в моих книгах, не столько у Гете, сколько -- и тем чаще -- у Распутина, речь
шла именно о вшах. Но одной рукой мне трудно было схватить вошь, и потому я
задался целью избавиться от партийного значка. А чтобы как-то объяснить мое
поведение, Оскар сказал: раз у калмыка на груди и без того много орденов, я
все так же, не разжимая руки, протянул колючую, мешавшую мне ловить вшей
конфетку стоящему сбоку от меня Маце- рату. Теперь задним числом можно
сказать, что этого мне делать не следовало. Но можно сказать и по-другому: а
зачем тогда Мацерат взял значок?
Мацератом, едва тот ощутил между пальцами значок своей партии. Освободив
руки, я больше не интересовался, как поступит Мацерат со своей конфеткой.
Слишком отвлекшись, чтобы спокойно наблюдать за вшами, Оскар решил еще раз
сосре доточиться на муравьях, но краем глаза ухватил все-таки быстрое
движение Мацератовой руки и, поскольку сейчас он не может вспомнить, что
подумал тогда, говорит так: всего разумнее было оставить эту пеструю
кругляшку в сжатой ладони.
часто проявленную богатую фантазию, фантазию повара и оформителя витрины, он
ничего умней не придумал, кроме как сунуть ее себе в рот.
руки в рот -- этого вполне хватило, чтобы оба Ивана, сидевшие слева и справа
от Марии, вдруг всполошились и вскочили с защитного матраца и оказались с
автоматами прямо перед Маце-ратовым животом, причем любой мог видеть, как Ма
церат силится что-то проглотить.
булавку значка. Теперь же он давился неудобоваримой конфеткой, побагровел,
глаза у него выкатились из орбит, он кашлял, плакал, смеялся и при всех этих
одновременных явлениях ну никак не мог удержать руки поднятыми кверху. А вот
этого Иваны допустить не желали. Они заорали, они потребовали, чтобы он
предъявил им свои ладони, но Мацерат целиком и полностью переключился на
свои органы дыхания. Теперь он уже и кашлять как следует не мог, начал
вместо того приплясывать и дико махать руками, смахнув с полки несколько
банок лейпцигского рагу, а в результате мой калмык, который до тех пор
вполне спокойно наблюдал происходящее своими раскосыми глазами, спустил меня
с рук, пошарил позади себя, привел нечто в горизонтальное положение и
расстрелял от бедра целый магазин, еще прежде чем Мацерат успел задохнуться.
предполагаемый отец проглотил свою партию и умер, я, сам того не замечая и
не желая, раздавил между пальцами вошь, которую незадолго перед тем изловил
на калмыке. Мацерат упал как раз поперек муравьиной тропы. Через лестницу,
что вела в лавку, Иваны покинули подвал, прихватив несколько пакетиков
искусственного меда. Последним уходил мой калмык, но меда он не брал, потому
что перезаряжал тем временем свой автомат. Вдова Грефф, вся перекрученная,
лежала раскорякой между ящиками маргарина, Мария так крепко прижимала к себе
Куртхена, словно вознамерилась его раздавить. А у меня не шла из головы
некая сложная конструкция, которую я вычитал у Гете. Муравьи заметили, что
ситуация изменилась, но не побоялись окольных дорог и проложили новую трассу
вокруг скрюченного Мацерата, ибо сахарный песок, струящийся из лопнувшего
мешка, не стал менее сладким от того, что армия маршала Рокоссовского заняла
город Данциг.
НАДО ИЛИ НЕ НАДО?
по прямой линии и происходит Оскар. Затем поляки наслали Адальберта
Пражского. Тот пришел с крестом, но не то кашубы, не то пруссы зарубили его
топором. Произошло это в рыбацкой деревушке, а звалась эта деревушка
Гидданич. Гид- данич люди превратили в Данчик, из Данчика сделался Дантциг,
позднее название стали писать без "т" -- Данциг, сегодня же Данциг зовется
Гданьск.
заявились герцоги из Поммере-лии. Они носили такие имена: Субислав, Самбор,
Ме-ствин и Святополк. Из деревни получился городок. Потом пришли дикие
пруссы и малость его разрушили. Потом откуда-то издалека пришли
бранденбуржцы и тоже слегка поразрушали. Затем и Болеслав польский не мог
отказать себе в удовольствии немножко пораз-рушать, далее рыцарский орден
порадел о том, чтобы едва устраненные следы разрушений снова явственно
проступили под ударами рыцарских мечей.
и гроссмейстеры рыцарского ордена, короли и антикороли Польши, графы
Бранден-бургские и епископы Влоцлавские несколько столетий подряд сменяли
друг друга, Строители и разрушители звались: Отто и Вальдемар, Богуша,
Генрих фон Плоцке -- и Дитрих фон Альтенберг, воздвигший свой рыцарский
замок как раз на том месте, где в двадцатом веке на Хевелиусплац держала
оборону Польская почта.
из города выгнали рыцарский орден, разрушили замок, не желая иметь замок
посреди города, заделались поляками и неплохо себя чувствовали. Король,
которому удалось этого достичь, носил имя Казимир, прозывался Великий и
приходился сыном Владиславу Первому. Потом уже пришел Людвиг, а вслед за
Людвигом пришла Ядвига. Ядвига вышла замуж за Ягайло Литовского, и началась
эпоха Ягел-лонов. За Владиславом Вторым последовал Владислав , Третий, потом
вдруг еще один Казимир, которому не очень-то и хотелось править, но тем не
менее он вполне успешно целых тринадцать лет профукивал добрые купеческие
деньги на войну с рыцарским орденом. Иоганн Альбрехт в отличие от него имел
больше дело с турками. За Александром последовал Сигизмунд Старый, он же
Жигмонт Стары. За главой исторической книги, посвященной Сигизмунду Августу,
следует глава про того самого Стефана Батори, в честь которого поляки любят
называть свои океанские лайнеры. Бато-рий долгое время осаждал и обстреливал
город -- как можно узнать из книг, -- но взять его не сумел. Потом пришли
шведы и повели себя точно таким же ма нером. Причем осада города до того
пришлась им по вкусу, что они предпринимали ее снова и снова. В тот же самый
период голландцам, датчанам и англичанам настолько понравилась данцигская
бухта, что многим иностранным капитанам, бросающим якорь на данциг-ском
рейде, удалось стать морскими героями.
великие державы впервые заметили, что страна поляков буквально создана для
того, чтобы ее делить. Шведы, шведы и еще раз шведы -- отсюда шведский
бастион, шведский пунш, шведская стенка. Далее нагрянули русские и саксонцы,
потому что в городе прятался бедный король Станислав Ле- щинский. И вот
из-за одного-единственного короля была разрушена тысяча восемьсот домов,
когда же бедный Станислав бежал во Францию, поскольку там жил его зять
Людовик, горожанам пришлось выложить целый миллион.
звал, и на всех городских воротах заменили польского орла своей птицей.
Школьный учитель Иоганн Фальк едва успел сочинить рождественскую песню "О
ты, прекрасная...", как нагрянули французы. Наполеоновского генерала звали
Рапп, причем именно ему бюргеры Данцига были вынуждены после тяжелой осады
отвалить двадцать миллионов франков. Пожалуй, не стоит сомневаться, что
французский период в жизни Данцига был ужасным периодом. К счастью, он
продолжался всего семь лет. Тут пожаловали русские и пруссаки и зажгли
снарядами Шпейхеринзель. Не стало Вольного города, придуманного Наполеоном,
а для пруссаков вновь открылась возможность намалевать свою птичку на всех
городских воротах, чем они и занимались вполне усердно и--на свой прусский
манер -- для начала разместили в городе 4-й гренадерский полк, 1-ю
артиллерийскую бригаду, 1-й саперный батальон и 1-й лейб- гусарский полк.
30-й пехотный полк, 18-й пехотный полк, 3-й гвардейский пехотный полк, 44-й
пехотный полк и стрелковый полк номер 33 в городе не задержались. Зато
знаменитый пехотный полк номер 128 проторчал в нем до одна тысяча девятьсот
двадцатого года. Чтобы ничего не упустить, следует еще добавить, что в
прусское время 1-я артиллерийская бригада была увеличена и преобразована в
1-й крепостной гарнизон и 2- й пе-хотно-артиллерийский батальон в составе
восточно- прусского артиллерийского полка за номером Первым.
два, смененный впоследствии западнопрусским пехотно-артиллерийским полком
номер 16. За 1-м лейб-гусарским полком последовал 2-й лейб-гусарский полк. А
вот 8-й уланский полк провел в стенах города лишь очень короткое время. Зато
вне этих самых стен в пригороде под названием Лангфур был расквартирован
западнопрусский обозный батальон номер 17.
только зеленая полиция. Но в тридцать девятом при Форстере положение
изменилось. Все кирпичные казармы снова заполнились весело смеющимися людьми
в мундирах, и люди эти жонглировали различными видами оружия. Теперь можно
бы перечислить, как назывались все эти соединения, которые с тридцать
девятого по сорок пятый стояли в Данциге и окрестностях или поднимались в
нем же на борт корабля, чтобы двинуться к Северному фронту, но эти
подробности Оскар намерен опустить, он скажет просто: а потом, как нам уже
известно, пришел маршал Рокоссовский. При виде невредимого города он
вспомнил о своих великих, о своих международных предшественниках, для начала
с помощью артиллерии зажег все, что могло гореть, дабы те, кто придет
следом, в свою очередь не щадили сил, восстанавливая город.
шведы, ни саксонцы, ни французы: пришли поляки.
и начали подыскивать себе жилье. К нам заявился некий господин,
представившийся как Файнгольд, был он совершенно одинок, но вел себя так,
будто его окружает многолюдное семейство, которому он должен давать
указания. Господин Файнгольд немедля взял на себя лавку колониальных
товаров, показал своей жене Любе, которая по-прежнему оставалась невидимой и
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Юрьев Сергей
Перумов Ник