для нее маленькую могилку в хрустящем снегу. [Туда уходишь ты, а я...]
Он громко прочитал над нею эти стихи, опустившись на колени, в полной
тишине.
чувствуя себя наконец-то свободным. Рядом с ним лежала она - достаточно
близко, чтобы можно было ее коснуться, ибо палатка была крошечная; но он
так ее и не коснулся. С тех-пор, с той единственной ночи... Он был
часовым при ней, спящей, беззащитной, и ревниво следил за теми снами,
что тенями пробегали по ее лицу... светлое лицо, снежные растрепанные
волосы, слишком белая кожа... теперь, правда, ставшая не только куда
более привычной, но и казавшаяся ему удивительно прекрасной,
естественной... В мыслях он часто обнимал ее, целовал, будил навстречу
новому дню... и в этом диком краю он был свободен, как никогда в жизни,
ни в прошлом своем, ни в будущем не будет свободен от тех законов, что
вечно определяют его существование. Здесь он как бы плавал в некоей
благодатной среде, бесформенный, как эмбрион, и не испытывал стыда,
страстно желая эту девушку-варварку с глазами, похожими одновременно на
туман и на моховой агат.
тревожных снов, сонно улыбалась навстречу его вымышленным поцелуям...
Порой он замечал и легкую настороженность в ее глазах, чувствовал
нерешительное ответное желание... Но они не сказали об этом ни слова;
лишь его глаза спросили - а ее глаза ответили. И больше уже никогда не
будет у них такого утра...
совершенно измученные; Звездный порт внизу молчаливо сиял, словно
взошедшее среди ночи солнце. Heвысокий купол огромного подземного
комплекса широко раскинулся на прибрежной равнине. Это был почти целый
город, пронизанный неземным светом и заключенный в прозрачную округлую
оболочку. После посадки тех космических кораблей не осталось и следа - в
идеально гладкой сплошной поверхности купола не было видно ни одного
люка или прохода. Вдали за морем, почти на горизонте Гундалину увидел
мигающую огоньками раковину недремлющего Карбункула.
молча; неужели, подумал он, она так потрясена впервые открывшимся ей
зрелищем космодрома? Но потом вспомнил, что это не первый космодром,
который она видит в своей жизни. Она вдруг сжала его плечо так, будто
просила о поддержке. Он накрыл ее пальцы своей ладонью, но пальцы тут же
выскользнули, и он убрал руку.
деревянным голосом. - Пожалуй, нам лучше свернуть налево и подъехать
прямо к главному входу. Там охрана, разумеется, занята исключительно
последними событиями и не должна обратить на нас особого внимания - мне
вовсе не хочется становиться предметом сплетен.
совершенно не в силах как-то растормошить ее; успокоить - да он и самого
себя успокоить был не в состоянии! - Гундалину стал смотреть, как перед
ним постепенно вырастает купол космопорта.
пространство вокруг них вдруг залил яркий свет и чей-то механический
голос приказал им остановиться. Четверо в голубых полицейских формах,
вид которых почти уже стерся из его памяти, осторожно приблизились к
ним; он знал, что значительно большее число полицейских наблюдают за их
аэросанями из-за ворот. Лицевые щитки на шлемах были опущены, и узнать
кого-нибудь было совершенно невозможно. Однако понимание того, что это
свои, не успокаивало, а, напротив, вызывало тревогу. Он как-то странно
застыл, увидев их, словно сам был преступником, а не жертвой.
сержанта, но голос был незнакомый. - А ну выходите, ублюдки, и если там
у вас есть еще кто из вашей воровской шайки, так и его тоже с собой
прихватите, пока мы ваши сани в качестве мишени не использовали!
Гундалину возмутился:
рукой, и двое его спутников подошли к Мун, а третий вытащил из саней
Гундалину. Его совершенно не держали ноги, и он неловко шлепнулся прямо
в снег.
нему, грубо преградили ей путь. Возмущенный Гундалину откинул на спину
капюшон, стянул с лица колючую шерстяную маску и намеренно заговорил на
клостане, основном языке Ньюхевена. - А вы, сержант, обязаны отвечать
старшему по званию. Я инспектор полиции Гундалину.
Гундалину. - С тех пор уж тыща лет прошла... Боги, да это ж и правда он!
с медлительным достоинством выпрямился.
Он обнял Мун за плечи - точнее, тяжело повис на ней.
вспомнил его имя: ТессраБарде. - Мы-то думали, что вас сбили бандиты,
сэр. Эй, да помогите же ему...
Мун и покачал головой: Мун воинственно сжала кулаки, явно намереваясь
защищать его. Он вдруг сразу почувствовал в себе силы, забыв о холоде и
усталости.
Один из полицейских радостно пожал ему руку и с любопытством уставился
на Мун. Гундалину чувствовал его недоумение. - А это кто? Ваша подружка?
хорошо. - Гундалину глянул на Мун: она сняла маску, и на лице ее были
написаны испуг и неуверенность. Он понял, что прежде всего она боится
именно за него, и попытался подбодрить ее улыбкой. Пальцы ее, сжимавшие
его руку, немного ослабили свою хватку. - Это мой друг. Она была вместе
со мной в плену. Но все рассказы потом... - Он оттягивал тот миг, когда
неизбежно придется соврать, - Сперва я хотел бы поесть чего-нибудь
горячего и немного отдохнуть. - Он мучительно закашлялся.
неуверенность, - эти, хм... местные не имеют права заходить в комплекс.
могли проникнуть в ваш чертов комплекс, я не стоял бы перед вами еле
живой! А если бы не эта девушка, меня бы сейчас вообще на свете не было.
-Он шагнул по направлению к главному входу. Мун по-прежнему поддерживала
его. - И пожалуйста, захватите наши сани.
рукой. Разговоры по крайней мере полусотни гостей создавали вокруг
невнятный шум, который поднимался к потолку, отражался от него и падал с
оглушительным взрывом смеха. Она не спала уже сутки, и перед этим ночь
тоже была практически бессонной. Даже почетное место за главным столом
среди этих полубогов - членов Ассамблеи - ничуть не радовало ее, обед
превратился в очередное мученье. Гости жили еще как бы по космическому
времени, и для них сейчас была примерно середина дня, хотя на Тиамат
давно уже наступила ночь, и приглашенные старательно напускали на себя
бодрый вид.
Ашвини, для чего пришлось надеть парадный мундир комиссара полиции,
тяжелый от немыслимого количества позолоченных галунов и шнуров и
сияющий как солнце. Но когда она увидела изысканные одежды самого
премьера, расшитые самоцветами и подчеркивающие красоту его по-юношески
крепкого тела... Сколько же ему лет? Четыреста? Пятьсот? Даже Ариенрод,
наверное, испытывает зависть при виде Ашвини. (Втайне Джеруше было
приятно, что Ариенрод на этот банкет не пригласили.) Нынешний
премьер-министр унаследовал свой пост от отца и служил живым примером
вечной мечты представителей Харему доминировать среди братских миров
Гегемонии и править ими вне зависимости от законов времени и
пространства. Он приветствовал Джерушу с изысканной галантностью, за
которой она ощущала удивление тем, что комиссар полиции планеты Тиамат
оказался женщиной. Рядом с премьер-министром за столом оказался
Верховный судья Хованнес, однако Джеруше было безразлично, что он там
ему нашептывает.
шестую или седьмую полную еды тарелку, к которой она практически не
притронулась, и поставил новую. Джеруша с удовольствием отхлебнула
горячего чаю и уставилась на очередное угощение, на поверхности которого
кругами расплывалось масло. Робот стоял возле нее до тех пор, пока она
не сунула в еду ложку, вяло ее помешивая и надеясь, что это занятие
поможет ей не заснуть.
с нами, да, комиссар?
Первому секретарю Теммону Ашвини Сайрусу, родному сыну премьер-министра.
Это был весьма привлекательный мужчина средних лет, слишком светлокожий
и крупный для уроженца Харему. Его нормальный возраст удивлял Джерушу
больше всего, ибо отец Сайруса выглядел значительно моложе. Но еще