Чтение 87–й страницы книги ~Фальшивые зеркала~

Я могу идти по Диптауну напрямик, сквозь стены домов и барьеры
защитных программ. Могу подняться в нарисованное небо, где плывут белые
облачка и светит солнце. Могу просто перенестись из одной точки в
другую.

Тот, кто был Темным Дайвером, во мне. И вместе мы можем многое.

Но я поднимаю руку и ловлю такси.

-- "Лабиринт Смерти".

-- Срочно? -- интересуется рыжий веснушчатый водитель.

-- Не обязательно. Как получится.

Мы выезжаем на Гибсона, едем в сторону американского квартала.
Проезжаем мимо улицы Тюрина, мимо площади Васильева.

Нет, все-таки кто же такой этот Гибсон?

Можно спросить ту силу, что живет сейчас во мне. И получить ответ.

Но это так скучно -- быстрые ответы. Это не для людей.

Ей есть другое применение.

Мы едем -- а я закрываю глаза и тянусь сквозь сеть. Сервер. Другой.
Третий. Поисковые системы. Вопрос, ответ. Сервер. Локальная сеть
больницы в далеком Ванкувере. Защита крепкая, но это теперь не играет
никакой роли.

Я смотрю на экраны мониторов, считываю данные с компьютеров.
Подключаюсь к видеокамере под потолком палаты и секунду смотрю на
спящего Крейзи Тоссера.

Давай... быстрее поправляйся.

У нас всегда будет чем заняться в глубине.

-- "Лабиринт".

Я расплачиваюсь, качаю головой, увидев остаток на своем счете.
Все-таки надо будет поговорить с Крейзи, когда он вернется на работу.
Роялей таскать я больше не стану.

Толпы у входа в "Лабиринт Смерти" сегодня нет. Несколько групп
оживленно беседующих игроков, и все. Я знал, что так будет, и все-таки
непривычно.

-- Лёнька!

Рыжеволосый мальчишка подбегает ко мне и протягивает руку:

-- Здорово! А "Лабиринт" сегодня не работает!

-- Знаю. У них возникли проблемы на последнем этапе игры. Отказала
программа главного монстра.

-- Вот ламеры, -- возмущается Илья. -- И весь "Лабиринт" закрывать? Я
на двенадцатом этапе застрял немного. Не помнишь, как там проходить?

-- Абсолютно не помню, -- признаюсь я. -- Ну что... звуковую карту
себе купил?

-- А то! Ты бы слышал! Бум-бум-бум! Йа-а!

Он трясет головой, и я понимаю, что он сейчас слышит какую-то свою
музыку. Неизбежно прекрасную. В его возрасте вся музыка делится на
отвратительную и великолепную.

-- Поздравляю, -- говорю я. -- А ты знаешь, что у Дибенко совсем не
было звуковой карты, и поэтому дип-программа запускается без звука?

-- Знаю. Только я все равно что-то слышу, когда начинает идти цветной
снег. Какую-то музыку, только очень тихо. Я думал, это из-за плохой
карточки. А ничего не изменилось!

-- Это не в карточке дело. Это в тебе.

Мальчик кивает, тут же забывая о сказанном. В нем слишком много
энергии, чтобы долго говорить об одном.

-- А ты, значит, у этих... у бывших дайверов?

-- Да, у дайверов.

-- Ну, я как-нибудь загляну, ладно? И ты в хакерский бар заглядывай,
ага? Только там пароль сменили... сейчас. А! "Любовь и верность"!
Запомнишь? Я побёг...

-- Постараюсь. -- Я остаюсь очень серьезным. -- Давай. Беги. У тебя,
наверное, куча дел?

-- Миллион! -- уже на бегу кричит Илья. -- А больше не бывает!

Я стою минуту, улыбаясь.

А потом тянусь сквозь закрытую арку входа.

У меня тоже есть дело. Одно-единственное, но неприятное дело.

Болото, с копошащимися монстрами...

Горы, с ползающими монстрами...

Небо, с летящими монстрами...

Подземелья, с бегающими монстрами...

И город, с монстрами всех сортов.

Обрушенный нами небоскреб уже восстановили. Крыши, конечно, не видно,
но я знаю, что там группа монстров суетится у пушки.

Грожу им пальцем и иду по улице.

В меня не стреляют.

Вхожу в сад Императорского дворца. Осматриваюсь. Вот тут мы
прятались... как это было давно. Вот тут шла группа игроков, которых
перебил могучий Император.

Мне нужна сейчас ярость. Ярость, ненависть, злоба. Иначе не сделать
того, что я должен сделать. Одно дело -- лишить первых проблесков жизни
оживающие доспехи... панков, грызущих пистолеты и давящих прохожих.

Другое дело -- убить того, кто не имеет воплощения в реальном мире.

Того, кто был создан, как холодный беспристрастный эксперимент. С
изначально заложенными жесткими правилами игры -- убивать и быть убитым.

Я не имею права оставить его в живых.

Я должен его убить.

Совершить необратимый поступок... да, конечно. Но не позволить выйти
на улицы Диптауна. Не позволить осознать себя, сломать барьеры,
раствориться в сети. Тогда не поможет и моя нынешняя сила.

Стою, накручивая себя, как несколько часов назад стоял перед Темным
Дайвером Пат. Вспоминаю, как Император переламывал о колено спины
игроков, как сгорел Падла, как погиб Чингиз. Он не должен пройти свой
путь до конца, этот финальный персонаж жестокой игры. Потому что тогда
все может вернуться. Вместе с настоящей жизнью в Диптауне появится
настоящая смерть.

И когда я решаю, что мне хватает ярости, я иду к дверям дворца.

Вы доказали проверяющим, что не пропагандируете зло и насилие... Да
брось, Крейзи, вы доказали, что "Лабиринт" очень прибыльное
увеселительное мероприятие... А если однажды Император выйдет за пределы
игры и решит рассчитаться со всеми, кто его убивал?

Он ведь уже пошел по бесконечной дороге познания. Он задал главный
вопрос. Он перестал подчиняться жесткой программе игры.

И я должен прервать этот путь.

Коридоры пусты.

Я прохожу к лифту знакомой дорогой, нажимаю потайную кнопку. Лифт
начинает подниматься.

Для программистов "Лабиринта" я сейчас невидим и неслышим. Но
все-таки я нахожу и обрываю все каналы контроля, оставляю на экранах
застывшие картинки.

Не хочу зрителей.

Я сделаю то, что надо сделать. Но не устрою из этого шоу.

Тронный зал тоже пуст. И охраны нет... охраны, которую Император
ставил во дворце самовольно, вопреки программе. Я достаю револьвер
Стрелка. В нем нет никакого смысла -- я убью Императора силой Темного
Дайвера. Но мне нужен символ.

Я обхожу зал. Заглядываю за серебристый металлический трон.

И вижу Императора.

Он сидит, скорчившись, подтянув колени к лицу, обхватив их руками.
Совсем в человеческой позе. Была ли она задана изначально? Эта жалкая
поза потерянного, замерзающего ребенка? Эта возможность сидеть,
укрывшись за троном, не реагируя на очередные группы игроков, на их
шумные крики, на долгие выстрелы в упор, на возмущенные возгласы о том,
что подобный скучный финал портит все впечатление от интересной игры?

Почему ни одна из трех команд, которые прошли на сотый этап, прежде
чем "Лабиринт" был закрыт, не остановилась? Почему они стреляли в упор,
стреляли долго, нудно, пока у Императора не кончался его огромный
жизненный потенциал?

Или я спрашиваю себя не о том?

Или я боюсь спросить?

Император поднимает голову и смотрит на меня. Я жду. Быть может, он
узнает меня. Быть может, его глаза вспыхнут ослепительным пламенем...
безвредным для меня пламенем.

И тогда я снова отсеку лишнее.

Он смотрит на меня очень долго. Мне становится не по себе.

Потому что я помню эту позу. И кажется помню этот взгляд.

-- Кто я? -- спрашивает Император.

Я сажусь перед ним. Темный Дайвер во мне бормочет что-то о лишних
проволочках, о необходимости решать проблемы без колебаний.

Но теперь я вправе не слушать этот голос.

-- Почему ты перестал убивать? -- спрашиваю я.

Он молчит, словно подбирает слова. Слова из своего небогатого запаса,
из того, что он слышал от возбужденных, рвущихся в бой игроков, из их
перебранок и приказов...

-- Не хочу.

-- Почему?

Император пытается что-то сказать. И застывает.

Может быть, у него просто нет слов, которые могли бы все объяснить.
Ему не довелось их слышать.

И тогда он просто улыбается. Смущенно, виновато, растерянно.

Что случилось, когда он вырвался вслед за нами в изнанку Диптауна, в
серый, размытый мир информационных потоков? Что он увидел, услышал,
понял?

Может быть, только то, что мир не сводится к городу и саду, где он