какой-нибудь несчастный демон? Да и сами вы разве не выросли
уже из подобных затей? Ну, скажите честно! Вам это кажется
разумным предложением? При том, что вот здесь, в этой комнате
термометр показывает семьдесят восемь градусов?
обидитесь, если я не попрошу вас пойти со мной.
Херд пошел бы на подобные жертвы, и еще несколько дней назад
Денис в их число определенно не входил. Епископу этот довольно
манерный юноша вовсе не казался привлекательным. Мистеру Херду
он был не по вкусу. Ему не хватало твердости, стойкости --
что-то бесформенное присутствовало и в наружности его, и в
повадке, что-то мечтательное, двусмысленное, почти бесполое.
Мистер Херд еще не утратил окончательно присущего издавна
всякому истинному британцу инстинктивного отношения к любому
искусству, как к чему-то в основе своей бесполезному. Молодой
человек, который вместо того, чтобы избрать разумную профессию,
рассуждает о Чимабуэ и Джакопо Беллини... что-то у него не так.
Джакопо Беллини! Но еще не придумав, что ответить, епископ уже
осознал, что в последние дни претерпел некоторые изменения. Он
становился все более терпимым и мягким, даже в таких мелочах.
Джакопо Беллини так Джакопо Беллини: почему бы и нет? Ему
пришлось напомнить себе, что следует найти какой-то способ
отказаться.
попробовать ли нам сначала ночной поход? С ним я пожалуй
справлюсь.
словно скользнула тень.
Выходит, с ним все-таки что-то неладно. Возможно, Кит правильно
поставил диагноз, заметив, что такое податливое сознание может
под воздействием Непенте утратить равновесие и стать "способным
на все в этом ясном языческом свете". Мистер Херд не имел
привычки копаться в чувствах других людей, что же касается
Дениса и ему подобных, то разобраться в них он и не надеялся.
Артистические натуры! Непредсказуемые! Непоследовательные! На
все смотрят совсем по-иному! И все-таки мистер Херд никак не
мог забыть о скорбном черном утесе и бирюзовой воде у его
подножья. Вспомнив о них, он ощутил неожиданный прилив
сочувствия к этому одинокому молодому человеку. И вместо того,
чтобы дальше препираться по поводу экспедиции, внезапно
спросил:
я получил письмо от матери. Она спрашивает о том же. И пусть
меня повесят, если я знаю, что ответить.
Напишите ей, что вы познакомились с епископом Бампопо, который
представляется вам чрезвычайно респектабельным старичком.
Невидано респектабельным! Напишите, что вам он, пожалуй,
понравился. Напишите, что она может все о нем выяснить в
"Крокфорде" или в "Красной книге". Напишите, что если она
позволит, епископ с радостью вступит с ней в переписку.
Напишите, что он будет присматривать за вами последние
несколько дней, оставшиеся до нашего отъезда. Напишите -- ох,
да все, что сумеете придумать приятного. Сделайте это, ладно? А
теперь я готов залезть с вами на любую гору. Куда пойдем?
трудов стоит. Я совершенно уверен, что сегодня должно случиться
нечто забавное. Вы не ощущаете в воздухе ничего демонического?
Семьдесят восемь градусов в помещении. Вам придется идти
помедленнее. Я еще не вполне окреп. Подождите минутку. Прихвачу
бинокль. Я без него никуда не выхожу.
беспокойство. Он никак не мог выкинуть из головы слова Кита. А
вдруг Денис и впрямь решился на что-то недоброе. Кто может
знать? Его порывистость -- и эти странные речи! Откровенная
нелепость всего предприятия. Нотка экзальтации в голосе... И
что он подразумевал, говоря, будто должно случиться нечто
забавное? Уж не задумал ли он...? И самое главное, его боязнь
остаться без спутника! Мистер Херд свято верил, что люди
неуравновешенные незадолго до какой-нибудь опасной выходки
часто испытывают трогательный страх перед одиночеством, как
если бы они смутно осознавали предстоящее и не доверяли себе.
разговор. Каждое его слово врезалось епископу в память. Как
странно -- более чем странно, что Денис вытащил его в тот
полдень из дому и привел именно на то место и в тот самый час!
Как удивительно сцепляются порой обстоятельства...
себя попавшим в печку. Улицы опустели. На фоне кобальтово-синей
небесной тверди сияли белизной дома; их обитатели спали внутри,
за спущенными шторами. Зной и безмолвие окутали землю.
добрались до жилища библиографа и приостановились у входа.
Мистер Херд попытался нарисовать в воображении жизнь, ведомую
ученым в его двухкомнатном домике, он сожалел, что ему ни разу
не довелось посетить обитель этого милого человека (мистер Эймз
скупился на приглашения.) Жил он по-монашески скромно. К одной
из стен дома был пристроен маленький флигелек -- кухня, пояснил
Денис; Эймзу прислуживал один-единственный мальчик, от случая к
случаю исполнявший кое-какую утреннюю работу, приходя с ближней
фермы, доставлявшей Эймзу также и молочные продукты.
в основном на хлебе с молоком. С утра пораньше сам ходит на
рынок. Я как-то повстречал его еще до завтрака, с большой
коричневой корзиной в руке. Он сказал, что ходил покупать
хамсу. Ночью был хороший улов. Он прослышал о нем. По пенни за
фунт, сказал он. В корзине был еще латук. Пара апельсинов.
Славный человек! Знает, чего хочет.
мирного затворничества. Ничего похожего на сад -- не было даже
розового куста или хотя бы львиного зева, только виноград,
щеголевато зеленый, но имеющий явно утилитарное предназначение,
обвивал дверную притолоку, поднимаясь до самой крыши. Епископ
попытался вообразить внутренность домика. Голые стены и пол,
одна-две гравюры, несколько приспособленных под сиденья
сундуков и чемоданов, книжная полка, некрашенный, заваленный
манускриптами стол; где-то в дальней комнате складная кровать,
на которой этот посвятивший всего себя единому замыслу человек
спит сейчас, как все разумные люди, и скорее всего видит во сне
примечания. Счастливый смертный! Свободный от всего наносного,
от всякого житейского бремени! Какое завидное существование!
Сократить земные потребности до самых простейших и необходимых,
не быть ни перед кем в долгу, жить на жалкий доход, пылая
священным пламенем энтузиазма. Устремляться вверх -- вот в чем
смысл жизни. Размышляя таким образом, мистер Херд начал
понимать чувства, питаемые библиографом к миссис Мидоуз. Она
жила ради своего ребенка, он -- ради своего труда. Они были
схожи -- спокойные, замкнутые, неспособные впасть ни в
заблуждения, ни в крайности мысли и поведения.
фокс-терьер библиографа, настороженный, многозначительно
склонивший набок приподнятую голову, готовый залаять, едва
гости притронутся к ручке калитки. Денис заметил:
тошнило, совсем как Кита.
это дело обычное, -- задумчиво добавил епископ. -- Иначе с чего
бы им болеть, правда? Ну и пекло же, Денис! Мои старые мозги
того и гляди съедут от него набекрень. Прошу вас, шагайте
помедленнее.
земля осталась позади, теперь путники поднимались по пыльной
пемзовой тропе, вьющейся среди причудливых лавы и вулканических
шлаков, светившихся, словно расплавленный металл. Цвели,
наполняя воздух ароматом, кусты ракитника. Почва, совсем
недавно омытая чудотворным дождем, уже снова иссохла, пылила,
хрупкие цветы поникли под напором сирокко. А молодой человек
шел и шел. И только вверх! Ландшафт становился все более диким.