченения.
Парень, видимо, убедился в том, что тело больше не живет. И опрометью
кинулся в коридор, даже не подумав запереть за собою дверь. Да и зачем,
если разобраться?
народа, что трудно было понять, как они все там умещаются. Среди них были
стражники, какие-то чиновники и, самое малое, два врача.
что там было раздумывать и пробовать. Но наконец пришли к единогласному
выводу, что я мертв. Спросили бы меня - я бы сразу сказал им то же самое,
и не пришлось бы терять столько времени. А время - не знаю, как им, а мне
было Дорого. Потому что прошло уже - я чувствовал это совершенно точно -
никак не менее сорока пяти минут с момента моей смерти. Следовательно, я
располагал еще лишь часом с четвертью - после чего пришлось бы либо
оживать, либо умирать всерьез и надолго (не скажу "навсегда", потому что
навсегда не умирают; надолго - да, это возможно). Я надеялся, что за это
время меня вынесут отсюда куда-нибудь - где полагается пребывать
покойникам до совершения печального ритуала. Я предполагал, что место это
не будет охраняться столь бдительно, как эта часть Жилища Власти. Так что
оттуда я смогу исчезнуть без особых трудностей - а им впоследствии
останется лишь удивляться тому, что какой-то псих стащил мертвое тело для
неизвестного употребления. Но все это, повторяю, - лишь в случае, если они
со всеми своими делами уложатся в час пятнадцать... нет, теперь уже в один
час десять минут.
Сделали, я полагаю, несколько дюжин фотографий с разных точек;
одновременно один из присутствовавших строчил протокол. Притащили носилки;
тело подняли без особого почтения и положили на них. Стащили с моей же
койки простыню и накрыли меня вместе с носилками. Я - тот, что наверху -
почти совершенно успокоился: у меня оставалось еще пятьдесят пять минут, и
за это время они куда-нибудь меня да принесут. Но тут-то и произошло самое
неожиданное и опасное, о чем я почему-то вовремя не подумал. Хотя если бы
и подумал - что изменилось бы?
скоростью (и с температурой) добела раскаленного метеорита. Расшвыряла
всех. Опустилась на колени у носилок. Сорвала и отбросила простыню.
Уронила голову мне на грудь. И заплакала. Прочие потерлись около стенок и
стали понемногу ускользать в дверь - вроде бы из чувства такта, чтобы не
мешать Жемчужине переживать утрату; на самом же деле, полагал я - потому,
что всякий обитатель Жилища Власти хорошо знал, что Супруга Власти бывает
крута на расправу, так что лучше было не попадаться ей под руку, когда она
находилась не в себе. А сейчас именно так и обстояло дело. Поэтому вскоре
на месте происшествия остались только те, кому предстояло нести носилки,
да еще один из медиков; но и они сгрудились у дверей с другой стороны, в
коридоре, так что тут мы с Ястрой остались наедине.
что не подумал о ней, когда замыслил применить такой вот способ
освобождения. Может быть, полагал само собою разумеющимся, что печальная
весть дойдет до нее лишь после того, как я освобожусь - честное слово, я
рассчитывал, что как-то смогу ее предупредить, да и вообще я надеялся в
первую очередь спрятаться у нее, в наших с нею апартаментах, а потом уже
найти удобный случай выскользнуть из этого дома вообще. Но сейчас все эти
идеи и сожаления были ни к чему. Ястра плакала, а время шло.
тело?
почувствовало всякого. Конечно, я привык к нему, мне было в нем не так уж
и плохо; однако все равно ведь придется расставаться с ним, теперь уже
скорее чуть раньше, чем чуть позже. Так стоит ли подвергать его - и себя -
еще каким-то дополнительным переживаниям, передрягам, неудобствам - когда
сейчас я все сделал наилучшим образом, и единственное, что мне осталось
совершить - это не возвращаться в свой организм. И все.
существовать. Не мои заботы к тому же. Чужие.
воскреснуть. Все-таки, как правило, люди умирают единожды. Я - исключение.
Вряд ли мне нужно подвергать ее излишним потрясениям. И, с другой стороны,
ничто больше не помешает мне снова встретиться с Элой. С единственной и
всеобъемлющей.
предупреждал меня? Он может помешать.
И то дело, которым он занят.
стоять рядом с ней, как все последнее время - со дня нашей встречи - стоял
я. И никто не закроет ее от удара.
по-мужски. Мужское и приятное - совсем разные вещи.
дважды вытаскивали из небытия?
отстучит на ней еще пару-другую маршей.
охраняемую дверь. Вторую. Третью. Прекрасно. Вот я и вышел из-под охраны.
носилок, как приличествовало бы, а впереди?
Ястры. И, кстати, мои тоже.
Ястра позволит, чтобы меня похоронили, как неизвестного бродягу? Я же,
как-никак, Советник, царедворец высокого ранга. Может быть, уже и герцог?
И во всяком случае, ее - ну, скажем, очень близкий человек.
должным образом. И поэтому моему телу полагается лежать не где-нибудь, а в
самой большой и соответственно убранной комнате ее половины.
что времени у меня уже почти не осталось. Считанные минуты.
уложили на мою же кровать. Очень любезно.
Ага, ты и сама выходишь? Наверное, чтобы отдать необходимые распоряжения.
Напрасные хлопоты. Мне, право, жаль, что я доставил тебе столько излишних
волнений.
заставил себя спустить ноги с постели и сесть. Несколько минут я
приноравливался к новым - вернее, старым, но сейчас новым ощущениям. Не
думал, что от своего тела можно отвыкнуть так быстро. Теперь придется
привыкать заново.
не пришел. Даже Ястра. Если она увидит меня воскресшим, то наверняка - не
упадет в обморок, нет, этого с нею, насколько я знаю, не бывает, но уж
завизжит обязательно. И поднимет на ноги весь дом. После чего меня в
лучшем случае опять посадят. А в худшем - примут за порождение нечистой
силы и начнут стрелять. Но не ради этого ведь я возвратился в свою бренную
оболочку!
тяжело, вязкие, как смола. Вне тела думается намного легче.
начала визжать с порога. И потом сделать вид, что медленно-медленно
прихожу в себя. Что, кстати, будет весьма недалеко от истины.
кровати. Села. И застыла.
приоткрыл глаза.
растерянности. Взгляд был пристальным и спокойным, а на губах Ястры играла
легкая усмешка, не сулившая мне ничего доброго.
спокойным, будничным голосом:
Контровский Владимир
Якубенко Николай
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Зыков Виталий
Пехов Алексей