Чтение 86–й страницы книги ~Искушение Фраги~

Испугавшись за отца, сыновья Михаила Дмитрий и Александр стали говорить
ему:

- Отец! Не езди в Орду сам, но пошли кого-нибудь из нас. Сам видишь ныне,
что хану тебя оклеветали.

Михаил же, помолившись, твердо отвечал им:

- Хан зовет не вас и никого другого, а моей головы хочет. Если не поеду,
вотчина моя вся будет опустошена и множество христиан избито; после
когда-нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие
души. Без воли же Божьей и волос не упадет...

Уже предчувствуя беду, Михаил разделил между сыновьями удел свой и,
написав духовное завещание, под плач княгини, сыновей и бояр отправился в
Орду.

Найдя Узбека при устье Дона, Михаил одарил всех князей ордынских, всех
ханских жен и самого хана и стал ждать решения своей участи.

Неустанно подстрекаемый Ковгадыем, Узбек вызвал к себе обоих русских
князей и сказал своим вельможам:

- Сотворите суд князьям этим. Правого - одарю, виноватого - казню. Судьей
же и обвинителем назначаю слугу своего Ковгадыя.

Этим выбором судьи решение было уже, по сути, предопределено. Да и разве
может праведный судья, быть одновременно и обвинителем?

Услышав, что судить его будет недруг его Ковгадый, Михаил упал духом; Юрий
же, напротив, ободрился.

Вскоре Михаила привели в собрание вельмож ордынских, где Ковгадый зачитал
ему обвинение:

"Ты был горд и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханского, бился с
ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною
и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил".

Вс„ это было явной ложью. Михаил защищался, но тщетно. Его связали,
отобрали у него платье, отогнали бояр, слуг и духовника, и, наложив на шею
тяжелую колоду, повели за ханом Узбеком. Узбек же, почти забыв уже о Михаиле,
направлялся тогда на грандиозную охоту, подобную тем, что устраивал некогда
покоритель Вселенной Чингиз-хан. Одних загонщиков, которые, в угоду Узбеку и
его вельможам, должны были сгонять зверей с Кавказских хребтов, было собрано
несколько сотен тысяч - со всех покоренных монголами народов.

Так в последние дни земного своего пути Михаил мог видеть лишь величие
татар и скорбеть о своей судьбе и судьбе народа своего.

* * *

Днем, кроме стражи, тверского князя сопровождал лишь один отрок, данный
ему в услужение. Ночью же руки и шею Михаила забивали в колодки, и князь,
которому колодки не давали лечь, читал псалтирь. Отрок же сидел перед своим
закованным господином и переворачивал страницы. Порой отрок засыпал, и Михаил,
не желая тревожить его, перечитывал многократно одни и те же строки, вникая в
глубокий их смысл...

Многие прежние грехи простились Михаилу за эти часы страданий...

Однажды днем, когда руки князя были раскованы, к нему подъехал незнакомый
татарин и негромко, чтобы не слышала стража, сказал, что поможет Михаилу
бежать, если тот одарит его.

- Князь, лошади готовы, я же буду проводником! Когда завтра на заре Узбек
поедет на охоту со всеми слугами, ты спасешь свою жизнь.

Это было величайшее искушение, однако Михаил, собрав весь дух свой,
отказался.

- Если я один спасусь, - сказал он, - а людей своих и сына оставлю в беде,
то какая мне будет слава?

Вскоре, завершив охоту, Узбек остановился под городом Дедяковым и стал
здесь лагерем. Спустя двадцать четыре дня, Ковгадый велел привести Михаила на
торг и, поставив его на колени, сказал, глумясь:

"Слуги, почему не снимете с него колоду? Разве не ведаете, что завтра хан
простит его?"

Слуги же, заранее подговоренные, отвечали:

"Завтра и снимем, как ты говоришь".

"Как вы жестоки, слуги! - отвечал с притворной жалостью Ковгадый. - Ну по
крайней мере поддержите колоду, чтоб не отдавила ему плеч".

Посмеявшись на Михаилом, Ковгадый велел увести его. Когда же Михаила вели
через торг, князь пришел в изнеможение и присел на бревно отдохнуть. Тотчас
вокруг него собралась бывшая здесь же на торгу толпа греков, немцев и литвы и
стала со смехом показывать на него.

Тогда один из русских бояр сказал Михаилу:

- Господине! Видишь, сколько народа стоит и смотрит на позор твой, а
прежде они слыхали, что был ты князем в земле своей. Пошел бы ты в свой шатер,
чтобы не видели они твоего посрамления.

Михаил с трудом поднялся и побрел прочь. Отрок же придерживал его колоду.

* * *

Спустя день князь попросил священников отпеть ему заутреню, часы, прочел
со слезами правило к причащению, исповедался и призвал сына своего
Константина, чтобы объявить ему последнюю свою волю.

Простившись с сыном, Михаил в смятении душевном попросил:

- Отрок, открой мне псалтирь, очень тяжело у меня на душе.

Отрок открыл ему псалтырь и открылся псалом: "Сердце мое смутися во мне, и
страх смертный прииде на мя".

- Что значит этот псалом? - спросил князь у священников, те же, не
разъясняя, поспешили указать ему на другой псалом: "Возверзи на господа печаль
свою, и той тя пропитает и не даст вовеки смятения праведному".

Когда Михаил закончил читать псалмы, в шатер вбежал отрок, стоявший
снаружи:

- Господине! Приближаются сюда Ковгадый и князь Юрий Данилович со
множеством народа.

Бояре и сын Константин устрашились, Михаил же сказал твердо:

- Знаю, зачем они идут, чтобы убить меня. Бегите же все к ханше, а то как
бы и вас не убили со мной.

Константин и бояре, боясь Ковгадыя, поспешили удалиться к ханше. Юрий же
Московский и Ковгадый, не подходя к шатру, остановились на торгу. В шатер же к
Михаилу послали убийц.

Вскочив в вежу, убийцы схватили Михаила за колоду и ударили его об стену,
так что вежа проломилась. Когда же Михаил поднялся на ноги, убийцы повалили
его на землю и стали бить ногами. Наконец один из них по имени Романец,
видимо, славянин, выхватил нож и, ударив им Михаила в ребро, вырезал сердце.
Вслед за тем имущество убитого князя разграбили татары, а тело мученика
бросили на торгу нагим.

Подъехавший Юрий велел своим слугам прикрыть тело, положить его на доску и
привезти на телеге в город Маджары. Из Маджар повезли тело в Русь и похоронили
в Москве в Спасском монастыре.

После же, когда между сыновьями Михаила Тверского и Юрием Московским был
заключен мир, тело Михаила было привезено в Тверь и отдано скорбной вдове его
- княгине Анне Кашинской.

За свою мученическую кончину, искупившую все былые согрешения его, князь
Михаил Ярославич Тверской причтен был православной церковью к лику святых.

Господи, введи нас всех в Царствие Твое с душою чистой и непоруганной!

"НАСТАЛ, ВИДНО, МОЙ ЧЕРЕД..."

Энергичный Московский князь Юрий Данилович ненамного пережил своего
соперника. Клевета, пущенная им и сразившая Михаила Тверского, в скором
времени обернулась против него самого.

В 1324 году подросший сын Михаила Тверского - Дмитрий Грозные Очи пожелал
отомстить за своего отца. Он отправился в Орду и перед ханом обвинил Юрия в
утайке татарской дани, которую тот по повелению хана собирал на Руси. Узбек,
поверив клевете, дал Дмитрию ярлык на великое княжение, а к московскому князю
отправил грозного посла Ахмыла звать его к ответу.

Плосколиц Ахмыл, жирен. В семь халатов одет - стоит в тереме,
отдувается... Кажется добряком, да только все знают на Руси: мягко стелет, да
жестко спать.

- Радуйся, Гюргий-князь, зовет тебя хан наш Узбек, чтобы наградить паче
всех князей русских. Будешь ты сидеть перед ханом на большем месте и получать
из руки его куски жирной баранины. Нет в Орде чести большей... Придешь ли?

Узкие глаза татарина, смотрящие в пол, поднялись и сверкнули.

- Передай хану: буду в Орде, - ответил князь.

Отпустив Ахмыла с дарами, Юрий стал собираться в Орду.

- Не покидай нас, княже! Сам ведаешь, не за добром приезжал Ахмыл. Нельзя
верить его льстивым словам. В прошлый раз присылал его хан к Михаилу... -
предупреждали его бояре.

Юрий и сам знал, что Узбек зовет его не с добром, а по проискам тверских
князей, но отказаться было нельзя. Прояви он малодушие и не явись, за
ослушание пришлось бы платить всей земле Московской, да не гривнами - кровью.

На московском столе оставил Юрий брата своего Ивана Даниловича, которому и
прежде приходилось княжить в Москве во время длительных отлучек его в Новгород
и в Орду.

- Прощай, Иван. Не поминай лихом! Если не на этом свете свидимся, то на
том. У Бога смерти нет, - сказал Юрий.

- Прощай и ты, брат, - со слезами целуя его, отвечал Иван Данилович.

- Тебе одному скажу. Видит Бог, как тяжело у меня на сердце. Будь моя
воля, не ехал бы, но, коли останусь - ведаю, пришлет Узбек рать и вырежут всех
в вотчине нашей.

Перекрестившись, Юрий принял благословение, и, сев на коня, с немногими
боярами отправился в путь.

В воротах конь его споткнулся, а потом, не желая идти, упрямился и то и