выдающегося математика, как Леонард Эйлер. В своей "Механике" Эйлер
следующим образом различает два подхода к понятию пространства - физиков и
математиков. "Так как мы не можем, - пишет Эйлер, - образовать никакой идеи
об этом неизмеримом пространстве и ограничениях в нем, то следует вместо
него рассматривать конечное пространство и телесные границы и по ним судить
о движении и покое тел. Так, мы говорим, что тело, которое сохраняет свое
положение по отношению к этим границам, покоится, а тело, меняющее свое
положение по отношению к ним, движется. Однако сказанное о бесконечном
пространстве и ограничениях в нем следует при этом понимать так, что оба
определения берутся только как "математические" понятия. Хотя эти
представления, по-видимому, находятся в противоречии с метафизическими
спекуляциями, мы тем не менее можем по праву применять их в наших целях".
интересы математиков и найти способ примирить их. Подобно ньютонианцам и
Лейбницу, Кант различает законы природы и причины этих законов. Считая
правильным воздерживаться от ненужных метафизических допущений в области
естествознания, Кант, однако, не согласен полностью отказаться от
метафизики природы. В этом отношении он следует Лейбницу. Опыт и геометрия
- вот те краеугольные камни, на которых должно базироваться естествознание,
пишет Кант. Однако, "идя этим путем, - продолжает он, - мы можем установить
законы природы, но мы не в состоянии познать происхождение и причины этих
законов. Ибо те, кто исследует одни лишь явления природы, всегда остаются
одинаково далеки от глубокого понимания первых причин этих явлений и...
мало способны когда-нибудь достигнуть познания самой природы тел..." Ясно,
что познание природы тел, т.е. сущности природных процессов, есть задача
метафизики природы.
Ньютона, поскольку последняя тоже признает, в отличие от Декарта, в основе
природы не только протяжение, но и силу, а сила не может быть познана
средствами одной только геометрии. Но, в отличие от Лейбница,
разработавшего метафизику для объяснения сущности природной силы, Ньютон в
своих работах оставил вопрос о природе силы открытым и сознательно избегал
всякой рационально продуманной и систематически построенной метафизики,
хотя, как мы видели, в основе теории тяготения лежали допущения
метафизического характера.
природных тел составляет именно сила. Но как объединить метафизику природы
с геометрией? Это противоречие между геометрией и метафизикой природы Кант
разрешает отнюдь не феноменалистским путем. Он скорее следует здесь
Лейбницу в реалистическом объяснении связи неделимого и непрерывного.
Правда, вместо метафизических монад у Канта речь идет о монадах физических,
однако последние формально определяются так же, как у Лейбница
метафизические монады. "Простая субстанция, называемая монадой, - пишет
Кант, - есть субстанция, не состоящая из множества частей, каждая из
которых может существовать отдельно и независимо от других". Кант сохраняет
определение монады как простой субстанции, не имеющей частей; однако в
отличие от Лейбница он поясняет, что речь идет о таких частях, которые не
могут существовать отдельно от других. Лейбницу такое разъяснение было не
нужно, так как он видел в монаде имматериальное начало, по природе своей не
имеющее частей, хотя, как мы помним, у него тут были затруднения.
Дополнительное пояснение понадобилось Канту потому, что его монады все-таки
- физические, т.е. составляют первичные части тел. "Так как я намерен здесь
рассуждать только о том классе простых субстанций, которые суть первичные
части тел, то заранее заявляю, что в последующем изложении я буду
пользоваться терминами простые субстанции, монады, элементы материи,
первичные части тела как синонимами". Речь у Канта идет о тех самых простых
и первичных частях тела, которые стали впоследствии предметом обсуждения во
второй антиномии "Критики чистого разума". Не случайно Кант говорил, что в
этой антиномии стоит вопрос о веществе мира и что таким образом понятую
монаду лучше было бы назвать атомом (поскольку речь идет о неделимой части
тела). Разъяснив понятие монады, Кант утверждает, что тела "состоят из
монад", т.е. из простых субстанций. Таким образом, Кант в своей ранней
работе как раз защищает то положение, которое через 25 лет составило
"тезис" его второй антиномии.
непрерывное начало: "Наполняемое телами пространство делимо до
бесконечности и потому не состоит из первичных и простых частей". Это -
антитезис второй антиномии, который Кант пока считает столь же истинным,
как и тезис. Немецкий философ разрешает противоречие между бесконечной
делимостью пространства и неделимостью первичных элементов самих тел,
указывая на то, что "пространство есть лишь явление внешнего отношения
монад". Стало быть, опять феноменализм? Вслед за Лейбницем Кант видит в
пространстве явление внешнего отношения субстанций. Однако понятие
"явление" употребляется здесь не в трансцендентальном, а в эмпирическом
значении. Ибо сущность того, что является в качестве пространства, по
Канту, познается с помощью динамики, следовательно, это реальность,
познаваемая средствами естествознания, в отличие от лейбницевской монады и
кантовской "вещи в себе". Кант следующим образом разрешил противоречие
между дискретностью монад и непрерывностью пространства: "Монада определяет
пространство, в котором находится, не множественностью своих
субстанциальных частей, а сферой своей деятельности, которая удерживает
близлежащие монады, находящиеся по обе стороны от нее, от дальнейшего
приближения к ней".
части самой монады, ибо протяженность - это не сама монада, а только сфера
ее деятельности. Деятельность монады - это и есть источник силы, которая
удерживает монады от взаимопроникновения и которая носит название
непроницаемости. Вот рассуждение Канта, подводящее итог его исследованию:
"Само рассматриваемое пространство есть область внешнего присутствия
элемента субстанции. Поэтому тот, кто делит пространство, делит
наличествующую субстанцию по ее протяженности. Но, кроме внешнего
присутствия, т.е. кроме этих внешних определений субстанции, у нее имеются
еще и внутренние определения, без которых внешним определениям не хватало
бы субъекта, коему они были бы присущи. Но внутренние определения не
находятся в пространстве именно потому, что они внутренние. И потому же они
не делятся при делении внешних определений, равно как не может быть
разделен таким путем и сам субъект, т.е. субстанция. Это равносильно тому,
как если бы сказали: Бог внутренне присутствует во всех сотворенных Им
вещах деятельностью сохранения их, и стало быть, тот, кто делит на части
много сотворенных вещей, делит и Бога, так как он делит область Его
присутствия; но ничего более нелепого сказать, конечно, нельзя".
реальности простых субстанций и непрерывного пространства, Кант, как видим,
попытался развить положения лейбницевой динамики, применив их для
объяснения ньютоновской теории тяготения. А динамика Лейбница предполагала
как раз реалистическое истолкование связи дискретного и непрерывного.
натурфилософских направлений своего времени? Философия природы Декарта
признается Кантом недостаточно обоснованной, потому что она не проникает в
сущность природы, а остается только на уровне внешнего явления: она не
исследует причину законов природы, а довольствуется только установлением
этих законов. Но на своем уровне она вполне законна. Гораздо ближе к
постижению природы подошли, как видно из рассуждений Канта, Ньютон и
Лейбниц. И тот и другой в качестве главных берут внутренние определения
природных субстанций - силы. Но при этом Ньютон создает понятие силы
притяжения и отталкивания, чтобы объяснить природу физических процессов, а
Лейбниц продумывает метафизические, философские основания динамики. Кант
хотел бы взять наиболее существенное у того и другого и построить единую
философскую теорию движения и его причин.
возвращается к ней 30 лет спустя в работе "Метафизические начала
естествознания" (1786). В этой своей фундаментальной натурфилософской
работе Кант пересматривает исходные положения собственной диссертации,
отвергая реалистический вариант лейбницевой теории континуума и продолжая
рассуждать в духе феноменализма, к которому он пришел в "Критике чистого
разума". Бесконечно делимо не только пространство, говорит теперь Кант, но
и заполняющая его материя. "Сколь далеко... простирается математическая
делимость пространства, наполненного той или иной материей, столь же далеко
простирается и возможное физическое деление субстанции, его наполняющей. Но
математическая делимость бесконечна, следовательно, и физическая, т.е.
всякая материя до бесконечности делима, и притом на части, из которых
каждая в свою очередь есть материальная субстанция".
согласно которым материя непрерывна и может быть делима до бесконечности?
Он действительно признает бесконечную делимость материи, но, в отличие от
Декарта, все же не отождествляет материю и пространство. Кант определяет
материю как подвижное в пространстве и называет ее субстанцией в
пространстве. "Материя есть субъект всего того, что может быть отнесено к
существованию вещей в пространстве; ведь вне ее нельзя помыслить никакой
другой субъект, кроме самого пространства; но пространство есть понятие,
еще не содержащее в себе ничего существенного, а содержащее лишь
необходимые условия внешнего соотношения между возможными предметами
внешних чувств".
ее как состоящей из физических точек - понимания, которое, как мы видели,
поддерживал в докритический период и Кант, доказывая, что при делении
пространства делится и сфера деятельности монады, но не сама монада. "Если
бы сторонник теории монад допустил, что материя состоит из физических точек
и каждая из них (именно потому, что они точки) не имеет подвижных частей,
наполняя тем не менее пространство благодаря одной лишь силе отталкивания,