медикаментов, просила принять в дар для советских детей, осиротевших в
войне, два контейнера с консервированными соками.
жителей, населяющих наше королевство.
покоя от мирской суеты? Мы принимали всех, - сказала Анита. - Даже тех, кто
скрывался от правосудия, принимали просто романтиков, наконец, у нас
находили приют потерпевшие кораблекрушение возле наших атоллов. Мой муж ввел
на островах конституцию, ограничивавшую его королевский абсолютизм, составил
гражданский и уголовный кодекс, в котором была только одна жестокая статья.
пожертвования, которые она сделала ради общей победы человечества над
фашистской Германией и самурайской Японией. А потом, когда королева
удалилась из его кабинета, он сказал секретарю:
Слышался голос Черчилля: "Стремительность японского нападения превзошла все
наши ожидания... Картина весьма мрачная, отчаянное положение, и даже более".
В эфире резко вибрировал надломленный голос Рузвельта, говорившего, что
потери в этой войне невероятны, никто в США не ожидал такого поворота
событий... Консул крутанул ручку настройки, и Берлин отозвался ему лающим
голосом Риббентропа, вещавшего, что наличие японских дивизий на восточных
границах России "облегчает наш труд, поскольку Россия, во всяком случае,
должна держать войска в Восточной Сибири в ожидании неизбежного японского
нападения!"
мы обязательно победим...
нападение на СССР по секретному плану "Кантокуэн" - удар мощной Квантунской
армии со стороны Дальнего Востока. Среди самурайской военщины стало очень
модным выражение: "Не опоздать на автобус!" - не опоздать к разделу мира,
который готовила гитлеровская Германия, союзная Японии.
вскочить в этот политико-стратегический "автобус": вермахт, лязгая железными
сцеплениями гусеничных траков, уже выкатил свои танки на берега Волги.
как мечтал о них Гитлер в светлые лунные ночи. От обгорелых руин Сталинграда
вермахт был отброшен назад, следовательно, "автобус" ушел по историческому
маршруту без них - без самураев!
нашей стране где только могли. Япония задерживала и топила наши торговые
корабли, нарушая коммуникации между Владивостоком и портами Америки;
японский флот, громыхая броней и выпуская с подлодок торпеды, запирал для
нас международные проливы, выводящие в открытый океан.
безопасность наших дальневосточных рубежей. Япония устраивала провокации у
наших границ, обстреливала из пушек и пулеметов советскую территорию, она до
самого краха гитлеризма вела шпионаж в пользу Германии.
денонсации (непродлении) пакта о советско-янонском нейтралитете, уже не раз
нарушенном заправилами Токио. По всей Европе вылавливали военных
преступников для будущего процесса в Нюрнберге, а вечером 8 августа того же
года японский посол в Москве получил заявление Советского правительства,
начинавшееся словами: "После разгрома и капитуляции гитлеровской Германии
Япония оказалась единственной великой державой, которая все еще стоит за
продолжение войны..." Отправляя это заявление в Токио, посол сказал:
три дня, чтобы Япония была разгромлена. В августе, когда тысячи японских
солдат и офицеров бросали свое опозоренное оружие под ноги наших
десантников, освободивших Северный Китай и весь Сахалин, в кабинете консула
снова появилась владычица Семнадцати Атоллов.
уже не королева... Год назад я продала свои атоллы с плантациями под
размещение на них базы американских подлодок и теперь могу быть гораздо
щедрее, чем раньше.
сказала, что ее дни, наверное, уже сочтены:
сделалась русским Сахалином, а город Ото-мари опять будет называться
Корсаковском... Да, мне известно, - сказала Вера Ивановна, - что до самого
Дня Победы нефть Северного Сахалина заполняла баки советских танков,
дошедших до Берлина, сахалинский уголь распалил пламя котельных топок
кораблей, высаживавших десанты на причалы Порт-Артура... Вы бы знали, как
мне хочется плакать! Там, где отгремели раскаты ваших пушек, давно-давно
отзвучали наши слабые выстрелы. Мне, сопливой калужской девчонке, и не
снилась такая судьба, какая выпала на мою долю... Нет, не стоит меня
благодарить: это я благодарю свою родину за право называться русской!
эта стареющая женщина навечно затерялась в разноликой уличной толпе...
старинные маяки - Крильон и Жонкьер.
памятниками вечной славы - в честь героев, павших за освобождение острова, и
эти памятники неслышно сомкнулись с памятниками тем, кто еще раньше сложил
свои головы на этой многострадальной земле, которая уже никогда не станет
для нас каторгой... Неужели мне не удалось найти конец для романа?
СТАРАЯ ИСТОРИЯ С НОВЫМ КОНЦОМ
событиям своего бурного века.
прочитал повесть Бориса Лавренева "Стратегическая ошибка" о прорыве летом
1914 года германских крейсеров "Гебен" и "Бреслау" в Черное море.
Ограниченный в своих познаниях, я следил лишь за развитием сюжета и многое
не понял, но сама фабула повести надолго осталась в сердце.
"стратегической ошибке" британского Адмиралтейства, которую лучше назвать
политической диверсией. Сам хлебнувший морской воды и многое заново
переосмысливший, я теперь могу судить о событиях прошлого с гораздо большими
подозрениями...
молодой Уинстон Черчилль занимал в Уайтхолле руководящий пост первого лорда
британского Адмиралтейства.
встретились офицеры немецких и английских кораблей, дислоцированных в
Средиземном море. Было ясно, что за столами банкета расселись будущие
соперники в борьбе за господство на морях, и тем более подозрительно звучали
доводы англичан, убеждавших немцев не выводить "Гебен" из Средиземного моря.
горячей плиты. Если же Германия имеет свои интересы на Ближнем Востоке, то
вашему "Гебену" лучше оставаться в этом пекле, нежели бесцельно торчать в
Гамбурге...
наложена скоропалительная резолюция:
"Гебен", - на месте абсолютно необходим". Гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц
осмелился возражать императору:
противников, желающих ослабить Германию в Северном море, тогда как
британская эскадра остается на Мальте, и, случись политический конфликт, она
в два счета разломает "Гебен" заодно с крейсером "Бреслау".
с "Бреслау" окажутся нужнее возле берегов Сирии или Египта, наконец, их
появление возле Босфора заставит очнуться от сладкой дремоты весь
мусульманский мир...
эскадрой, я же весьма сожалел об отсутствии "Гебена" в Северном море".
"июльский кризис", возникший после выстрела в Сараево, который наповал
сразил эрцгерцога Франца Фердинанда. Мир засыпал в тревоге, ибо в Берлине и
в Вене отчетливо, как никогда, постукивали каблуки, генштабистов. "Все
движется к катастрофе, - сообщал Черчилль жене. - Мне это интересно, я
испытываю подъем и счастье..."
рассуждали: "Нам до этого эрцгерцога - словно до тухлой сардинки". Июльские
дни пылали жарой, когда на рейде адриатического порта Бриндизи неслышно
появились две затаенные тени, невольно пугающие итальянцев своим грозным
видом.
притащились за нашими макаронами...