разглядеть хвостик брови, уголок глаза, левую щеку и часть скулы. Но что
гораздо важнее, она смогла рассмотреть стрижку темных волос - под кружок с
челкой на лбу редкими сосульками.
на лбу.
только она перестала ходить в церковь. А потом она уехала. То ли в Портленд,
то ли в Бостон. Это чья-то гнусная шутка, подлый розыгрыш. Ты ведь знаешь,
Лес никогда...
вновь заговорил незнакомый доселе внутренний голос. Доверчивость невинных
главное орудие лжецов.
концов, нельзя же наверняка утверждать, что это за люди, если они в этот
момент целуются. Даже в кино, если опаздываешь к началу сеанса, будь хоть
самые что ни на есть звезды в главных ролях. Нужно дождаться, пока они
оторвутся друг от друга и посмотрят в камеру.
тогда в машине делает конверт?
жениха за шею. У нее были длинные тщательно наманикюренные ногти, покрытые
темным лаком. У Джуди Либби тоже были такие ногти. Сэлли помнит, что
нисколько не удивилась, когда Джуди перестала ходить в церковь. У девушки с
такими ногтями, вспоминала она свои тогдашние впечатления, не может быть на
уме один лишь Господь Бог.
отомстить им обоим, ведь Лестер сам ее бросил, когда узнал, что она такая же
христианка, как Иуда Искариот. В конце концов, кто угодно может носить
короткую стрижку и одеваться в голубые майки и брюки с белыми полосами по
бокам.
отяжелело и остановилось, как будто простреленное свинцовой пулей. На руке
мужчины были часы - электронные. Она их узнала, хотя на фотографии они
выделялись нечетко.
рождения.
может носить такие часы. Но внутренний голос смеялся над ней, смеялся
жестоко, безжалостно. Этот голос желал знать, кого, собственно говоря, она
собирается обдурить. Кроме того, хоть она, слава Богу за такое снисхождение,
не могла видеть кисть мужчины, запущенную под юбку девицы, рука до локтя
представала на полное обозрение, и на ней Сэлли сразу заметила две маленькие
родинки, соприкасающиеся друг с другом краями и образующие аккуратную
восьмерку. Сколько раз Сэлли с любовью поглаживала эти родинки, сидя на
заднем крыльце бок о бок с Лестером! Как часто она целовала их, пока Лестер
ласкал ее грудь, одетую в специально подобранный для таких случаев
бюстгальтер от Дж.С.Пенни, и нашептывал на ухо всяческие интимные нежности и
обещания вечной любви.
отделаешься. В памяти всплыла музыкальная фраза из песенки: "Плохие
девчонки... там-там... тум-тум...".
чего не позволяешь ты?
горький ком. Но ведь они в баре! Лестер не...
Лестер встречается с Джуди, если он обманывает ее в этом, то обман насчет
того, пьет он пиво или нет, уже полностью теряет свою значимость. Вот так.
сложенный вчетверо листок бумаги персикового цвета. От него исходил легкий,
терпковато-сладкий аромат. Сэлли поднесла листок к носу и глубоко вдохнула.
исцарапала собственными ногтями, какими бы короткими они ни были. Как бы ей
хотелось, чтобы Джуди оказалась здесь. И Лестер тоже. Долго бы ему не
пришлось еще играть в футбол, если бы она его отделала. Очень долго.
школьницы, обученной чистописанию по методу Пальмера.
фотографию мне, а я отдаю тебе в память о нашей ВЕЛИКОЙ НОЧИ. Не слишком
было благоразумно с твоей стороны забираться ко мне под юбку на глазах у
"всего честного народа", но это так возбуждало! И потом ты такой СИЛАЧ! Чем
дольше я смотрела на тебя, тем больше подогревалась. Если приглядишься
повнимательнее, увидишь мое нижнее белье. Слава Богу, Фелиция уже ушла к
тому времени, когда на мне ничего не осталось! Скоро увидимся! А пока храни
эту фотографию "в память обо мне". Я буду думать о тебе и твоей
замечательной "штучке". ОГРОМНОЙ штуке! Лучше закончу писать, а то все
больше распаляюсь. Как бы не пришлось заняться чем-нибудь неприличным. И
прошу тебя, перестань беспокоиться сам знаешь О КОМ. Она слижком занята
послушанием Богу, чтобы думать о нас с тобой, смертных.
перечитывала письмо. Сознание ее и чувства обострились от накапливающегося
гнева, ревности и обиды. Кроме того, подспудно все эти ощущения
"подогревались", как сказала бы Джуди, возрастающим сексуальным
возбуждением, но в этом она никогда бы не призналась никому на свете и тем
более себе самой.
Сэлли.
тех, что были выделены заглавными буквами. Наша великая ночь. Не слишком
БЛАГОРАЗУМНО. Так ВОЗБУЖДАЛО. Такой СИЛАЧ. ОГРОМНАЯ ШТУКА.
перефразировка общинного ритуального псалма: "...сохрани эту фотографию в
память обо мне".
Сэлли. Губы Лестера смыкаются на розовом соске Джуди Либби, а та завывает:
меж раздвинутых ног Джуди: "Возьми меня, съешь меня в память обо мне".
швырнула на пол машины. Теперь она сидела прямо, вздернув подбородок и глядя
вперед немигающим взором, взмокшие от пота пряди волос слиплись и
рассыпались (не отдавая себе отчета в том, что делает, Сэлли все время, пока
читала и перечитывала письмо, прочесывала волосы пальцами, словно гребнем).
Затем она нагнулась, подняла бумажный шарик, расправила его и сунула вместе
с фотографией обратно в конверт. Руки у нее так дрожали, что она лишь с
третьего раза попала в конверт, надорвав его при этом чуть не до середины.
были горячие и жгучие, как кислота. - Сука! А ты! Ты! Лживая скотина!
как будто вторил состоянию Сэлли. Она включила передачу и выехала со
стоянки, взметнув тучу пыли, выпустив голубое облако газа и отчаянно
проскрежетав резиной. Билли Маршан, тренировавший развороты на роликовой
доске, с удивлением оглянулся.
4
бельем в поисках деревяшки и не находила ее. Гнев на Джуди и лживую
скотину-жениха был вытеснен страхом - вдруг деревяшка исчезла? Неужели ее
все-таки похитили?
обнаружила, что до сих пор держит его в левой руке. Он мешал поискам. Она
отшвырнула конверт и принялась выбрасывать свое скромное хлопчатобумажное
белье из ящика пригоршнями, рассыпая его по всей комнате.
деревяшка нашлась. Видимо, Сэлли, открывая, потянула ящик на себя с такой
силой, что драгоценность скользнула в самый дальний угол.
разливается покой и удовлетворение. Другой рукой она подобрала конверт и
держала обе вещи прямо перед собой: добро и зло, святыню и скверну, альфу и
омегу. Затем она положила конверт в ящик и беспорядочно забросала сверху
бельем.
почувствовать, как пол закачается под ней, словно палуба ковчега, ожидала
услышать крики несчастных бессловесных тварей, спасенных Божией милостью во
времена всемирного бедствия.
бесценную реликвию.
Гонта. - Придется, Сэлли, это грязное дело нельзя оставить безнаказанным.