напряженно думающих дураков: надувался, хлопал глазами, поднимал палец,
задирал нос, и все это без какого бы то ни было намека на улыбку.
ни в зуб ногой, Днипро пэрэплывэ. А може, нэ пэрэплывэ?
писочком посыпалы...
розвываеться, чи нэ розвываеться?
Джуринской, в котором она сообщала темные слухи, что есть проект
организовать на острове Хортице большую детскую колонию, причем в
Наркомпросе будут рады, если центральным организатором этой колонии явится
колония имени Горького.
Джуринская отвечала, что окончательного решения вопроса нельзя ожидать
скоро, что все это связано с проектом Днепростроя.
много. Трудно было сказать, о чем мечтали колонисты: о Денпре, об острове,
о больших полях, о какой-нибудь фабрике. Многих увлекала мысль о том, что
у нас будет собственный пароход. Лапоть дразнил девочек, утверждая, что на
остров Хортицу по старым правилам девочки не допускаются, поэтому придется
для них выстроить что-нибудь на берегу Днепра.
вешаться будем на острове - вам же спокойнее.
запорожсский остров и охотно отдали дань еще не потухшему стремлению к
игре. Целыми вечерами колония хохотала до слез, наблюдая на дворе широкую
имитацию запорожской жизни, - для этого большинство как следует
штудировало "Тараса Бульбу". В такой имитации хлопцы были неисчерпаемы. То
появится на дворе Карабанов в штанах, сделанных из театрального занавеса,
и читает лекцию о том, как пошить такие штаны, на которые, по его словам,
нужно сто двадцать аршин материи. То разыгрывается на дворе страшная казнь
запорожца, обвиненного всей громадой в краже. При этом в особенности
стараются сохранить в неприкосновенности такую легендарную деталь: казнь
совершается при помощи киев, но право на удар кием имеет только тот, кто
перед этим выпьет "кухоль горилки". За неимением горилки для колонистов,
приводящих казнь в исполнение, ставится огромный горшок воды, выпить
который даже самые большие питухи, водохлебы не в состоянии. То четвертый
сводный, отправляясь на работу, подносит Буруну булаву и бунчук. Булава
сделана из тыквы, а бунчук из мочалы, но Бурун обязан принять все эти
"клейноды"#30 с почтением и кланяться на четыре стороны.
и играть надолело. В августе уехали рабфаковцы и увезли с собою но-
вую партию. Целых пять командиров выбыли из строя, и самая кровавая рана
была на месте командира второго - уехал-таки на рабфак Антон Братченко,
мой самый близкий друг и один из основателей колонии имени Максима
Горького. Уехал и Осадчий, за которого я заплатил хорошим куском жизни.
Был это бандит из бандитов, а уехал в Харьков в технологический институт
стройный красавец, высокий, сильный, сдержанный, полный какого-то
особенного мужества и силы. Про него Коваль говорил:
нагрузку командира мельничного отряда, полную бесконечных забот, расчетов
с селами и комнезами.
себя позорного пятна, хотя в официальной анкете Георгиевского и было
написано: "Родителей не помнит".
Маруся Левченко, уехала.
горьковцев. Даже в совете командиров засели недавние пацаны: во втором
отряде Витька Богоявленский, в третьем отряде заменил Опришко Шаровский
Костя, в пятом Наташа Петренко, в девятом Митька Жевелий, и только в
восьмом добился, наконец, командирского поста огромный Федоренко. Отряд
пацанов передал Георгиевский после трехлетнего командования Тоське
Соловьеву.
спрятали семена на весну, и снова на зябь, уже без конкуренции, заработали
первые и вторые сводные. И только тогда получили мы из Харькова
официальное предложение Наркомпроса осмотреть в Запорожском округе имение
Попова.
руки бумажку Наркомпроса, сразу почувствовало, что дело серьезное. Ведь у
нас на руках была и другая бумажка, в которой Наркомпрос просил
Запорожский окрисполком передать имение Попова в распоряжение колонии.
оставалось вздохнуть свободно, забыть бесконечные разговоры о монастырях,
еще не оживших помещичьих гнездах, потушить сказку о Хортицком острове,
собираться и ехать.
общим собранием. Митьке было уже пятнадцать лет. Он давно стоял в строю
пацанов на голову выше других, давно прошел сложные искусы комсводотряда,
больше года уже комсомолец, а в последнее время заслуженно был выдвинут на
ответственный пост командира девятого. Митька был представителем новейшей
формации горьковцев: к пятнадцати годам он приобрел большой хозяйственный
опыт, и пружинный стан, и удачу организатора, заразившись в то же время
многими ухватками старшего боевого поколения. Митька с первого дня был
корешком Карабанова и от Карабанова получил как будто в наследство черный
огневой глаз и энергничное красочное движение; но и отличался Митька от
Семена заметно хотя
бы уже потому, что к пятнадцати годам Митька был в пятой группе.
через сутки были в Заопоржье. По молодости нашей воображали, что новая
счастливая эра трудовой колонии имени Горького начнется приблизительно
так: председатель окрисполкома, человек с революционным приятным лицом,
встретит нас ласково, обрадуется и скажет:
Пожайлуста, пожайлуста! Вот вам оредр на имение, идите и владейте.
приглашением:
Брегель в Наркомпросе женщина строгая, а та и сказала нам с Митькой, когда
мы заехали к ней в Харьков:
чудак, он там такого настроил... да вот увидите. Хорошее имение, и вам
понравится.
детской колонии.
и Митька были в фаталистическом настроении: это для нас, горьковцев,
специально судьба приготовила.
предисполкома было действительно симпатичное и революционное. Все
остальное вышло не так, и прежде всего не таковы были его речи.
ему больше, чем я, ибо он улыбнулся черноглазой Митькиной настороженности
и спросил:
хозяйничать.
улыбнулся и доверчиво признал:
плохо. Но ведь там полторы тысячи гектаров. Дело это выше компетенции
окрисполкома, придется вам воевать в Наркомземе.
обьяснит, что такое компетенция. А что я могу сделать? Я дам вам машину,
езжайте, посмотрите. Кстати, на месте поговорите с коммуной, - может быть,
договоритесь. Но решать дело придется в Харькове, в Наркомземе.