Чтение 86–й страницы книги ~Свирепая справедливость~

Один из вооруженных охранников проверил пояс Питера, потянул за него,
чтобы убедиться, что в нем не скрывается нож.

Потом отступил и сделал Питеру знак проходить. У входа в одну из
каменных келий терпеливо ждал рослый монах.

Питер, склонившись, прошел в низкий вход. Келья была тускло освещена
керосиновой лампой, стоявшей в каменной нише над узкой кроватью. У одной
стены грубый деревянный стол, на другой единственное украшение - простой
крест.

В скале высечена полка, на ней с десяток переплетенных в кожу книг и
немного посуды. Есть также примитивное сидение.

Монах указал на него, но сам остался стоять у входа в келью, сунув
руки в глубокие карманы рясы, отвернувшись, хотя лицо его по-прежнему было
скрыто капюшоном.

Наступила полная тишина, но тишина напряженная, электрически
заряженная.

Неожиданно Питер снова уловил знакомый запах, здесь, в грубой
каменной келье, и с легким шоком узнал его. Запах исходил от монаха.

Он сразу понял, кто этот человек, и это знание вызвало на мгновение
замешательство.

И тут же, словно после щелчка хорошо смазанного замка, все встало на
место. Теперь он знал.

Он узнал запах дорогих голландских сигар и пристально посмотрел на
монаха.

Послышался звук, словно биение крыльев насекомого о стекло лампы, и
монах чуть наклонил голову, вслушиваясь.

Питер измерял расстояние, время, взвешивал возможности.

Монах, пятеро вооруженных во дворе, приближающийся вертолет...

Самый опасный монах. Теперь, когда Питер знал, кто он, он знал также,
что перед ним один из самых высокотренированных бойцов, человек, с которым
ему вряд ли сравниться.

Пятеро во дворе.... Питер неожиданно понял. Их там не будет. Очень
просто. Калиф не допустит, чтобы его увидел кто-то, кроме самых доверенных
помощников и тех, кому предстоит умереть. Монах уже отослал их. Они ждут
недалеко, но им потребуется время, чтобы принять участие в событиях.

Остаются только монах и Калиф. Питер знал, что приближающийся
вертолет несет на свидание Калифа. Теперь, судя по звуку, вертолет прямо
над головой. Внимание монаха приковано к нему. Питер видел, как он
повернул голову под капюшоном. Впервые он утратил бдительность.

Звук изменился: пилот изменял скорость вращения ротора, собираясь
посадить вертолет на маленькую каменную площадку двора. Вспыхнули
посадочные огни безжалостным ярким светом и осветили через дверь
внутренность кельи.

Поднялась пыль, бледными клубами проникла в келью, и монах
шевельнулся.

Он подошел к двери и выглянул, на мгновение отвернув от Питера
укрытое тканью лицо.

Этого момента ждал Питер, все его тело было напряжено, как шея гадюки
перед броском. В то мгновение как монах отвернулся, Питер бросился через
келью.

Ему предстояло преодолеть десять футов, и гром ротора вертолета
заглушал остальные звуки, но какой-то инстинкт бойца предупредил монаха, и
тот повернулся навстречу Питера. Голова под капюшоном защитно опустилась,
и Питеру пришлось изменить направление удара. Он не мог больше целить в
шею и выбрал правое плечо для удара. Рука его была тверда, как лезвие
топора, и он ударил монаха в плечо, туда, где шея соединяется с плечевой
костью. Питер слышал, как треснула ключица, этот резкий звук перекрыл шум
вертолета.

Левой рукой Питер схватил поврежденную руку монаха за локоть и
свирепо дернул, так что один край сломанной кости заскрежетал о другой,
края перелома разрезали плоть, и монах закричал, согнувшись и стараясь
облегчить невыносимую боль в плече.

Шок парализовал его, и большое мощной тело расслабилось в хватке
Питера.

Используя всю свою силу и инерцию прыжка, Питер ударил монаха головой
о дверной косяк, череп с глухим стуком ударился о камень, и рослый человек
упал лицом на каменный пол.

Питер быстро оттащил его в сторону и задрал полы рясы. Под ней
ботинки парашютиста и синий комбинезон "Тора". На поясе голубая сталь и
каштановая рукоять мощного браунинга в быстро расстегивающейся кобуре.
Питер достал оружие и взвел курок быстрым движением левой руки. Он знал,
что пистолет заряжен разрывными пулями "велекс".

Складки капюшона упали с головы Колина Нобла, широкий добродушный рот
расслабленно раскрыт, карие глаза остекленели от сотрясения, большой
крючковатый нос профессионального воина - все хорошо знакомые черты, такие
близкие и дорогие черты лица друга.

По лицу Колина текла кровь, спускалась по подбородку и за ухом, но он
был в сознании.

Питер приставил к его переносице ствол браунинга. Пули "велекс"
расколют ему череп. В эти отчаянные секунды с Питера свалился парик, и он
увидел, что Колин узнал его.

- Питер! Нет! - отчаянно прохрипел Колин. - Я Цветок Кактуса!

Питер исыптал сильный шок. Ощутил под пальцем курок браунинга.
Несколько мгновений держал пистолет, потом отвернулся и выскочил в дверь,
оставив Колина лежать на каменном полу кельи.

Вертолет садился на площадку двора. Это был пятиместный "Белл Джет
Рейнджер", выкрашенный в синие и золотые тона "Тора", с эмблемой "Тора" на
борту и надписью:

ТОР КОММЮНИКЕЙШНЗ.

За приборами управления пилот, и еще один человек - он уже вышел из
кабины и двигался к входу в келью.

И хоть он вдвое согнулся, чтобы уберечься от потоков воздуха,
поднятых винтом вертолета, невозможно было не узнать эту мощную фигуру.
Ветер взъерошил львиную гриву над благородной головой, и посадочные огни
ярко осветили его, как центральный персонаж шекспировской трагедии, в
самой фигуре выразилась сила и подавляющая мощь.

Выйдя из-под вращающегося ротора, Кингстон Паркер выпрямился и одно
напряженное мгновение смотрел на Питера. Без парика он мгновенно узнал
его.

Он стоял, как старый загнанный лев.

- Калиф! - хрипло крикнул Питер, и последние его сомнения исчезли:
Кингстон Паркер повернулся, невероятно быстро для такого рослого человека.
Он почти добрался до кабины вертолета, прежде чем Питер успел поднять
браунинг.

Первый выстрел попал Паркеру в спину и бросил его в каюту, но
пришелся он слишком высоко и ушел вправо. Питер знал, что рана не
смертельна. А вертолет уже быстро поднимался, вращаясь на оси.

Питер пробежал двадцать футов и вскочил на каменный парапет. Вертолет
находился над ним, его белое брюхо раздулось, как у акулы-людоеда,
посадочные огни ослепляли Питера. Он висел над пропастью.

Питер взял браунинг в обе руки и принялся стрелять прямо вверх, по
баку с горючим в задней части фюзеляжа, где фюзеляж соединяется с длинным
тонким хвостом. Он стрелял разрывными пулями, отдача била его по руке и
отдавалась в плече.

Он видел, как пули "велекс" прорывают тонкий металл, но машина
продолжала подниматься, а он считал выстрелы. Браунинг почти пуст.

Одиннадцать, двенадцать - и тут неожиданно небо над ним заполнилось
пламенем, порыв воздуха ударил в камень под ногами.

Вертолет перевернулся вверх дном, окруженный ярким пламенем,
двигатель испустил предсмертный вопль, и машина начала падать в пропасть,
горя при этом. В пропасть, на краю которой стоял Питер.

Питер начал поворачиваться во двор и увидел, что тот заполняется
вооруженными людьми.

Люди "Тора", лучшие из лучших, он сам тренировал их. В браунинге
оставался один патрон. Питер знал, что не прорвется, но попытался
продвинуться к лестнице - единственному возможному выходу.

Побежал по парапету стены, как акробат по веревке, и выстрелил
последним патроном, чтобы отвлечь внимание преследователей.

Пролетевшая рядом с головой пуля на мгновение ошеломила его, он
вздрогнул и потерял равновесие. Начал падать, уклоняясь от края пропасти,
и тут пули начали рвать его тело.

Он слышал глухой резиновый звук, с каким они входили в его плоть,
словно боксер тяжелого веса ударил по резиновой груше, и начал падать
через край стены в бездонную ночь.

Он думал, что будет падать бесконечно долго, на поверхность пустыни
далеко внизу, гдде погребальным костром Калифа горел вертолет.

Но под парапетом в десяти футах оказался узкий выступ, и здесь вырос
колючий куст. Питер упал в него, и шипы впились в его тело и одежду.

Он повис над пропастью, и чувства начали покидать его.

Последнее, что он помнил, был крик Колина Нобла:

- Не стрелять!

И Питер с головой погрузился во тьму.

Во тьме случались ясные мгновения, разделенные вечностями боли и
кошмарных искажений разума.

Он помнил, как его заносили в самолет - он лежал на носилках "Тора",
прочно привязанный и спеленутый, как новорожденный.

Помнил он и салон "лира" Магды Альтман. Он узнал раскрашенный вручную
потолок кабины. Над ним висели бутылочки с плазмой, кровь рубинового
цвета, как прекрасный кларет в хрустальном бокале; опустив взгляд, он