Чтение 86–й страницы книги ~Экспансия

Страх Гитлера перед рейхспрезидентом Гинденбургом, - отмечалось в
других документах, - его скованность в присутствии рейхсмаршала, то, что
он не начал зверствовать, пока был жив с т а р и к в ф о р м е,
является следствием того патологического страха, который Адольф испытывал
к отцу... Однажды, уже в конце войны, накануне краха, он прервал диктовку
очередного приказа и, глядя остановившимся, мертвым взглядом на
стенографисток, сказал: "Как это страшно для ребенка - ненавидеть отца,
который издевался над самым любимым существом - матерью... Она же умерла
такой молодой, ей было всего сорок семь".

В архивной справке отмечалось, что как мать, Клара Гитлер, так и
Адольф были привязаны друг к другу психически нездоровой привязанностью;
после того, как муж в очередной раз избил ее так, что она не могла
подняться с мокрых ступенек, покрытых снегом, Клара прошептала: "Мой
бедненький братик, каково-то ему будет без меня"...

Вот ужас, подумал Джек Эр, перечитав фразу несколько раз, это ведь
она про сына! Про Гитлера этого самого! Он ведь ей был братом, раз муж -
ее дядя!

И уж совсем растерялся Джек Эр, когда прочитал заключение врача
(подпись неразборчива), что у пациента "А.Г." нет левого яичка и "это не
может не влиять на возможные психические отклонения"...

Ну и ну, подумал Джек Эр, неплохого фюрера избрали себе немцы!

Потом он прочитал допросы тех, кто в детстве дружил с Гитлером; все
они - Франц Винтер, Йохан Вайнбергер и Болдуин Виссмайер - показывали, что
Адольф набирал себе малолеток для "игры в войну", другие игры не
признавал, себя считал "вождем индейцев", как это было в романах Карла
Мэя, а мальчишек из соседнего Унтергаумберга называл "паршивыми
англичанами"... А еще он часто, особенно когда исполнилось двенадцать, во
время сильного ветра становился перед деревом и произносил перед ним речь,
взбрасывая над головой свои тоненькие руки...

Когда умерла мать, и ее хоронили, и шел мокрый снег, Гитлер, юноша
еще, поклялся себе: "Когда-нибудь, когда я стану тем, кем я хочу стать,
рождество будет отменено, вместо этого я провозглашу День матери и
передвину этот праздник на весну, когда все будет цвести и не будет этого
ужасного, мокрого, леденящего душу снега..."

Ну и ну, снова подумал Джек Эр, даже на рождество замахивался! Вот
скотина! Хотя, если б меня "дедушка-отец" так же бил и мать была б мне
сестрой, а он бы ее выбрасывал на холод и от этого у нее б начался рак,
может, я б не такое еще выкинул...

Во второй папочке содержалась история болезни Клары Гитлер; лечил ее,
как и всех в округе, доктор Блох. Диагноз заболевания: "рак". Мать в
больницу лечь отказалась, операцию делать было поздно. "Одно счастье, -
шептала она, - подольше видеть моего мальчика, видеть его до самой
последней минутки..."

Потом шло заключение какого-то английского профессора: несмотря на
то, что доктор Блох лечение пациентки К. Гитлер вел правильно, несмотря на
то, что все его называли "доктором бедных", воспоминание о мучениях матери
на смертном одре - в присутствии доктора Блоха, который ничем не мог
облегчить ее муки, - ввергли юношу Гитлера в патологию антисемитизма. Эта
маниакальная идея завладела им еще больше, поглотив целиком, когда
профессора венской Академии искусств (среди них были евреи) не приняли его
на курс: "низкий уровень техники рисунка". Во время войны, особенно когда
Гитлер перенес отравление газами, его ненависть перенеслась на французов;
однако маниакального характера не носила, - скорее ее можно определить как
"животную ненависть".

А вот следующая папка с грифом "Совершенно секретно, рапорты шефу
гестапо группенфюреру СС Мюллеру" заставила Джека Эра расслабиться; вот
оно, подумал он, только не волнуйся, отсюда потянутся нити.

Однако, к его разочарованию, нити не потянулись; в папках содержались
лишь краткие характеристики у ч и т е л е й фюрера и данные наблюдения за
некоторыми из них, поставленного по приказу из штаб-квартиры РСХА.

Ничего, сказал себе Джек Эр, ощущая какую-то гнетущую усталость от
всего того, что успел прочитать; "торописса надо нет", не зря Роумэн
говорил, что это тяжелая работа; но ведь без нее мы не сделаем того, что
не можем не сделать...

Первым в папке было донесение о Георге Ланце фон Либенфелсе, 1872
года рождения, проживающем и поныне в Вене; затем шла запись допроса,
снятого с него американскими следователями год назад:

"В о п р о с. - Правда ли, что Гитлер приходил к вам в тысяча
девятьсот девятом году, когда жил в Вене?

Л и б е н ф е л с. - Да.

В о п р о с. - Как долго продолжался визит?

Л и б е н ф е л с. - Минут двадцать.

В о п р о с. - Чем он был вызван?

Л и б е н ф е л с. - Он сказал, что потерял несколько комплектов моей
газеты... Просил помочь... Говорил, что собирает все номера, делает
подшивку...

В о п р о с. - Что вы ему на это ответили?

Л и б е н ф е л с. - Подобрал недостающие номера... И еще дал две
кроны, чтоб он мог всю эту кипу увезти на извозчике...

В о п р о с. - Чем был вызван интерес молодого Гитлера к вашей
газете?

Л и б е н ф е л с. - Это его надо было спрашивать... Я не знаю...

В о п р о с. - Как называлась ваша газета?

Л и б е н ф е л с. - "Остара".

В о п р о с. - Скажите, это вы провозгласили в девятьсот седьмом году
создание общества "Новый порядок" и вывесили над развалинами замка в
Верфенштайне флаг со свастикой?

Л и б е н ф е л с. - Наша свастика не имеет никакого отношения к
нацистской. Это древний арийский символ... Гитлер похитил у меня идею
свастики... Мы вкладывали в нее иной смысл...

В о п р о с. - Скажите, это ваши слова, - можете ознакомиться с
подшивкой газеты "Остара": "Белокурые арийцы находятся в постоянном
конфликте с "черными силами", которые состоят из славян, евреев и
негров... Только решение национальной проблемы и сохранение чистоты расы в
условиях нового порядка поможет миру спасти цивилизацию... Необходимо
организовать "братство арийцев"... Смешение крови разных национальностей -
самое страшное преступление перед будущим... Н е д о ч е л о в е к и не
имеют права даже приближаться к истинным арийцам! Дети, рождаемые в
смешанных браках, подлежат проклятию, а их матери - публичному наказанию!
В будущем женщина должна быть лишена вообще всех тех прав, за которые ныне
столь усердно борются сторонницы эмансипации... Женщина будет
провозглашена хозяйкой кухни и гардероба, но, главное, матерью детей!.. Ни
на что другое она не вправе претендовать, - только это и есть образец
настоящей арийской женщины! Будущее общество чистокровных арийцев,
оберегая свое потомство, обязано предусмотреть г р а н и ц ы знания.
Чрезмерно грамотные дети вырождаются в идиотов, а дипломированные
профессора всегда были, есть и будут рассадниками крамольных идей!"? Это
вы писали?

Л и б е н ф е л с. - А разве в Соединенных Штатах негры имеют право
учиться вместе с белыми? Разве вы не оберегаете своих женщин от черных?!
Разве ваши женщины не заняты домом и детьми?! Разве не ваш Генри Форд,
перед которым вы преклоняетесь, требовал защищать нацию от чужекровных
идей?! Разве не он распространил в Америке три миллиона "Протокола
сионских мудрецов"?! Не связывайте меня с Гитлером, господа! У нас были
значительные различия во взглядах. Я, например, считал Вену столицей
будущего государства германо-арийцев, а фюрер назвал этот город
"Вавилоном"! Я считал, что лишь Габсбурги могут стать вождями арийской
общности, а он сделал все, чтобы самому сделаться мессией белокурых
немцев! Я считал, что "черные силы" состоят из трех компонентов - славян,
евреев и негров, а он замкнулся только на славянах и евреях!

В о п р о с. - В этом вся разница между вашими доктринами?

Л и б е н ф е л с. - Я был и остаюсь мыслителем... Вы же гарантируете
право на свободу слова... Почему - в таком случае - допрашиваете меня?

В о п р о с. - Вам знаком Гуидо фон Лист?

Л и б е н ф е л с. - Конечно. Но вы не ответили на мой вопрос.

В о п р о с. - Мы допрашиваем вас потому, что среди своих самых
дорогих учителей, среди имен Вагнера, Чемберлена, Оскара Шпенглера и
Теодора Фритча, фюрер упомянул и вас с Листом... Итак, где вы
познакомились с Листом?

Л и б е н ф е л с. - В Вене.

В о п р о с. - Когда?

Л и б е н ф е л с. - В начале века... Мы с ним были политическими
противниками...

В о п р о с. - В чем это выражалось?

Л и б е н ф е л с. - В том, что он отвергал мою теорию "черных сил" и
утверждал, что славяне и негры - не наша забота. Прежде всего арийцы
должны расправляться с евреями... Их ведь тогда было достаточно много в
Вене... Нас часто задирали в контролируемых ими газетах, высмеивали; разве
такое проходит бесследно? И потом Лист писал, что будущее человечества
решит лишь война, поэтому нацию арийцев надо готовить к ней постоянно. А я
никогда не считал войну необходимой... К тому же в нем было слишком много
бунтарства... Он вообще призывал сместить все границы и религии,
провозгласив вместо этого культ германской земли...

В о п р о с. - А в чем еще вы видите различие между вашими
концепциями?

Л и б е н ф е л с. - Да во всем! Не я, а он придумал название "рейх"
и "гауляйтер"! Не я, а он стоял на том, что другому, мол, немцы не станут
подчиняться, нужны страх и воля, необходимо появление фюрера с железной
рукой. Не я, а он провозгласил необходимость создания "Закона о расе"...
Не я, а он предложил, чтоб каждый хозяин дома имел свидетельство о