Чтение 86–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

способен просверлить полотно, потому что дренажные трубы давно
украшают подворье какого-либо местного сарданапала. Нищета
удивительная, и случайные русские мужики, попадая сюда, вздыхают: эх,
эту бы земельку взбодрить !.. Но русские попытки взбодрить эту землю
были в свое время жестоко пресечены просвещенными французами, а
местные жители понимают, что помимо марксидовой "прибавочной
стоимости" существует и куда более широкое понятие "бакшиш". Поэтому,
повторяю, поездки по этим железным дорогам требуют от европейского
путешественника терпения и мужества.

Багаж мой состоял из трех увесистых тюков с государственными
печатями, чемодана с простыми в нем вещами и корзины с провизией. В
подкладке белого тропического френча зашито было письмо к дедъязмачу,
сиречь губернатору провинции Харрар господину Тафари. Письмо написано
было драгоманом консульства господином Голиковым, к которому мне
почему-то всегда хотелось обратиться: "Мон колонель!" Подозреваю, что
консул говорил ему "Ваше превосходительство".

С губернатором мы быстро нашли общий язык: французский. На нем мы
говорили одинаково уверенно и неправильно. Мой ровесник, он
одновременно излучал дружелюбие и угрозу. В нем было что-то от тигра
или от красивой змеи.

Очень смуглое лицо, острые прилегающие уши и пристальный
пронзительный взгляд человека, рожденного повелевать. Я вспомнил
доброе простое беззащитное лицо нашего государя - и вздохнул:

Встреча наша происходила в загородном доме армянского купца
Тер-Погосова.

Хозяин собственноручно накрыл низенький столик и, кланяясь,
удалился. Белый двор утопал в цветах. Облака летели низко, было тепло
и влажно, как у моря.

Стиль правления здешних губернаторов, в отличие от их несчастных
российских коллег, был прост и эффективен: когда в очередной раз
бандиты ограбили государственную почту и убили почтальона,
предшественник господина Тафари, недолго думая и не особенно
разбираясь, казнил всех мужчин деревни, где найдена была пустая сумка.
Так что мой собеседник мог править в Харраре как щедринский исправник,
которому для усмирения бунта довольно было послать в мятежное село
одну свою фуражку.

- Я здоров и дела мои благополучны, - сказал губернатор. - А как
твои дела?

- Мои дела также благополучны, и я здоров, - отвечал я.

- Народы Хабеша и Тигре переживают трудные времена, - сказал он. -
Наша независимость висит на волоске, державы постоянно проверяют на
прочность власть негуса негушти. Только благодаря тому, что французы
не хотят уступать англичанам, а вместе они противостоят итальянцам,
нам еще удается сохранять бравый вид. Слева раненый лев, справа
взбесившийся носорог, в небе кружит стая грифов: Любая мелкая стычка
грозит перерасти в большую войну, и не всегда понятно, что лучше:
постоянно уступать в малом или рисковать проиграть все. И только нашим
православным братьям от нас ничего не надо:- это прозвучало едва ли не
упреком.

- Я не политик, - сказал я.- Я вольный путешественник. Мне уже
говорили, что в делах европейских я разбираюсь скверно.

- В первую очередь вы поэт,- глядя куда-то в небо, сказал
губернатор.- Я тоже в первую очередь поэт. Свое место я занимаю по
рождению, а не по призванию.

Поэты должны доверять друг другу. Я не хочу, чтобы мою родину
постигла судьба прекрасной Индии.

- Господин Голиков говорил мне об этом. Но я не вполне уверен, что
понял его до конца.

- Дело вот в чем:- и губернатор без экивоков объяснил мне, что
происходит в провинции, в чем сложность его собственного положения и
чем европеец- авантюрист может быть полезен наследникам трона древнего
Аксума.

- Негус негушти, мой кузен, стар и утомлен чужеземными винами.
Тяжелое известие способно остановить его усталое сердце. Поэтому мне
приходится действовать не только не спрашивая его соизволенияя, но и
скрывая от него происходящие события. За рекой Уаби какие-то
французские проходимцы, чуть ли не беглые каторжники, мутят племена.
Их люди крутятся вокруг Шейх-

Гуссейна - это что-то вроде абиссинского Лурда - и кричат о
покровительстве белого французского отца. Моих полицейских сил не
хватит для экспедиции, регулярными частями я не распоряжаюсь, но:- он
сделал выразительную паузу,- никто не укорит меня за то, что русский
путешественник наймет несколько ашкеров для обеспечения собственной
безопасности в неспокойных уголках провинции. И никто не удивится, что
мятежники, посчитав караван легкой добычей, нападут на него и получат
достойный отпор.

- Я бы нанял, - сказал я, - но вот в гостинице в Аддис-Абебе меня
обокрали начисто.

- Вот я и говорю: стар негус негушти, очень стар: А наследник,
напротив, слишком молод... Геворк, дорогой мой! - и губернатор хлопнул
в ладоши.

Купец возник, как джинн из лампы.

- Не будешь ли ты так любезен оплатить наем нескольких ашкеров для
безопасности нашего русского гостя? Харрар отвечает за его жизнь.

Купец сделал большие глаза и изобразил чрезмерное возмущение. Даже
сам губернатор не смел сомневаться в его щедрости!.. Правда,
дальнейший разговор шел на очень быстром амхарском, и я успевал
улавливать только некоторые числительные:

Через три дня мой отряд из двухсот воинов, вооруженных в основном
винтовками "пибоди", полусотней потертых маузеров и теми тремя
десятками винчестеров, которые купил для меня драгоман господин
Голиков, выступил на юг.

Под началом Кортеса, помнится, было тоже всего-то две сотни
испанцев.

Путь к сердцу Африки был открыт.

Особу губернатора при мне представлял седой негр Хайле, тезка
господина

Тафари; как считалось, вместе с именем к нему переходили и
некоторые полномочия. По русским понятиям он был чем-то вроде дядьки
при цесаревиче: старый солдат, воевавший еще под знаменами Менелика
Первого и прекрасно помнивший легендарного топографа Булатовича
(кстати, его превосходными картами я и пользовался в этом походе).
Хайле знал много русских слов. С любым питерским извозчиком он бы
сговорился.

Здесь же эти слова по традиции использовались в качестве воинских
команд.

Бальмонт, в отличие от меня, объездил весь мир, но и самый
безумный владыка не доверил бы под его начало даже инвалидной команды.

Я ехал на лошади впереди трех десятков моих всадников с
винчестерами и думал, глядя на хорошо убитую белую глинистую дорогу:
как жаль, что Африка в основном уже открыта:

Мечта чеховского гимназиста Чечевицына исполнилась в полной мере,
но слишком поздно.

Солнце показывалось нечасто. Иногда лили дожди, и тогда лошади
скользили и падали. Изрезанные безлесые равнины окрестностей Харрара
сменились саванной. По ночам кричали гиены. Несколько раз проводники
находили следы львов. Когда рычание раздавалось слишком близко, ашкеры
откладывали ружья и брались за более привычные и надежные копья. Про
копье, давшее осечку, слышать никому не доводилось. Как-то под вечер