щелка найдется...
про Фисбена. Между тем старый волшебник обходил комнату, осматривая одну
картину за другой и, ни дать ни взять, ища между ними нужную.
- Тассельхоф!
мягкое сияние.
Алые драконы, вроде Угля! Они хотят сжечь Пакс Таркас...
прекрасные и благородные, одетые в золотую и серебряную чешую. А на спинах
у них сидели люди! Соламнийские Рыцари! Светло и грозно сверкало оружие в
их руках... И до Тассельхофа дошло: где-то на свете были и добрые,
дружественные людям драконы. Если бы только разыскать их! Они вступили бы
в бой с драконами тьмы! А кроме того, там, на картине...
все вспомнишь. Но не теперь... не теперь... - И, протянув узловатую руку,
он взъерошил кендеру волосы.
картина, до того заросшая пылью и паутиной, что нельзя было рассмотреть
решительно ничего. И зачем подозвал его Фисбен?.. - Ах да! Логово дракона.
Если я не ошибся в расчетах, оно вон там...
последовал за ним.
всего несколько стражников-драконидов, да и то сонных от скуки. На
спешащих мимо женщин никто не обращал внимания.
работали овражные гномы, друзья углубились в подземелья. Здесь, в пещерах,
дракониды запирали на ночь мужчин, а сами уходили присмотреть за овражными
гномами. Людей стеречь было незачем. Верминаард был уверен, что они никуда
не побегут.
доброго, самым жутким образом оправдается. Мужчины действительно никуда не
хотели бежать, и рассказ Золотой Луны ничуть их не убедил. В конце концов,
она была из племени варваров - ни акцент жрицы, ни ее чужеземный наряд
доверия, им не внушали. Они лишь качали головами, слушая ее россказни о
черной драконице, что погибла в голубом огне, ее саму чудесным образом
пощадившем. А все, с позволения сказать, доказательства - связка блестящих
платиновых дисков!
обвиняя женщину из племени кве-шу разом в ведовстве, шарлатанстве и
святотатстве. Не забыл он напомнить и о происшествии в гостинице и всем
показать шрам на руке.
Боги Искателей Утеху от драконов не защитили...
носил на себе зримые знаки жестокости драконидов - кто синяк на лице, кто
рубец от удара кнутом. Кормили их отвратительно, держали в тесноте и
грязи, притом что все понимали: истощится рудник - и они сделаются не
нужны Повелителю.
власти, яростно возражали против безумного, с их точки зрения, плана.
Карамона, Флинта, Эбена и Гилтанаса ко входу, боясь, чтобы стражники не
вернулись на шум. Полуэльф как-то не подумал о том, что спор может
затянуться, - а он грозил продлиться несколько суток. Золотая Луна
растерянно сидела перед толпой мужчин и, похоже, чуть не плакала. Она так
отдалась своей новоприобретенной вере, так жаждала скорее поведать о ней
миру - и вот на тебе!.. К такому приему Золотая Луна была не готова...
проще. Подумай сама: мы убеждаем их рискнуть единственным, что у них
осталось, - жизнью, а взамен обещаем неизвестно что. К тому же удачный
побег означает непростое отступление в горы, причем с боем. Здесь они по
крайней мере живы - пока...
Обернувшись, они увидели Маритту, стоявшую на коленях подле какого-то
человека. Он лежал на грубой подстилке в углу пещеры и был до того
изможден голодом и болезнью, что возраст его определению не поддавался. Он
пытался приподняться, протягивая Танису и Лоране худую руку, обтянутую
бледной кожей. Дыхание хрипело и клокотало в груди.
отмахнулся:
при этом должен умирать еще и со скуки? Лучше попроси варварскую женщину
ко мне подойти...
отозвала его в сторону.
Танису его имя ровным счетом ничего не говорило, и Маритта пояснила: - Он
из гаванских Высоких Искателей. Люди очень любили и уважали его, и он был
единственным, кто высказывался против Повелителя Верминаарда. Беда только,
его не послушали. Не захотели услышать...
изнурительную болезнь... Мой батюшка, царствие ему небесное, от ней помер.
Заводится что-то в человеке и ест его заживо. Бедный Элистан, намедни он
мало не рехнулся от боли, но теперь уже и боль прекратилась - значит,
совсем скоро...
жрица. Она его исцелит.
ли? А вдруг не получится? Стоит ли зря обнадеживать Элистана? Пусть бы уж
отошел с миром...
хочет поговорить с тобой.
Элистану. При виде его жалкого состояния ее лицо, ожесточенное бесплодным
спором и разочарованием, немедля смягчилось.
благую весть... - Голос его был едва слышен, но тем не менее говорил он
сурово и строго. - Но если это мы, люди, отвернулись от Богов, а не
наоборот, как мы всегда полагали, - почему они ждали так долго, прежде чем
заявить о себе?
стараясь продумать каждое слово.
неся с собой самое драгоценное из принадлежащего тебе - прекрасный
редкостный самоцвет. И вдруг на тебя набрасывается свирепый зверь. Выронив
камень, ты спасаешься бегством. Потом обнаруживаешь, что потерял самоцвет,
но никак не можешь преодолеть страх и вернуться за ним в лес. На другой
день приходит некто и предлагает тебе новый камень. В глубине души ты
сознаешь, что он не чета потерянному, но идти назад за тем первым все-таки
слишком страшно. Означает ли это, что оброненный самоцвет перестал
существовать? Или он все еще лежит там, сияя под палыми листьями и ожидая,
когда ты вернешься за ним?
заблуждались!.. Эх, девочка, если бы мне было отпущено время узнать хоть
что-нибудь о твоих Богах...
же бледна, как и сам умирающий.
свою.
За его спиной стояли Стурм и Карамон.
нагрянут. Эбен и Гилтанас - оба куда-то исчезли!
качестве даже обзавелся привычкой в задумчивости расхаживать туда и сюда.
К сожалению, его логово было тесновато для того, чтобы расхаживать по нему
в обычном теле, - хотя дракону и отвели самый большой зал крепости и даже
несколько расширили помещение. Пирос едва мог расправить громадные крылья
или повернуться кругом.
дверь. Он не заметил, как высоко над ним, на четвертом этаже, над
балконными перилами появились две головы.