лазури, разделяющую южную оконечность Корсики и северные
берега Сардинии. Палящее солнце слегка смягчилось прохладным
ветерком. Марк Вламинк растянулся во весь рост на крыше люка
грузового трюма, подложив под себя мокрое полотенце и
раздевшись до пояса. Его мощный торс, натертый маслом для
загара, розово лоснился под солнцем, издали напоминая спину
небольшого, но упитанного бегемота. Жанни Дюпре, который
всегда от солнечных лучей краснел как рак, сидел,
облокотившись на стену рулевой будки, под тентом и высасывал
последние капли из десятой по счету за сегодняшнее утро
бутылки пива. Чиприани, матрос, красил в белый цвет перила на
баке, а первый помощник, Норбиатти, спал внизу, в своей
каюте, после ночной вахты.
находился судовой механик, Грубич, смазывая что-то в
двигателе, без чего, по его разумению, "Тоскана" не сможет
спокойно давать свои восемь узлов по Средиземному морю. В
рулевой будке Курт Земмлер и Карл Вальденберг потягивали
холодное пиво и обменивались воспоминаниями о былых подвигах.
корабле. С левого борта он мог бы любоваться залитым солнцем
скалистым берегом своей родины, медленно проплывающим в
каких-то четырех милях. Но он был очень далеко, в Западной
Африке, где уже начался сезон дождей и, несмотря на
невыносимую жару, небо было затянуто тяжелыми свинцовыми
тучами.
раз в тот момент, когда наемник возвращался с пляжа, вечером
8 июня. Вид у него был замученный и несвежий.
лучше. Он провел неделю на югославском курорте как любой
другой отдыхающий - загорая и проплывая по нескольку миль в
день. Слегка похудел, но загорел и окреп. Настроение у него
тоже улучшилось.
Бриндизи, запрашивая подтверждение прихода судна в порт и
получения письма из Гамбурга. Сегодня утром пришла ответная
телеграмма от Земмлера. "Тоскана" благополучно объявилась в
Бриндизи, письмо получено и принято к сведению, они отплывают
девятого утром, чтобы прибыть на место в ночь на десятое.
номер на сутки, он поделился с дельцом из Гамбурга своими
новостями. Бейкер кивал и улыбался.
из Белграда от Зилиака. Контейнеры прибыли в Плоче и
находятся на государственном складе, неподалеку от причала,
под охраной.
такси и попросили отвезти их на сто километров к северу от
Дубровника в Плоче. Это была не машина, а костедробильный
агрегат. Казалось, что колеса у нее квадратные, а рессоры
отсутствуют вовсе. Но дорога вдоль побережья была живописной.
Нетронутая человеком природа, если не считать маленького
местечка Слано на полпути, где они остановились, чтобы выпить
по чашке кофе и размять онемевшие мышцы.
террасе четырех часов, когда контора порта вновь начнет
работу после перерыва.
прикрытого со стороны моря длинным, выдающимся в море
полуостровом под названием Пелисач, который выходил в сторону
моря южнее Плоче и, свернув к северу, тянулся узкой полоской
земли вдоль берега. На севере небольшой просвет между
оконечностью полуострова и основной полосой берега был почти
полностью загорожен скалистым островом Хвар, оставался только
узкий проход со стороны моря в лагуну, на берегу которой
расположился Плоче. Эта лагуна, длиной в тридцать миль,
ограниченная землей на девять десятых своего периметра, была
просто раем для купанья, рыбной ловли и парусного спорта.
откуда маленький потрепанный "фольксваген" резко затормозил в
нескольких ярдах от них и громко загудел. Шеннон замер.
Первое ощущение - беда, то, чего он так опасался все время,
какая-нибудь оплошность с бумагами, неожиданное вмешательство
властей и неминуемые долгие допросы в местном полицейском
участке.
и улыбнулся. Он, конечно, мог оказаться полицейским, если не
учитывать, что в большинстве тоталитарных государств Востока
или Запада полицейским запрещено улыбаться по уставу. Шеннон
посмотрел на Бейкера и заметил, как тот облегченно опустил
плечи.
навстречу югославу, огромному и косолапому, словно косматый
медведь. Обеими лапами он приветственно обхватил Бейкера
Когда их представили друг другу, оказалось, что его зовут
Кемаль, и Шеннон подумал, что в нем должна быть немалая
толика турецкой крови. Это вполне устраивало Шеннона. Ему
нравились такие люди, обычно хорошие бойцы и товарищи, со
здоровым отвращением к бюрократии.
ему руку, приговаривая что-то, по-видимому на сербско-
хорватском языке, как предположил Шеннон. Бейкер и Зилиак
объяснялись по-немецки. Многие в Югославии говорят на этом
языке. Английского он не понимал.
осматривать товар на складе. Таможенник буркнул что-то
охраннику, они зашли, и в углу помещения обнаружили свои
ящики. Их было тринадцать. В одном, очевидно, были две
базуки, в двух других - по миномету, вместе с опорами и
прицельным механизмом. В остальных ящиках находились
боеприпасы. Четыре коробки с ракетными снарядами для базук,
по десять снарядов в каждом, и еще шесть ящиков на триста мин
для минометов. Ящики были из свежеструганного дерева, без
описания содержимого, снабженные только порядковыми номерами
и надписью "Тоскана" на каждом.
к счастью, пользовались одним и тем же диалектом, ибо в
Югославии основных языков семь, а диалектов и того больше.
Известны случаи, когда это приводило к затруднениям.
своем запинающемся немецком. Бейкер ответил, и Зилиак перевел
таможеннику. Тот улыбнулся, они пожали друг другу руки и
расстались. Солнечный свет на улице обрушился на голову
сокрушительным ударом.
него подарка, - пояснил Бейкер. - Кемаль сказал, что подарок
будет, и очень хороший, если бумаги пропустят без волокиты и
корабль загрузят вовремя, к завтрашнему утру.
доли Зилиака за помощь, и Бейкер отвел югослава в сторону,
чтобы тихонько сунуть деньги. Дружеские объятия веселого
югослава стали еще дружелюбнее по отношению к ним обоим, и
они отправились в гостиницу отметить встречу "за рюмочкой
сливовицы". Это Бейкер сказал "за рюмочкой". Зилиак тоже мог
сказать такое, но только в шутку. Югославы на радостях
рюмочками сливовицу не пьют. Хлопнув себя по карману с пятью
сотнями фунтов, Зилиак заказал бутылку обжигающей сливовой
водки и по блюду с миндалем и оливками на закуску. Солнце уже
садилось, на улицы опускалась тьма адриатического вечера, а
он все продолжал вспоминать военные времена, боевые подвиги в
горах Боснии, на севере, в партизанских отрядах Тито.
словоохотливый Кемаль описывал свои дерзкие набеги на села в
Монтенегро за Дубровником, неподалеку от того места, где они
находились, операции в Герцеговине и в богатых, заросших
густыми лесами районах к северу от Сплина, в Боснии.
Несколько раз он повторял, что в свое время его бы сразу
пристрелили, попробуй он только появиться в некоторых
городах, а теперь вот разъезжает по ним беспрепятственно,
выполняя поручения шурина, работающего в министерстве. Шеннон
спросил, раз он был в партизанах, то значит ли это, что он
убежденный коммунист? Зилиак выслушал перевод Бейкера,
который заменил слово "убежденный" словом "хороший", и начал
бить себя мощным кулаком в грудь.
После этого вдруг испортил произведенное впечатление, лукаво
подмигнув и разразившись веселым смехом. Потом откинул голову
назад и опрокинул в глотку очередной стакан сливовицы. Левой