Чтение 86–й страницы книги ~Образ врага~

Терехова загасила сигарету и резко поднялась.

- Я могу идти? - спросила она.

- Вы мне нужны, Елена Петровна, - сказал Подосинский, - останьтесь,
пожалуйста.

- Зачем?

- Я хочу, чтобы вы слышали, как они будут выяснять отношения.

- И так все ясно, - ответила Терехова довольно резко, но на место
все-таки села.

- Что именно вам ясно?

- Ладно, Геннадий Ильич, - она махнула рукой, - решили слушать, так уж
давайте помолчим.

***

- Мам, ты можешь мне объяснить, кто он такой и откуда взялся? - спросил
Максимка.

Алиса быстро обмыла его теплым душем, завернула в махровую простыню. Его
била сильная дрожь. Карл ушел на кухню, сидел там и курил.

- Потом, малыш. Сначала ты выпьешь чаю, успокоишься, а потом мы
поговорим. Хорошо?

- Я уже успокоился.

- Ну конечно, у тебя зуб на зуб не попадает, - Алиса вытащила его из
ванны, - держись за шею, я тебя отнесу.

- Мам, ты что, я же тяжелый!

- Ну-ка, давай я его возьму. - Карл открыл дверь, отстранил Алису, понес
Максима в ее комнату.

Алиса сняла покрывало со своей кровати, откинула одеяло. Карл уложил
Максима, накрыл, быстрым неловким движением погладил по взъерошенным влажным
волосам и сел рядом.

- Сейчас сюда приедет милиция, - сказала Алиса, - прямо сейчас. С минуты
на минуту.

- Когда ты успела? - тихо спросил Карл.

- Я написала записку детскому врачу, попросила, чтобы она вызвала
милицию. Мне надо было как-то избавиться от Харитонова. Странно, что их до
сих пор нет.

- Ну вот, я тебя избавил от Харитонова без всякой милиции.

- Он... этот, которого убили... он правду сказал? - медленно произнес
ребенок.

- О чем? - взглянул на него Карл.

- О том, что вы... будто вы мой отец?

- А ты у мамы спроси.

- Мама, это правда?

Алиса долго молчала. Потом, глядя в упор на Карла, сказала:

- Ты понимаешь, что с минуты на минуту здесь будет милиция? У нас труп в
соседней комнате. Труп отставного полковника ФСБ. Все в крови, и пистолеты
на полу валяются.

- Не волнуйся. Сначала, будь добра, ответь ребенку на его справедливый
вопрос, а потом разберемся с трупом.

- Карл, ты сумасшедший.

- Я много раз от тебя это слышал.

- Хорошо, ты хочешь, чтобы Максим знал правду?

- Я хочу знать правду! - крикнул Максим и тут же закашлялся.

- Малыш, посмотри внимательно и скажи, где ты раньше видел этого
человека? Чтобы было проще, я напомню. Ты видел его в Израиле. Трижды.
Первый раз в том кабачке на рыночной площади. Второй раз он разговаривал с
тобой на пирсе. В третий раз ты видел его на катере, когда погиб Деннис.
Только он был в гриме, с приклеенной седой бородой, в арабском костюме.
Помнишь того деда, который рассыпал деньги по палубе?

Максимка вгляделся в лицо Карла и неуверенно произнес:

- Да, я видел его в ковбойском кабачке. Ты очень нервничала и стала
зачем-то фотографировать. Потом я разговаривал с ним на пирсе, он сказал
мне, что нельзя ловить морских ежей, у них ядовитые колючки. Ты почему-то
так испугалась, что сорвала голос и подвернула ногу. Но на катере в арабском
костюме был совсем другой человек.

- Малыш, его трудно было узнать, - мягко напомнила Алиса, - грим, темные
очки, борода, арабский платок. Мы с тобой много раз говорили, как опасно
обманывать себя и принимать желаемое за действительное.

- Мама, я не обманываю ни себя, ни тебя. Я того арабского деда запомнил
на всю жизнь. Я его отлично разглядел. Видел глаза.

- Он был в темных очках.

- Он снимал их дважды. У него были темные, почти черные глаза. Нос у него
был толстый, картошкой, и лицо широкое. Нет, мамочка, Денниса убил совсем
другой человек.

- Это сделал МОССАД, - тихо произнес Карл, - американец шел за мной, и
они его убрали.

- Вот видишь! Он не убивал. Ну а теперь скажи мне.

- Да, малыш, это твой отец, - произнесла Алиса совершенно чужим,
деревянным голосом. - Его зовут Карл Майнхофф. Он международный террорист.

- Но он живой! Он не погиб в автокатастрофе до моего рождения. Пусть кто
угодно: террорист, бандит. Он не убивал Денниса. Может, он вообще никого не
убивал, кроме этого серого... - Максимка быстро взглянул на Карла. - Если
вас посадят в тюрьму, я буду вас ждать.

- Карл, тебе пора уходить, - сказала Алиса.

- А почему ты решила, что я собираюсь уходить? Я хочу принять душ, чаю
выпить. Я, наконец, хочу с сыном своим побыть. Хотя бы немного.

- Карл, тебя арестуют.

- Ну и пусть. Максим ведь будет меня ждать.

- Вот теперь давайте группу захвата, - скомандовал Подосинский, - только
очень тихо, чтобы соседи ничего не поняли.

- А если окажет сопротивление?

- Не окажет, - подала голос Терехова.

- А с трупом что делать?

- Не должно быть никакого трупа. Харитонов исчез. Пропал без вести. В
квартире все убрать, кровь замыть. С оружия снять отпечатки.

Глава 39

Москва, май 1998 года

С площади Белорусского вокзала по Тверской двинулась небольшая мрачная
толпа. Пожилые, неопрятные, крикливые мужчины и женщины несли красные флаги
со звездами и свастиками. Следом вышагивали молодые люди и девушки в
полувоенной униформе. На плакатах написаны были лозунги: "Позор продажной
дерьмократии!", "Долой кровавое правительство!", "Россия для русских!",
"Коммунизм - это молодость мира".

На длинных палках красовались портреты Ленина, Сталина, Дзержинского,
Берии. Какая-то крошечная писклявая женщина даже волокла, щебеча без
остановки, портрет Гитлера, но соратники быстренько заставили убрать.
Откровенно фашистской символики на первомайской демонстрации не допускалось.
Коварные власти могли придраться к этому.

В толпе мрачно пели "Интернационал". Иногда прорывались дребезжащие
оглушительные голоса особенно старательных пожилых певуний. Толпу тактично
сопровождала милиция. День обещал быть жарким. В десять утра светило яркое
горячее солнце. Толпа не спеша подкатила к площади Маяковского и
притормозила. Здесь должен был состояться митинг.

Натан Ефимович Бренер стоял на углу, у выхода из метро "Маяковская" и,
напрягая глаза, с интересом вглядывался в надписи на транспарантах. Он ждал
Алису и Максима. Они договорились встретиться в десять, погулять вместе по
праздничному Центру. Но опаздывали, как всегда.

Натан Ефимович так увлекся зрелищем этой невероятной первомайской
демонстрации, так старательно вглядывался в транспаранты и лица, мелькающие
в маленькой полусумасшедшей толпе, что не заметил, как выскочили из метро
Алиса с Максимкой.

- Простите, мы опоздали, - Алиса чмокнула Натана Ефимовича в щеку, Максим
пожал ему руку.

- Мы опять проспали, - сообщил Максимка, - я маму еле разбудил.

- Ничего, я привык. Вы всегда опаздываете, - улыбнулся Натан Ефимович, до
сих пор не могу забыть, как в начале февраля, когда я только нашел вас, мы
договорились покататься на лыжах и и вас ждал сорок минут на кругу у
Серебряного Бора. Ведь бог знает что о вас думал. Промерз насквозь,
простудился, между прочим. А сейчас совсем другое дело. Тепло, солнышко
светит. А главное, ужасно интересно.

- Натан Ефимович, - хмыкнула Алиса, - я никогда не думала, что вы такой
злопамятный человек...

- Ужасно злопамятный, - кивнул Бренер, - так люблю поворчать, прямо язык
чешется. Сижу целыми днями один в своей тихой квартире и думаю, на кого бы
мне поворчать? Слушай, а почему у них свастика такая фигурная?

- Это чтоб покрасивей было, - объяснил Максимка.

- Я хочу посмотреть на их митинг.

- Ничего интересного, - фыркнул ребенок, - сейчас будут орать всякие
глупости. Пойдемте лучше в итальянскую пиццерию или в американский бар,
позавтракаем. Мы ведь с мамой как вскочили, так и побежали. Позавтракать не
успели.

- Ну немного постоим, послушаем и пойдем, - сказал Бренер, - отсюда все
отлично видно. Я такого не мог себе представить. Нет, по телевизору видел,
конечно, но все равно не верил. Даже сейчас не верю своим глазам. Ни тебе
танков, ни ровных шеренг. Транспаранты кое-как намалеваны, красные флаги
несет не весь советский народ, а горстка сумасшедших. А рядом свастика.

На импровизированную трибуну поднялся пожилой седой человек. Голова его
казалась четырехугольной из-за выбритых висков. Темные очки поблескивав ли