ошибки, и, так как, к сожалению, матери твоей уже нет в живых, ты с тем
большим доверием отнесешься теперь к отцу - ведь мое желание сделать тебя
счастливой обязывает тебя.
сравнивать былые заслуги Бертрамов и Мэннерингов, она едва сдержала улыбку.
Зато последние слова смягчили ее сердце, особенно восприимчивое ко всякому
проявлению великодушия.
мне, что с этой минуты я с вами первым буду советоваться обо всем, что
произойдет между Брауном, то есть Бертрамом, и мной, и что я не предприму
ничего такого, чего вы могли бы не одобрить. Скажите, Бертрам останется
гостить в Вудберне?
его дела.
захочет, чтобы я объяснила, почему я так переменилась к нему и лишила его
надежды: ведь прежде, надо признаться, я давала ему повод надеяться.
к моему дому и не забудет о тех услугах, которые я хочу оказать ему, а
поэтому постарается не делать ничего такого, что мне было бы неприятно. Да,
я думаю, что и ты дашь ему понять, как вам обоим подобает себя вести.
за тебя одну. Ну, а теперь вытри глаза и идем завтракать.
Глава 52
вам или другому, все равно, Теперь ответ он дал на обвиненья.
второстепенные сцены между отдельными обитателями Вудберна, описанные нами в
предыдущей главе, все общество собралось к завтраку, за исключением, одного
только Дэнди; ему больше пришлось по вкусу угощение, а может быть, даже и
общество миссис Эллен, и он выпил у нее чашку чая, куда она влила две чайные
ложки коньяку, и закусил все это говядиной, отрезанной от огромного ссека.
Он как будто чувствовал, что там, в обществе этой милой женщины и Барнса, он
может вдвое больше съесть и вдвое больше поговорить, чем в гостиной, где
собрались господа. И действительно, в этой неприхотливой компании завтрак
прошел веселее, в гостиной же едва ли не над всеми тяготела какая-то
принужденность. Джулия не решалась спросить Бертрама, не выпьет ли он еще
чашку чая; Бертраму, который все время чувствовал на себе взгляд Мэннеринга,
трудно было справиться с ломтиком поджаренного хлеба с маслом; Люси,
исполненная радости по случаю возвращения брата, начала вдруг думать об его
ссоре с Хейзлвудом; полковником овладело тягостное беспокойство,
свойственное человеку самолюбивому, когда он замечает, что присутствующие
обращают внимание на самые незначительные его поступки.
необычайная для него серьезность, вызванная, очевидно, обстоятельствами
дела, которым он только что занимался. Зато Домини был в полном восторге! Он
глядел то на Бертрама, то на Люси, хихикал, мычал, ухмылялся и непрестанно
нарушал правила хорошего тона: он опрокинул полный сливочник, и весьма
кстати, в собственную тарелку с овсяной кашей, неизменно подававшейся ему
утром, потом, недопив чай, который он называл "украшением завтрака", вылил
остатки вместо полоскательницы в сахарницу и в довершение всего ошпарил
кипятком старого Платона, любимого пуделя Мэннеринга, который встретил эту
неожиданную ванну воем, отнюдь не делавшим чести ему как философу.
"между Платоном и Ксенократом.
несколько задетый замечанием полковника.
зло.
которое сейчас уходит из комнаты только на трех ногах, скорее принадлежит к
школе киников.
почтение и сообщала, что минувшей ночью произошли тревожные события, которые
задержали ее мужа в Портанферри, где он должен будет вести следствие.
- Это человек рассудительный, и он стал бы действовать по моим указаниям. Но
не беда. Надо ввести нашего друга sui juris. Сейчас
он просто беглый арестант. Закон против него; он должен быть rectus in
curia, это главное. Для этого мы съездим с вами,
полковник, в замок Хейзлвуд. Это не так далеко отсюда. Мы предложим свое
поручительство, и я убежден, что легко сумеем доказать мистеру.., извините,
сэру Роберту Хейзлвуду необходимость наше поручительство принять.
необходимые распоряжения. - А потом что мы будем делать?
день; здесь находятся мистер Сэмсон и мисс Бертрам, вы же сами
подтверждаете, что этот молодой человек вылитый отец. Да и он сам помнит все
странные обстоятельства, связанные с его отъездом из Шотландии. Какие же еще
нужны свидетельства?
нужно немало. Воспоминания Бертрама это всегонавсего его собственные
воспоминания, поэтому они никак не могут свидетельствовать в его пользу.
Мисс Бертрам, наш досточтимый Сэмсон, да и я сам - все мы можем подтвердить
не больше того, что подтвердил бы каждый, кто знал покойного Элленгауэна, то
есть, что этот человек его живой портрет. Но из этого еще не следует, что он
сын Элленгауэна и имеет право наследовать поместье.
цыгане, но, к несчастью, в глазах правосудия их показания ничего почти не
значат, их и в свидетели-то едва ли можно брать, а Мег Меррилиз и подавно;
когда-то ведь я сам ее допрашивал, и она бесстыдно заявила, что ничего не
знает.
можем почерпнуть в Голландии от людей, среди которых воспитывался наш юный
друг. Впрочем, страх перед наказанием за соучастие в убийстве Кеннеди может
заставить их молчать, а если они даже и заговорят, то ведь это будут или
иностранцы, или контрабандисты, которые вне закона. Словом, трудностей здесь
еще немало.
Домини, - что я верю, что тот, кто вернул маленького Гарри Бертрама его
близким, не оставит своего дела незавершенным.
найти способ это сделать. И теперь вот я боюсь, что добыть эти сведения нам
будет труднее, чем я думал. Но кто робок, тому красавицы не победить.
Кстати, - добавил он, обращаясь к мисс Мэннеринг, в то время как Бертрам
разговаривал с сестрой, - теперь-то уж Голландия в ваших глазах оправдалась!
Представьте себе только, каких молодцов должны выпускать Лейден и Утрехт,
если жалкая мидлбургская школа воспитала такого красавца!
голландской школе, - пусть так, но знайте, мистер Плейдел, что ведь это я
заложил основы его воспитания.
обстоятельству он обязан своими изящными манерами. Но вот уже подают карету.
До свидания, юные леди; мисс Джулия, поберегите ваше сердце до моего
возвращения и смотрите, чтобы никто не нарушал моих прав, пока я поп valens
agere .
полковнику Мэннерингу баронет всегда относился с большим почтением, а
Плейдел происходил из хорошей семьи и был человеком всеми уважаемым, да к
тому же и старым другом сэра Роберта. Но при всем этом баронет был с ними
натянут и сух. Он заявил, что "охотно принял бы их поручительство, несмотря
на то, что нападение на молодого Хейзлвуда было задумано, нанесено и
совершено, но этот человек самозванец и принадлежит к категории лиц, которым
не следует давать волю, освобождать и принимать их в общество, и поэтому..."
истинности моих слов, если я скажу вам, что он служил в Индии
кадетом-волонтером под моим командованием.
кадетом-волонтером, а он говорит, утверждает и доказывает, что был капитаном
и командовал одним из соединений вашего полка.
полком.
особенно узнавать о том, что творилось в полку. К тому же имя Браун
встречается настолько часто, что, даже просматривая газету, я мог не
обратить на это сообщение никакого внимания. Но на днях должно прийти письмо
от его теперешнего начальника.