Чтение 87–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

Я сказал, Зина, больные тут, больница, какие палочки, с ума сошла, и
вообще Я не один в палате.

С Так Я и подругу приведу, С заверила она на одном дыхании.

Была веселая, Явно под градусом, рассуждала, что мне от нее никак не
уйти С ни в жизни, ни в отпуске, ни в больнице: она нагрянет.

Хотелось попугать ее десятью психами, но подумал: зачем? С пусть по-
тешится! (Из таких ее легких мыслей складываетсЯ наше настроение, из та-
ких настроений С наша жизнь.) Да ладно! С подумал, отлично зная, как
строг здесь контроль. И какие ручищи у санитаров. ТКартошки с селедкой,
а?У С кричала Зинаида. Я молчал. Меня, ими изгнанного (и ею в том числе,
Я не забыл), обдало теплом. Но не просто теплом пьяноватой бабы за сорок
С человек общаги вновь хотел менЯ видеть, хотел дать мне помытьсЯ и
(след высокой соборности, смешно!) хотел любить. МенЯ грело.

В больнице спишь не только много, но и много раз С из одного сна в
другой, в третий переходишь естественно и просто, без мучительных оттуда
(из Ямы сна) выкарабкиваний. Это настолько срастаетсЯ с психикой, что
границы сна размываютсЯ прямо в жизнь: Я так и не понял, отдал Я Солипу-
ду шприц во сне или в реальности. Мы долго с ним спорили. Он обиделся.
Его даже трясло, так он хотел этот шприц. Все мелочное Солипуд крал без
удержу: таблетки, ампулы, валерьянку, даже бинты, и даже вдруг костыль С
да, да, от погибшего Головастенки оставалсЯ здесь сиротливый костылик,
так ведь пропал! Искали полдня, жена хотела взять как память, плакала,
бедная, в коридоре. Психи, роняЯ водянистые слезы, ходили за ней толпами
взадРвперед. Но вот МарусЯ позвала двух медбратьев и те посбрасывали все
матрасы с кроватей на пол. Нашли. Зашумели. Несли костыль с ликованием,
словно оживили Головастенку. Вдова, в слезах, к этому времени уже ушла,
и МарусЯ бегала по коридору злая, трясЯ никому не нужным костылем и гро-
зя, грозЯ санкциями... но неизвестно кому. (Солипудов еще не был засве-
чен. А что костылик подсунут не под свой, под чужой матрас, было Ясно.)

С њаРааай. Кому чаРаай?! С В мятых тренировочных
костюмах (униформа ходячих больных) мы стекались к чаю.
Несколько столиков в конце коридора, но мест не на всех.
Иногда больной ест стоя. Или на ходу: ходит кругами
задумчив, черпает из миски. Колесники на чай не ходят
вовсе: у когоРто из них (шепнули) спиртоваЯ горелка, и
(пока не отняли) они тихо чифирят в сортире.

Кружка зато у каждого (Я срочно сбегал за своей).

С Дома был на субботуРвоскресенье. Неплохо! С солгал мне зачемРто со-
рокапятилетний мужик, с которым как раз в субботу мы раза три курили
вместе. Он какРто очень радостно солгал. Хотел, чтобы ему завидовали.
Впрочем, мог не солгать, а забыть.

Я (прихлебывал чаек) ему кивнул, мол, да, в субботу дома с родными
это неплохо. Дома С не в больнице.

ТПлесниРка ещеУ, С попросил Я молодого дебила, бродящего возле нас с
огромным чайником, на котором белый номер нашего отделения. њаек со дна,
пахнет баней, но уж какой есть, привыкли, зато горячий!..

Возможно, добавили: едва получил у Калерии в зарешеченной процедурной
свои два укола, как по всему телу менЯ изнутри уже сотрясали эти нарзан-
ные взрывчики. Без боли. Взрывчики клубились гдеРто в ногах, затем ще-
котно поднимались по мне вверх (как по нарзанной бутылке) до самых ушей.
В ушах тихонько пощелкивало. Может, препарат сменен на другой? КалериЯ
ни гуРгу, молчит (жаль, не МарусЯ сегодня). Иду на ужин, а щекотные пу-
зыри, нетРнет и весело во мне взрываются. И странное чувство. То в энту-
зиазм бросает, то в осень. Без причины.

С ТюРтю, Петрович. А вот на праздники Я вас и не отпущу. Потерпите
еще, С сказал Зюзин, мой лечащий.

С Потерплю, С согласилсЯ Я.

А Зюзин объяснял: праздники эти и длинны, и несоразмерны ритмом, май
торчит своими праздниками, вы заметили? Все хотят уйти. Все разбегаются.
Все С скорей, скорей по домам! Но ктоРто же должен быть в больнице.

Понять, кого отпускают и кого нет, невозможно. Калерия, к примеру,
удивилась: решила, что Я, еды ради, напросилсЯ остатьсЯ в больнице сам.

С ... МенЯ не отпустили. Уверяю вас, КалериЯ Сергеевна.

С Кому вы здесь нужны! С КалериЯ раздражилась, так ей хотелось менЯ
выпихнуть.

Им всем спокойнее, когда психов в коридоре становилось поменьше.
(Всех бы изгнать.) Не колоть утром и не колоть вечером. Не кормить. Не
видеть. Помимо всего, это ж какое сладостное удовольствие свалить осто-
чертевших дебилов на голову их родных и близких (роднЯ загодЯ трепетала
от приближениЯ праздников).

ДежурнаЯ на телефоне (уже хрипела) названивала:

С ... Договорились к десяти! К деРсяРти! Он уже три часа вас ждет:
сидит и мокнет!.. Никакой не дождь! Да нет же дождЯ С он мокрый, потому
что тепло одет! да в шубе же он! забыли?.. С с криком, с хрипом выгова-
ривала дежурнаЯ родным, которые по договоренности сегоднЯ с утра своего
забирали. (Но не спешили.)

Я слонялся. њерез огромные окна вестибюлЯ в больницу ломилась весна.
ЗемлЯ и небо С все сверкало, хоть жмурь глаза. Слышны птицы. Сейчас бы
приятно идти улицей. Да и посидеть на просохшей скамейке С подышать...

Отпущенные на праздник сидели в вестибюле у самого выхода, уже оде-
тые. (В ожидании родни.) Буйных сразу узнаешь, их привозили в спешке. Их
привезли сюда зимой, в теплом. Одеты как попало. Наши . Издали, в ватни-
ках с чужого плеча и старых пальтишках, они похожи на сезонных рабочих.

Зато один господин, Я его еле узнал (хотЯ старикан из нашей палаты,
так преобразила его одежда!), сидел в добротном драповом пальто с мехо-
вым воротником, в шляпе, длинный элегантный шарф. Ему нехватало портфелЯ
или С всего лучше С трости с набалдашником. Хорошей сигары, может быть.

С Привет, С сказал Я, шляЯсь около. Он кивнул, но по сути не среаги-
ровал. Сидел устремленный в огромные окна вестибюля: высматривал родню.

СобралсЯ и дебил Алик, мой сосед, кровати рядом. Его забирали матьРо-
тец, Алик был в полном забытьи и беспрерывно то улыбался, то хмурился.

С Пока, С Я помахал ему рукой. Он менЯ не помнил.

К вечеру стало всюду пусто. И тихо. Медбратья, скучая, прошлись пара-
ми по коридору. СегоднЯ на уколах Маруся; подтянув на халате пояс, Я ти-
хонько поплелсЯ к ней. МарусЯ мила. Поболтали. Я в общем смирилсЯ с не-
обходимостью праздников С в больнице значит в больнице. Уколола: жду ми-
нуту, когда препарат мягко придавит мозг. Нарзанные взрывающиесЯ пузыри
в ногах, в руках, в душе, шампанское во всем теле С рай! И плевать, что
впридачу к столь выраженному телесному счастью (одновременно с ним) в
моих глазах, вероятно, уже появилось спокойное и стоячее (два болотца)
глуповатое выражение лица, как у всех сопалатников.

Вечерело. Я пошел в курилку. Там уже дымил санитар: С њто? застрял на
праздники? С Он курил и все сплевывал.

Стал рассказывать, что у напарникаРсанитара руки трясутся: оказалсЯ
пьющий, вотРвот выгонят. И ленив работать на приеме буйных. Дома крушит
мебель, жену гоняет, соседей в трепете держит С а придет сюда ти-
хонькийРтихонький, психа боитсЯ по башке стукнуть. Бьет, конечно, но так
робко, что псих успевает дважды врезать ему в ответ, хаРха! С гоготнул
он.

Стал хвастать С мол, он не таков. Бью, не сжимаЯ кулака, С говорил
он. Бью в меру. Если сожму кулак, психу конец.

С Психу С да. А милиционеру? С спросил Я.

С Менту?

С Менту.

С А зачем его бить? Ты чо?