спасительный образ бродячего аракса, нарушителя государственной границы,
пойманного в горах. Вернее, все, что он тогда мимоходом обронил о своих
поединках с дикими зверями. Он ничего не говорил о схватках с волками,
поскольку боролся с хищниками из семейства кошачьих, однако сознание выхватило
и запечатлело две детали: зверь не может изменить направление в полете. И ни в
коем случае нельзя давать вкусить или хотя бы почуять горячую кровь.
прыжок? Бенгальский тигр? Пума? Снежный барс?..
зверя еще сильнее, и после первых неудачных бросков с дальней дистанции стал
менять тактику, подходить ближе, и это становилось опаснее для Ражного. С
короткого расстояния было легче понять и увидеть намеренья противника, но
оставалось меньше времени на ответную реакцию. В кулачном зачине можно
парировать удар, поставить защиту- тут же под клыки хищника не подставишь руку,
не заслонишься ею; любой просчет, всякое неосторожное действие, ориентированное
на соперника - человека, тотчас закончится победой зверя.
голым...
соперника, улавливал, выгадывал миг, чтоб нанести решающий удар, способный
переломить ход схватки. Безмолвно щеря клыки, он приседал на передних лапах,
совершал обманные выпады и тоже отслеживал каждое движение Ражного. Ему мешало
бельмо или сгусток гноя в глазу, изредка он встряхивал головой и, кажется, на
секунду терял противника из виду. Следующий прыжок Ражный предусмотрел точно,
ушел вправо, и серый сполох со звуком мины большого калибра прошелестел так
близко, что опахнуло ветром и запахом паленой шерсти.
сближение. В тот момент Ражный понял, что поединок не закончится этим зачином-
будет братание со зверем, как только он сократит расстояние до такой степени,
что увернуться от челюстей уже станет невозможно. Сейчас волк находился на
крайнем пределе, и Ражный медленно отступал, заставляя его все время менять
дистанцию, и, выбрав мгновение, сам прыгнул ему навстречу, тем самым
спровоцировав бросок. Молчун чакнул зубами у правого плеча, однако Ражный успел
крутануть волчка и достал зверя по задним лапам. Удар хоть и был сильным,
валким, но лишь для человека; облегченный волчий зад откинуло в сторону, зверь
полетел боком, но сохранил равновесие. И все-таки это был удар!
даже при мгновенной реакции Ражный не смог бы увернуться от его хватки. Правда,
он сам терял силу рывка за счет потери энергии броска, но кто знает, какая мощь
таится в толстой, напружиненной шее?..
грызет кисть, задавить другой рукой...
Неужели он сам никогда не дрался с хищным зверем?..
сморщенного в рыке, опаленного и разбитого носа пузырилась сукровица.
Израненный, ослепленный зверь жаждал не крови - мести человеку и не хотел
разыгрывать схватку. Он мыслил или отомстить, или умереть...
сквозь плоть, сквозь воняющую потом рубаху не нюхом- иным способом почуял
близкую, горячую кровь, а значит, и смерть врага. Бельмастый прищуренный глаз
выхватил правый бок, где под кожей и тонким мышечным полотном билась и излучала
особое свечение мягкая, уязвимая печень.
в замок. Он не хотел подставлять десницу; если и жертвовать, то уж левой рукой,
а правой найти под шерстью горло и давить, пока не ослабнут челюсти. Но было
поздно: зверь повис в мертвой хватке, совершая мгновенный перехват, а проще
говоря, пережевывая, перерезая клыками мышцу. От рывка Ражный был застрахован
костями, толстыми сухожилиями и еще тем, что волк ударил с короткого расстояния
и почти сразу шея его оказалась в локтевом сгибе левой руки.
противника только что родившимся волчонком, которого спокойно посадил в карман.
И вдруг с потрясающей остротой почувствовал прикосновение перстов Судьбы. Они
показались беспощаднее звериных клыков, режущих плоть: все три его поединка
были пирами- Пир Свадебный, Тризный, Судный...
поражением в схватке со Скифом.
случился этот, последний. Судный поединок.
удавалось переломить промыслов Божьих. Но повинуясь инстинкту, Ражный сильнее
сдавил шею Молчуна и опрокинул его наземь, целя надавить коленом грудь, где
слышался стук звериного сердца.
сведенные судорогой мести. Кровь из резаных ран ударила фонтаном, обливая морду
зверя; избегая ее, противясь, волк внезапно легко вывернул голову из захвата,
сморгнул наконец мешающее ему бельмо и уставился на Ражного диким, сумасшедшим
глазом.
выгнулся, захрипел, будто смертельно раненный, и снова воззрился на противника.
прижатые уши.
Никогда не смотри на раны врага...
Он еще приседал на передние лапы. Но не затем, чтобы сделать прыжок; зверя
выгибало и выворачивало.
Я разорил твое логово! Я навел стрелков, натравил охотников!
чувствовал, как вид собственной крови возжигает в сердце неукротимую ярость и
жажду победы.
держалась, по телу пробегали конвульсивные судороги.
отца твоего! И содрал с него шкуру!.. Отомсти же мне, зверь!
уха разъезжались по сторонам. Наконец он приподнялся на передних лапах, взрыл
ими землю.
решительно клацнули зубы, но Ражному почудился смиренно-решительный голос:
потом внезапно пошел по ристалищу штопором - закрутился серый вихрь, побежал по
кругу, вместе с собою заворачивая пространство в тугую спираль. Это был дикий,
сумасшедший танец, и хотя язык его оставался неясным, Ражного вдруг обожгло
горячим степным ветром, слух пронзил древний монотонный напев - вой ли волчий,
колыбельная ли песнь без слов? Или это был голос ветреного бескрайнего
простора, голос Космоса, ниспадающий на землю и понятный всякому живому
существу?
ударится о землю и предстанет в новом образе.
через голову и лег.
хваткой снизу вверх...
собой, как после рождения не отрезанную еще волчицей пуповину...
вырваться, стряхнуть человеческие руки, и когда не вышло - оскалившись,
потянулся к ним...
озирался, чтобы позвать на помощь людей.
птичьей, ни человеческой.