комнате, нас пришли звать к столу. Я тотчас же вознамерился удалиться,
чтоб пообедать в своем трактире, но Лаура удержала меня:
потерплю, чтоб вы дольше оставались в меблированных комнатах. Вы должны
жить и столоваться у меня. Прикажите сегодня же вечером перенести сюда
свои пожитки: здесь для вас найдется постель.
нисколько не улыбалось, обратился к Лауре и сказал:
себя еще кого-нибудь. Ваш брат, - добавил он, - производит впечатление
славного малого, и то, что он приходится вам таким близким человеком,
побуждает меня заинтересоваться им. Я беру его к себе на службу. Он будет
моим любимым секретарем, и я сделаю его своим поверенным. Пусть сегодня же
отправляется ночевать ко мне, я велю приготовить ему помещение. Он получит
четыреста дукатов жалованья, и если впоследствии, как надо надеяться, я
останусь им доволен, то постараюсь утешить его в том, что он был слишком
чистосердечен со своим архиепископом.
примеру еще с большим усердием.
находимся наедине, воскликнула:
разбирает.
сумасшедшая. Я не мог не последовать ее примеру, а когда мы вдосталь
нахохотались, Лаура сказала:
развязки я не ожидала. Мне хотелось только предоставить тебе стол и
пристанище, и, чтоб соблюсти при этом приличие, я выдала тебя за своего
брата. Я в восторге от того, что случай определил тебе столь знатное
место. Маркиз де Мариальва - щедрый сеньор, который сделает для тебя даже
больше, чем обещал. Другая на моем месте, - продолжала она, - не приняла
бы столь ласково человека, который бросает своих друзей, даже не простясь
с ними. Но я принадлежу к тому сорту добрейших девиц, которые всегда рады
повидать ветрогонов, некогда близких их сердцу.
прощения, после чего она отвела меня в очень хорошую столовую. Усевшись за
стол, мы величали друг друга не иначе, как братом и сестрой, так как при
этом присутствовали лакей и камеристка. Отобедав, мы вернулись в кабинет,
где перед тем беседовали. Тут моя несравненная Лаура, дав волю своей
природной веселости, спросила меня обо всем, что случилось со мной после
нашей разлуки. Я поведал ей подробно все свои похождения, а когда я
удовлетворил ее любопытство, то она отплатила мне тем же, изложив свою
историю нижеследующим образом.
комедиантки.
нас важное событие. Арсения, моя барыня, скорее соскучившись, чем
пресытившись светским образом жизни, бросила театр и увезла меня с собой в
прекрасное поместье подле Саморы, которое она перед тем купила на деньги,
полученные с иностранцев. У нас скоро завелись знакомые в этом городе. Мы
частенько ездили туда и оставались там на день или два, а затем
возвращались обратно, чтоб уединиться в своем замке.
Мальдонадо, и я ему понравилась. Он стал искать случая поговорить со мной
наедине, и, не желая ничего от тебя скрывать, признаюсь, что я слегка
помогла ему найти этот случай. Моему кавалеру шел двадцатый год. Он был
писаным красавцем и хорош, как сам Амур, а его щедрость и галантные манеры
обольщали сердца еще в большей мере, чем его наружность. Он с такой
предупредительностью и настойчивостью предложил мне крупный брильянт,
который носил на пальце, что я была не в силах ему отказать. Заполучив
такого любезного поклонника, я была на седьмом небе. Но сколь опрометчиво
поступают гризетки, пленяясь сыновьями могущественных отцов! Коррехидор,
самый строгий из всей своей братии, проведал про наши отношения и
поторопился предупредить дальнейшие последствия. Он послал за мной отряд
альгвасилов, которые, несмотря на мой плач, отвели меня в Приют
магдалинок.
меня перстень и платье и облачить меня в длинное одеяние из серой саржи,
перехваченное в поясе широким черным ремешком, с которого свисали до самых
пят четки с крупными бусинами. Затем меня отвели в залу, где я застала
старого монаха, не знаю какого ордена, который принялся проповедовать мне
покаяние, примерно так, как Леонарда поучала тебя терпению в подземелье.
Он уверял меня, что я должна быть признательна людям, приказавшим меня
запереть, и что они оказали мне великое одолжение, освободив из сетей
дьявола, в которых я, по несчастью, запуталась. Признаюсь откровенно в
своей неблагодарности: я не только не чувствовала себя обязанной по
отношению к лицам, доставившим мне это удовольствие, но проклинала их на
чем свет стоит.
даже минуты, - судьба моя, видимо, пожелала перемениться. Пересекая
маленький дворик, я повстречала эконома нашего заведения, особу, которой
все там подчинялись, не исключая и самой надзирательницы. Он отчитывался в
своем управлении только перед коррехидором, от которого зависел и который
питал к нему полное доверие, Звали его Педро Сендоно, и был он родом из
местечка Сальседон в Бискайе. Представь себе высокого, бледного и
сухопарого человека, - фигура, прямо созданная для того, чтоб рисовать с
него доброго разбойника. Он, казалось, еле взглядывал на магдалинок. Я
уверена, что тебе не приходилось видеть более лицемерной рожи, хотя ты и
жил у архиепископа.
остановил меня и промолвил:
комментировать как угодно этот лаконичный текст. Считая его порядочным
человеком, я вправду вообразила, что он потрудился выяснить причину моего
заключения и, не найдя за мной вины, которая заслуживала бы столь
недостойного обращения, решил похлопотать обо мне перед коррехидором. Но я
плохо знала своего бискайца; у него были совсем другие намерения. Он
обдумывал план поездки, о котором поведал мне несколько дней спустя.
порешил положить им конец. Не скрываю от себя, что рискую при этом жизнью,
но я сам не свой и хочу жить только ради вас. Положение, в котором вы
находитесь, разрывает мне сердце. Завтра же освобожу вас из заключения и
сам отвезу в Мадрид. Я готов пожертвовать всем ради счастья стать вашим
избавителем.
который, заключив по моим благодарственным излияниям о моем желании
удрать, имел дерзость на следующий же день увезти меня на глазах у всех, и
вот каким способом. Он сказал надзирательнице, что ему приказано доставить
меня к коррехидору, жившему в загородном доме в двух милях от Саморы, и
нагло усадил меня в почтовую карету, заложенную двумя добрыми мулами,
которых он купил для этой цели. При нас не было никакой челяди, кроме
одного слуги, который правил и на которого эконом мог вполне положиться.
Мы двинулись в путь, но не по направлению к Мадриду, как я предполагала, а
к португальской границе, куда прибыли раньше, чем саморский коррехидор мог
узнать о нашем бегстве и послать нам вдогонку своих ищеек.
платье, которым предусмотрительно запасся, и, рассчитывая ехать со мной
дальше, сказал мне на постоялом дворе, где мы остановились:
Португалию. Саморский коррехидор, конечно, будет разыскивать нас в нашем
отечестве как преступников, для которых не должно быть убежища в Испании.
Но, - добавил он, - мы можем спастись от его преследований в чужеземном
королевстве, хотя и находящемся под испанским владычеством (*121). Во
всяком случае мы будем там в большей безопасности, чем в нашей стране.
Дайте уговорить себя, ангел мой; последуйте за человеком, который вас
боготворит. Мы отправимся с вами в Коимбру. Там я определюсь в шпионы
святой инквизиции, и под крылышком этого грозного трибунала мы станем
коротать свои дни в приятном спокойствии.
вовсе не расположенным служить защитником инфант ради одной только
рыцарской славы. Я поняла, что он сильно рассчитывал на мою благодарность
и в особенности на мое бедственное положение. Но, несмотря на то, что эти
два обстоятельства склоняли меня в его пользу, я гордо отказалась от его
предложения. Правда, у меня было два веских основания выказать себя такой
несговорчивой: во-первых, он мне не нравился, а во-вторых, я не считала
его достаточно богатым. Но когда, продолжая настаивать на своем, он обещал
прежде всего жениться на мне и показал воочию, что должность эконома
обеспечила его на долгое время, то, не скрою, я принялась внимать ему
гораздо благосклоннее. Ослепленная золотом и драгоценностями, которые он
выложив передо мной, я испытала на себе, что корысть способна производить
такие же метаморфозы, как и любовь. Мой бискаец постепенно начал