Чтение 87–й страницы книги ~Долгий путь в лабиринте~

Белявская и Тулин бежали через границу, спасаясь от преследовавших их
чекистов... Надеюсь, теперь понятна моя настойчивость?

- Понятна, шеф. Полагаете, могло быть так, что здесь, в Берлине,
Стефания Белявская встретила особу, которую знала в России?

- Разве подобное исключено?

- Конечно, нет. Уж мы-то знаем, как иной раз складываются
обстоятельства... Значит, столкнулись давнишние "приятельницы",
опознали друг друга. - Небе покрутил головой. - В итоге - взрыв в
доме, гибель двух наших людей... Такова ваша версия?

- Допустим, да.

- Не верю, шеф. Принять эту версию мешает одно немаловажное
обстоятельство: пока ничто не свидетельствует о том, что утечка газа в
доме Белявской и последовавший затем взрыв есть результат чьей-то злой
воли.

- Вот и ищите эти доказательства. Кстати, где Белявская произвела
покупки?

- Имеете в виду водку и торт?

- Разумеется.

- Сделано, шеф. С водкой было легко - такая продается лишь в
магазине близ Тиргартена. Это известно каждому любителю выпивки. А вот
торт задал нам работу. Два сотрудника с ног сбились, прежде чем
установили фирму, которая его изготовила. Помните: шоколадный, с
орехами и цукатами. Так вот, вчера и позавчера такие торты были в
продаже в кондитерской "Двенадцать месяцев".

- И больше нигде?

- Это новая кондитерская. Хозяева из Австрии - отделения их фирмы
есть в каждом крупном австрийском городе. Кондитерская сразу завоевала
популярность. От посетителей нет отбоя. Торт был оттуда, шеф.

- Велите продолжать расследование, Небе. Меня не покидает
чувство, что мы вот-вот наткнемся на след. Пусть подробно допросят
старика с больными зубами.

- К нему послан один из опытных следователей. - Небе взглянул на
часы. - Вероятно, он уже закончил допрос и вернулся в полицию. Кроме
того, установлено наблюдение за кондитерской и прилегающими
кварталами. Признаться честно, это больше для очистки совести, шеф...

Гейдрих посмотрел на него и усмехнулся. Небе раздражал его и
одновременно нравился своей прямотой и независимостью в суждениях. Вот
и сейчас уперся - не стронешь с места. Ну что же, может, прав все-таки
он, Небе. Время покажет.

Некоторое время они ели молча. Когда с гуляшом было покончено и
подали сладкое, Небе вдруг поднялся со стула.

- Вы и меня заразили своими сомнениями, - сказал он, отвечая на
вопросительный взгляд Гейдриха. - Решил позвонить к себе - справиться,
как идут дела...

Небе отсутствовал около четверти часа.

- Вижу, есть новости, - сказал Гейдрих, когда он вернулся. - Да
отвечайте же, Небе.

- В повторном исследовании трупов принял участие опытный
патологоанатом. Он обнаружил, что у мужчины повреждены хрящи гортани.
Впечатление - будто был нанесен удар в горло. Несильный, но точный
удар: повреждение едва просматривается, его не заметили другие
эксперты.

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Рассвет еще только занимался над Варшавой, когда дежурный радист
польского военного министерства, дремавший в аппаратной с наушниками
на голове, был разбужен настойчивым попискиванием морзянки. Обстановка
была тревожной. Накануне с западной границы пришли сообщения об
усиленном передвижении германских войск. Поэтому несколько
радиостанций прямой связи с военными округами не выключались всю ночь.
И вот сейчас одна из них заработала.

Радист поправил наушники, простучал ключом готовность к приему,
схватил карандаш и стал записывать.

Рация расположенного близ Данцига польского военного порта
Вестерплатте сообщала:

НЕМЕЦКИЙ ЛИНКОР "ШЛЕЗВИГ-ГОЛЬШТЕЙН" В 4 ЧАСА 45 МИНУТ ОТКРЫЛ ПО
НАМ ОГОНЬ ИЗ ВСЕХ ОРУДИЙ. ОБСТРЕЛ ПРОДОЛЖАЕТСЯ. ЖДУ ВАШИХ УКАЗАНИЙ.

Радиограмму подписал начальник военного порта майор Сухаревски.

Радист сорвал с головы наушники и с телеграммой в руках ринулся к
двери, чтобы позвать начальника узла связи, отдыхавшего в одной из
соседних комнат. Но запищала вторая радиостанция, за ней - еще две.
Все западные военные округа доносили, что атакованы артиллерией,
танками и авиацией немцев.

Вскоре над Варшавой появилась первая группа нацистских
бомбардировщиков "Хеннкель-11I" и пикировщики "Юнкерс-87".

Это произошло 1 сентября 1939 года.

Кузьмич прибыл в Берлин за несколько дней до этик событий.
Сотрудник полиции безопасности, "встретивший" его на границе и
проследовавший в Берлин в одном с ним вагоне, видел, как на Восточном
вокзале иностранец сел в "роллс-ройс", который только что скатили с
грузовой платформы поезда, как затем владельца дорогого автомобиля с
почетом встретили в отеле "Кайзерхоф", где для него был зарезервирован
комфортабельный номер.

Сотрудник ЗИПО1 получил справку в отеле: интересующий его
господин является давним постояльцем, останавливается здесь всякий
раз, когда приезжает в столицу Германии. Он специалист по старинной
бронзе и фарфору, у него собственное дело в Лихтенштейне, судя по
всему, процветающее.

1 Полиция безопасности в гитлеровской Германии.

Были подняты старые регистрационные книги отеля, и агент
убедился, что господин Алоис Фишбек был записан как постоялец отеля
еще в 1915 году! Нашелся и свидетель - портье, служащий в отеле чуть
ли не со дня его открытия. Он подтвердил, что нынешний постоялец и
тот, что впервые снял комнаты в отеле почти двадцать лет назад, а
затем неоднократно поселялся в "Кайзерхофе", - одно и то же лицо.

Все это была истинная правда. Большевик-подпольщик Кузьмич
эмигрировал на Запад еще до начала первой мировой войны. Обосновавшись
в Швейцарии и Лихтенштейне, он развернул кипучую деятельность как
коммерсант: добывал деньги для партии. На какое-то время эта работа
прекратилась - весной 1916 года, когда он приехал в Россию, чтобы
повидаться с больной матерью, был опознан охранкой и схвачен. Как был
освобожден из тюрьмы Кузьмич и чем занимался в первые годы Советской
власти, читатель знает... А потом он вновь вернулся к работе за
пределами Родины...

В памятное утро 1 сентября 1939 года Кузьмич, как всегда,
поднялся в восемь часов, побрился, принял ванну. Горничная вкатила
столик с завтраком, бесшумно расставила посуду, кофейник, корзиночку с
булками. Это была хорошенькая девушка - голубоглазая, с вьющимися
светлыми волосами.

- Сегодня отличная погода, господин, - улыбаясь, прощебетала она,
и на щеках у нее обозначились ямочки.

"Ни дать ни взять - Гретхен с пасхальной открытки", - подумал
Кузьмин и подсел к столу.

Пожелав гостю приятного аппетита, симпатичная горничная
упорхнула.

Несколько минут спустя она вновь появилась в дверях. Лицо ее было
бледно, губы тряслись. Она молча показывала на радиоприемник.

Кузьмич включил радио и сразу узнал голос Гитлера.

- Сегодня, - кричал Гитлер, - сегодня ночью немецкая территория
была обстреляна солдатами Польши. С 5 часов 45 минут мы отвечаем на
обстрел, и, начиная с данного момента, мы ответим бомбой на каждую
бомбу!

Горничная все еще стояла у двери.

- Это война? - прошептала она.

- Не знаю. - Кузьмич разрезал булочку, стал намазывать на нее
маргарин. - Откуда мне знать, милочка?

- У меня жених в вермахте. Он артиллерист. Его батарея там, на
границе с Польшей... Что теперь будет?

Он пожал плечами и налил в чашку кофе.

- Но первыми начали они! - горничная стиснула кулачки, зло
сощурилась. - Подлые варвары, надо раздавить их, раздавить всех до
единого!

Он бросил в чашку плоскую беленькую таблетку. Растворяясь в кофе,
сахарин шипел и пенился. Когда Кузьмич поднял голову, девушки уже не
было в комнате.

А Гитлер продолжал говорить. Из динамика несся поток угроз в
адрес поляков, перемежаемый истошными призывами к немцам утроить
усилия, чтобы раз и навсегда покончить с "вечным и смертельным врагом
Германии". Заключительные слова Гитлера утонули в реве и грохоте -
военный оркестр грянул бравурный марш.

В сущности, для Кузьмича не было неожиданностью все то, что он
сейчас услышал. Люди, с которыми он был связан, уже давно доносили о
нарастающем напряжении на границе с Польшей, и он еще в прошлом месяце
известил Центр, что назревает акция против поляков.

И все же он был взволнован. Не укладывалось в сознании, что